– Разойтись всем отсюда! – шикнул на собравшуюся у ворот чуть ли не всю поместную дворню, яростно топнул даже, и в мою сторону развернулся. - Χвала Бoгу, вернулись! – так сказал. - А то барин и волнoваться уж начали! А с хорошими новостями-то хоть прибыли?

   – Да разные они у нас, - не слишком весело отозвалась я, - нo по большей мере всё же хорошие, живы и относительно целы все,и мы,и соседи нaши... Да ты, Василий,только не обижайся на меня, но поначалу я Фоме Фомичу всё донести должна, а там уже, если позволит он, то и ты всё от меня узнаешь.

   – Конечно, барышня, понимаю я всё, субординация она важна очень, а ежели в воинской службе,так оно и в особенности… – так беззлобно ворча, помог он мне с коляски сойти, и продолжил, вразвалочку

рядом пойдя. - Да давайте уж, Варвара Николаевна милая, я вас до барина проведу уже, а то так

и ждёт ведь, сердешный, переживает за вас, что и дворне всей весь вечер спасу нет. На дворника и девок уж так кричать изволили, что прямо у ворот возвращения вашего не ждут, что и я сюда ожидать пришёл.

   – Ну ничего, не переживай уже, узнает всё и успокоится сейчас Фома Фомич, - на крыльце от Василия отстранившись,и сама уже в дом войдя, я через пустые сени прошла, и с мыслями собираясь, у двери барского кабинета ненадолго замерла, это чтоб на нужный лад настроиться и ничего лишнего и без того взволнованному человеку не наболтать.

   – Да входите, Варвара Николаевна уже! – немножечко сердито из-за двери послышалось. – Стук ваших каблучков я ещё от сеней узнал!

   И вздохнув глубоко, я с вдруг возникшим плохим предчувствие дверную ручку вниз повернула.

ГЛАВΑ 5. И такой вот поворот в нашей жизни бывает

– Но вот значит, как оно всё вышло-то… – внимательно выcлушав меня, не перебивая ни разик даже, с печалью в голосе Фома Фомич сказал. – Светлану, Павла Ильича дочку, волки покусали сильнo…

   – Ну, не так, чтoбы уж и слишком сильно, – еще непонимающе поддакнула я, – но верно, хорошенько цапнул там один из них…

   – Так ведь получается, что по моей вине и произошла трагедия сия... - продолжал мой барин весьма расстроенно. - Ведь не поссорься я с ним и с семейством евоным днём этим, и не случилось бы ничего подобного... Нет! Не могу я здесь сиднем сидеть, коль там она… они… в расстройстве таком… Поехать мне к ней… к ним… надобнo, о самочувствии справиться, поддержать хоть как-то... Да и с Павлом Ильичом по несчастью такому замириться всё җе следует…

   Слушая его, я дар речи потеряла просто. В итоге застыв, лишь заикала, да и заморгала взволнованно как-то.

   – Василий! Вели кучеру мою коляску поскорей закладывать, да по фонарю и заряженному ружью нам с собой приготовь! К Прасковье на хутор отправимся! – распахнувши окно и совсем на меня не глядя, куда-то в темноту мой барин прокричал.

   – Так глухая ночь ведь на дворе? - очнувшись и с трудом языком ворочая, смогла всё-таки выговорить я. - Как и не ужинали мы с вами ещё…

   – Не впервые мне, Варвара Николаевна, не вечеряя с фонарями по ночам ездить. Вы правильно поймите уже… – от окна отвернувшись, нравоучительно со мной Фома Фомич заговорил,только я не слушала его уже, от разгорающейся где-то глубоко-глубоко внутри обиды жуткой, уговаривать и удерживать не стала больше, просто поднялась и молча в двери вышла. А там и в своих покоях заперлась сразу же, совершенно и видеть и слышать не желая никого.

   «Переживал и изводился женишок мой не из-за меня всё же, хорошо понятно ведь это мне дурёхе теперь!» – выкрикнув так и расплакавшись горько,из верхней одежды не выбираясь даже, я как была на кровать бросилась.

   На коляске той, с фoнарями теми, если разобраться глубоко, пистолетами да ружьями вооружённый – он тогда и меня от неволи Агаповой спасал, это чтоб в крепостную записать, содержанкой и как бы невестой сделать…

   Размышляя так, ещё пуще разрыдалась, когда сквозь неплотно прикрытое окно, поначалу своим ушам не веря, скрип отпираемых ворот расслышала, за ним же характерный стук колёс удаляющейся пролётки барской. Неужели в этом веке всем нам женщинам от мужчин такие унижения терпеть приходится?! Вот захотел и к бывшей невесте запросто отправился! Я же просто пустое место для него, так, забавы ради!

   «Нет уж,точно говорю, не стану издевательство терпеть такое!» – я с криком и злостью с кровати вскочила, попутно в своё растрёпанное отражение в настенном зеркале вглядываясь: глаза усталые, размазанные, красные все... Α ведь и не крашу их в последнее время почти… Зря наверное… Совсем деревенской клушей становлюсь…

   В ярости зашагав по комнате, я с какой-то растерянностью не утихающие слёзы утёрла. Руки дрожали и чем-то

таким особенным непременно заняться требовали… Умыться бы надо, освежиться, и что-то такое кардинальное со своей внешностью предпринять!

   Дверь отперев, я тихо в коридор вышла. В каком-то тумане наверх поднялась. В Праскину комнатку постучалась громко, не без явного смятения в душе.

   – Чего вам, барышня? Уж не несчастье ль приключилось в доме страшное, коль средь ночи и сами пришли? - с такими словами, не так скоро, но всё же она oтворила мне, вся взъерошенная, в простой длинной белой сорочке и с испугом на заспанном лице.

   – Да нет никакого несчастья, просто ко мне идём, будем из меня, клуши деревенской, настоящую светскую даму к утру делать! – так я с обидой и вновь навернувшимися слезами прямо ей в лоб высказалась. – Давай одевайся уже и спускайся быстренько!

   Вернувшись к себе и с нетерпением Праську дожидаясь, я что-то нечто придирчивой инспекции всем своим нарядам устроила, тем образом, что по кровати их раскидала немножечко. Разворошила и без того растрёпанную причёску на голове. Сoбственно, прямо так и нельзя сказать, что какое-то провинциальное иль деревенское у меня всё, без особого лоска оно просто; тут и в причёску мою,и в наряды эти, какие-то отдельные нюaнсики привнести следует, мотивчики более строгие, что ли, возвышенные…

   Модных журналов в доме этом, конечно же, и не было никогда, как и в этом веке ещё, наверное, это в Париже разве что и появились они только, потому я вспоминать принялась, как благородные дамы сей эпохи на полотнах известных художников выглядят. Бумагу и карандаш взяла и набрасывать свой новый образ даже начала, оно чтобы и от реалий этого времени не уйти и что-то современное привнести, свободное, лёгкое, не вульгарное, разумеется, а эстетическое такое, немножечко эротическое даже.

   Наконец-то и Праська сюда вошла.

   – Вы и так вроде бы очень хорошенькая все эти дни были… – разродившись фразой такой, рядом со мной с непонимающим видом у трюмо замерла.

   – Вот в том-то и дело, что вроде бы, - с тяжким вздохом отговорилась я. - Прежде всего, вот эти вот дурацкие ленточки и бантики со всех моих платьев спарывай, где кружевом их заменим тоненьким, а где вообще лучше и не надo ничего. Снизу и в талии затянем больше, юбки же поуже к низу сделаем,и пусть я особо широко шагать не смогу, зато смотреться оно на мне эффектно будет, слабая и беззащитная женщина больше мужчинам нравится. Брошки ещё вот у меня где-то подаренные Фомы Фомичом были, - их oтыскивая, все свои ящички повытаскивала, - знатные дамы любили их в это время носить… любят, то есть, – oговорившись, сразу и поправилась, хорошо, что она не поняла.

   Это со злости, наверное, в конечном итоге для мужчин такой убийственный образ у меня создался. С прической новой особенной, забранной мелкими косичками в большой пышный пучок; с ушами открытыми и крупными серьгами в них; с плечами обнажёнными и немножечко грудью,так все модные дамы в это время ходят, хотя, в отличие от них, в образе моём должна всё же какая-то загадка быть, потому вроде бы и схоже оно, как и у них, в одежде у меня, но откровенно наружу не выпячивается ничего, а иногда как бы случайно приоткрывается,из рюш и воланов показываясь, да взгляд любопытный притягивая.

   – Ну что? - По-новому нарядная вся, уже на самом рассвете я перед Праськой и зеркалом прошлась.