И не осталось ничего от смешливой Эммушки. В зеркале стала отражаться серьёзная, печальная Эмма.

Так, стоп. Я опять иду по кругу в своих воспоминаниях, по сотому разу лелею воспоминания, что когда-то всё было иначе. Только вот зачем?

На второй странице ярких фотографий этой Марианны я замечаю знакомое лицо. И тут засветился, мой муженек, и цветы, и объятия, и сочный след от помады на щеке. Полный комплект.

Почти год назад. Значит, уже год он мне изменяет, а я и не вижу, потому что адски занята, голову поднять некогда. Потрясающе!

Ты молодец, Эмма, надо еще пару недель без выходных поработать, только клиенты пошли. Надо опять без выходных, Эмма, там проверка приедет, мне сказали. Надо снова без выходных, Эмма, такое событие, день рождения звезды такой величины!

Эмма, Эмма, Эмма, а сам, значит, отлично сбрасывал напряжение на своем живом тренажере.

Копирую фото, все его сообщения с телефона, и отправляю Давиду, вдруг пригодятся.

«Не дури, Эмма, возвращайся, пока не поздно. Кому ты нужна, кроме меня?»

Это особо веселое сообщения я сохраняю себе, чтобы никогда не забывать. Кому же я нужна? Самой себе, как минимум.

Любовь слепа и я, видимо, тоже была слепой.

Но теперь-то я прозрела. Ежедневно хожу и снимаю деньги, тащу их через весь город в мой новый дом и прячу под половицей. Часто пью чай с Лидией Петровной. Жду развода.

Правда, ни разу ничего за это время не готовила. Надеюсь, это временная тошнота от готовки, иначе непонятно, чем мне дальше заниматься.

- Да чем угодно, милая! Ты молодая, красивая, детей нет. Только тебе нужно научиться заботиться о себе. Или присмотреться к мужчинам вокруг. Вон, к Егорке, например.

Лидия Петровна восседает на моей кухне. Я сама позвала ее на чай, потому что немного скучаю по живому общению. Покупное печенье не такое вкусное, как мое собственное, но имеем что имеем.

- Ой, Лидия Петровна, я же развожусь, смотреть на мужчин не могу. Да и Егор ваш, как бы это сказать… Довольно невоспитанный и грубый, уж извините, - немного хмурюсь я.

Да и какие мне сейчас знакомства? Очень хочется выдохнуть, стать свободной, заблокировать Марка с чистой совестью и просто жить. Читать книги, гулять у моря, радоваться новому дню. Но пока на сердце как будто тяжелая бетонная плита, которая не дает нормально дышать, и ни поднять, ни сдвинуть ее никак не удается. Ноет что-то внутри, всё время ноет.

- Как же так? Никогда за ним такого не замечала! – страшно удивляется моя собеседница, и я рассказываю ей наш разговор у лифта. Запомнила я его практически слово в слово, видимо, от обиды.

Лидия Петровна становится серьёзной и немного хмурится, а потом качает головой.

- О, дорогая, теперь я понимаю. Все дело было в Василисе…

- А кто такая эта Василиса? – интересуюсь я.

- Давай мы с тобой сядем, чайку попьем, а я тебе всё расскажу, идет?

Я выставляю чай с печеньем, мы садимся за стол, и Лидия Петровна начинает свой рассказ. Всё же очень интересно послушать сказку о Железном Дровосеке.

- Мама Лизы была Егоркиной первой любовью. Лена была здешней, местной девочкой, а он приезжал каждое лето. Вот так однажды и познакомились.

Она рассказывает немного о детстве хмурого дровосека, и я очень ярко представляю себе шаловливого рыжего мальчишку, бегущего к морю, бросающего камешки, рассыпающего брызги вокруг, ныряя с разбега в лазурную воду. Хорошее детство было у мальчика, яркое. А тем временем, Лидия Петровна продолжает.

- Ему еще и десяти не было, когда они с Ленкой подружились, всё ходили неразлучники... Он её защищал, дрался даже за нее. Обижали ее сначала, задирали, очень уж она беленькая была, даже ресницы светлые. Когда ребенком была, странно это выглядело. А как выросла – красотка такая стала, глаз не отвести. Лизонька очень на нее похожа.

Я представляю себе маму Лизы и прихожу к выводу, что она должна была быть настоящей красавицей. Правильные черты лица, светлые волосы, свои, не крашенные, гибкая и тонкая. Принцесса, прямо как её дочь.

- Так и жили. Ну и поженились, когда Ленке восемнадцать стукнуло, а ему двадцать. Ох, какая пара была хорошая, какая пара. Молодые, красивые, влюбленные. Он высокий такой, плечи – косая сажень, и она, тростиночка… Долго только деток не могли завести, спустя только пять лет она забеременела да Лизоньку родила. Жили хорошо, так бы и до старости, наверняка, прожили, душа в душу. Но не судьба, видимо… Беда случилась.

Лидия Петровна вытирает глаза цветастым платком, расчувствовавшись, а я смутно вспоминаю Егора и Лизу на пляже, на одном и том же месте, и неприятное предчувствие шевелится у меня в груди.

- Утонула Леночка, когда Лизе было два годика. Пошла на море посмотреть, на свое любимое место, а душно было перед дождем, видно купаться решила. А там, кто его знает, что случилось. Судорога может, или сердце прихватило. Заметили с берега, что девушка тонет, но плавала она хорошо, заплывала глубоко... Вытащили ее, в общем, но не спасли.

Эта новость для меня – как обухом по голове. Бедный Егор, бедная Лизонька… Я не знаю, что сказать, только кладу свою руку на плече старушки и поглаживаю, пока она не перестает всхлипывать. Я не позволяю себе спросить, кто такая Василиса, ведь Лидия Петровна только-только успокаивается, а такие нервы в ее возрасте – это вредно. Но спустя пару минут она все-таки решает продолжить.

- Егор тогда был сам не свой. Год был на свою тень похож, но ребенок требует заботы, так что научился справляться. Он поздний ребенок, родители его ушли рано, родственников особо нет, а что с меня помощи – не угонюсь за этой егозой. Нет, о няне тогда как-то и не думали, чужой человек ведь… Да справились как-то, когда я с ней посижу, когда с собой возьмет, а когда и дома останется. Доченька ведь, единственная. Ну вот, когда Лизе исполнилось три, он уже мог улыбаться опять. Тогда-то и появилась Василиса.

Я доливаю нам чаю, пока она переводит дыхание, и подвигаю ближе тарелку с печеньем, но, видимо, сегодня оно останется невостребованным.

- Егор тогда влюбился, впервые после гибели жены. Я так рада была, думала, Лизоньке будет вторая мама. Такая она красивая была, вся как яблочко наливное, сочная, высокая, волосы черные, до пояса.

Я представляю себе еще одну красавицу, полную противоположность Лизиной маме – жгучую брюнетку с красными губами. Такая себе Белоснежка.

- Полгода она его обхаживала, вся такая ласковая, хорошая, ну и предложил он ей замуж. Много там всего было, счастливыми они такими были, Василиса к ним как-то незаметно переехала. Как-то мудрено, то плащик там оставит, то туфельки, так и весь чемодан вещей к ним перекочевал… И вот готовятся они к свадьбе, уже до нее неделя остается, как слышу вечером скандал, крики, двери хлопают. Что, думаю, за напасть? Прихожу к Егорке, а он в дверях стоит, лица на нем нет, Лизонька маленькая за ногу его держится, а Василиса у лифта с чемоданом. Да лицо злое такое, никогда такого у нее не видела, чуть ядом не плюется.