Прерываю нас, подняв голову и зажмурившись от собственных желаний. Дышу загнанно, нужно остановиться. Нужно перестать. Ведь так нельзя. Мужские губы смещаются и покрывают поцелуями шею. Шершавый язык ласкает бешено бьющуюся артерию. Перед закрытыми глазами проносятся световые червячки, будто чёртовы молнии вспыхивают. И нет сил прервать эти ласки. Даже его щетина трётся о кожу возбуждающе.

Ладони уже не на спине. Во всяком случае, одна точно. Он безошибочно находит тугую горошину соска и лёгким касанием очерчивает ареолу. Меня прошибает, и я выгибаюсь, запрокинув голову. Закусываю с силой губу. Другая ладонь придерживает, не даёт упасть назад.

Слепо опускаю голову, ища его губы, и жадно вгрызаюсь в них, а он всё-таки накрывает всю грудь. Так, как я хочу, зажимает между пальцев вершинку и сжимает полушарие. Всхлип не удаётся подавить.

– Регор, – кажется, это был стон. Мольба.

– Мне остановится, – хрипит слишком правильный мужчина.

Нет! – вопит всё нутро.

– Да, – шепчу прерывисто, и всхлип разочарования подавить не удаётся.

Так как коммодор действительно прекращает. Грудь неприятно покалывает, низ живота сводит спазмом и пульсирует. Регор тоже старается сдержаться, унять своё возбуждение. Выпускает меня. Съезжаю с его колен и выпрямляюсь на подрагивающих ногах.

– Поехали домой, – тихо предлагаю, протягивая раскрытую ладонь, и закусываю с силой губу.

Глава 26

Дорога домой не занимает много времени. Такси до первого телепортатора. И меня эта быстрота раздражает. Не даёт подумать. Не даёт принять решение и успокоиться. И сидящий рядом в салоне аэрокара Регор тоже не помогает. Он не отстранился полностью. Не закрылся, не превратился в мрачного коммодора. Всю дорогу держит мои чуть подрагивающие пальцы в тёплой ладони, поглаживает большим пальцем, разнося остаточное возбуждение по венам, и окутывает своим запахом, аурой монументальности.

Да и в такси приобнимает, растирает предплечья и целует в макушку. Невинная ободряющая ласка. Что он не злится и всё понимает. Что не давит ни в коем разе. А мне хочется переложить эту ответственность на его плечи. Хочется, чтобы он просто всё решил и взял. Сметая все хлипкие барьеры. Просто потому, что так будет легче. Потом себя оправдать. Глупо, знаю. И я не ханжа. Секс любила. И не пряталась, не зажималась. Наоборот, легко зажигалась и экспериментировала. Только вот партнер был один-единственный.

Выходим из такси. Опять рука в руке. Заходим в один из филиалов Корпуса. У Регора здесь много знакомых, и нам приходится останавливаться, чтобы они перекинулись парой фраз. Это даёт небольшую отсрочку. Я не мешаю. Стою рядом. Разговоры чужие не слушаю. Не потому, что не хочу. Просто мысли о другом. О мужчинах. Обо всех. Почему-то я точно знаю, что бы сделал Старкар на месте Регора. Почувствовав мою капитуляцию, довёл бы всё до логического конца. Асад? Он загадка. Холодная остроухая загадка. А новый Макс? Ну… Я его поцеловала, он ответил. Если бы в ночь его пробуждения он удержал, я бы осталась с ним. Точнее, я этого желала. И сейчас понимаю, что тогда бы мне было в сотню раз хуже. Вряд ли воспоминания и чувства передаются половым путём. Господи, Лана! Мысль утекла в совершенно другое русло.

Не сдерживаю смешок, чем привлекаю внимание Регора и двух его коллег. Обо мне вспоминают, хотя вряд ли забывали, так как моя рука в его руке. Он не отпускает, держит всю дорогу. Поглаживает большим пальцем, вырисовывая узоры на тыльной стороне ладони. Дарует своё тепло. И сейчас смотрит на меня так пронзительно своими невозможно тёмно-карими глазами, в которых вспыхивают мои молнии.

Просто смотрит, просто держит за руку. А мне чудятся его губы на моих губах, его горячее прерывистое дыхание, его пальцы на груди. И томление тягучей патокой стягивается внизу живота.

– Понял тебя, – резковато чеканит Регор. Будто мне говорит. В дрожь бросает, краснею, закусываю сильнее губу. А перед глазами наши переплетенные тела. Но коммодор поворачивается к знакомым, с которым общался. – Обсудим всё завтра, набери меня.

– Конечно, – усмехается один из незнакомцев и хлопает Регора по предплечью. Вроде как дружеский жест перед прощанием, но мне опять чудится, что он всё понял и поддерживает товарища.

Дурацкое правило – действовать по велению души, не думать о прошлом и наслаждаться настоящим. Зачем я его придумала себе? Меня уже снедает совесть. А мы опять идём коридорами, точнее, я бегу за Регором. У коммодора очень широкий шаг. И он торопится.

У телепортатора мужчина приподнимает голову за подбородок. Осматривает с тревогой лицо, прикладывает ладонь ко лбу. Приятно. Прикрываю глаза.

– Бездна, – чертыхается он отрывисто. Отшатываюсь, не понимая его злость. – Нужно было раньше подумать. Идиот.

– О чём? – вырываюсь и отступаю. Голос предательски хриплый, и опять к щекам приливает стыдливый румянец. Неужели жалеет.

– Мы долго гуляли под солнцем. У тебя тепловой удар, – отвечает Регор, отвернувшись к панели и настраивая телепортатор.

– Тепловой удар? – туплю, прижимая ладони к щекам.

– Да. Ты не привычна к Вальдосу, он ближе к нашему местному светилу. И не так защищён от его лучей. Большинство землян, переехавших сюда, первые дни постоянно обращались в медцентры. Никак не могли адаптироваться. Погода не жаркая, но солнечные удары получали, пока привыкали. Я совершенно забыл укрыть тебя от палящего солнца, но всё поправимо. Дома есть аптечка и хладагенты. Заходи.

Регор поворачивается с протянутой рукой. А мне почему-то так смешно. Я хохочу. Громко, заливисто. Мужчина непонимающе выгибает бровь и подходит ближе.

– А как ты понял? – икаю, пытаясь унять небольшую истерику.

– Ты вся красная и возбуждённая. Пульс и дыхание учащены. Небольшие судороги. Да и температура повышена, – перечисляет симптомы и, подхватив на руки, заходит на платформу.

Через несколько долгих неприятных минут мы оказываемся дома у Регора. Я тесно прижата щекой к его плечу и глупо улыбаюсь. Пусть это будет тепловой удар. Согласна.

– Голова не болит? Не тошнит? Если ещё нет, избежишь похода в медкапсулу, – продолжает мужчина, пересекая небольшой холл.

– У меня не болит голова и не тошнит. А всё, что ты перечислил, – это реакция на тебя, – признаюсь и, вскрикивая, хватаюсь за шею. Так как Регор спотыкается на ровном месте, благо не падает и не роняет.

Он опускает меня возле лестницы, до которой добрался. Пытливо всматривается в глаза. Ногой нахожу ступеньку и, пятясь, поднимаюсь. Чтобы быть с ним приблизительного одного роста. Но дальше сбежать мужчина не даёт, ладонь на спине прижимает, не оставляя шанса.

– Потом будешь жалеть об этом.

Ему тяжело даются эти слова, он буквально проталкивает их через себя. Рублено, тяжело, с горечью. И ведь прав, так и будет. Мужчина слишком хорошо изучил меня. Изведу себя муками совести и вопросами: а правильно ли я поступила?

Вот только в этот миг он думает не о сиюминутных желаниях, а о моём душевном состоянии. И теплое чувство нежности к этому суровому сильному мужчине перевешивает все внутренние противоречивые чувства, метания и сомнения. И я пожалею, что отступила под доводами собственной совести, морали и чести.

Улыбаюсь и легкими прикосновением глажу от виска к скуле, расправляю глубокую морщинку между чёрными бровями. Регор прикрывает глаза и поджимает губы. Покачнувшись, целую поджатые губы едва-едва и выдыхаю:

– Я много о чём пожалею. Но только не о нас.

Ладонь на спине каменеет, придавливая сильнее к твёрдому телу. Регор резковато распахивает веки и хмурит брови. А ведь я только разгладила морщинку. Не успеваю укорить. Мужчина сминает мой рот в жадном и столь желанном поцелуе. Поднимает за талию. Сама оплетаю его торс ногами, зарываюсь пальцами в жёсткую щетину на щеках и принимаю его горячий язык.

Он, словно одержимый мной, целует жадно, шепчет на незнакомом языке и перепрыгивает ступеньки. Добирается до моей комнаты. Она ближе. И прижимает к стене, перехватывает за подбородок и отстраняется, чтобы посмотреть в глаза, чтобы удостовериться. Дышит тяжело, а глаза потемнели, стали почти чёрными.