- Давид, здравствуй. Дела? Не скажу, что хорошо. Ты нужен мне, как адвокат. Ну и как друг тоже. Да, это полный трэш.

С Давидом Аракеляном мы знакомы с детства, уже тогда у него были задатки дипломата и переговорщика. Он отлично мог отбить моих кукол у вражеской шайки шестилетних девчонок с соседнего двора. Не вступая в драку, что важно, потому что девочек бить нельзя, да и самим девочкам драться не пристало. Пара слов - и конфликт всегда решался в нашу пользу.

Так что никто не удивился, когда он решил стать юристом, а потом и адвокатом. Он всегда шутил, что у нас баш-на-баш – я его вечно кормлю, ничего не прося взамен, так что когда-нибудь он мне профессионально отплатит. Шутки шутками, но этот момент настал.

- Дорогая, зная твоего мужа, разводиться вы будете долго и сложно. Ты уверена?

Мы с Давидом сидим в сетевой кофейне, рядом со мной стоит чемодан, на который то и дело падает его взгляд. Выгляжу я откровенно плохо, хоть и держусь максимально спокойно. Слезы льются уже не сами по себе, а только если начать думать о вчерашнем дне, или о муже, или о чем-то тесно связанном с ним. Вот сейчас я вытру глаза салфеткой, и даже не стану рыдать в полную силу. Это уже прогресс.

- Прости, что вопросом на вопрос, но… Ты умеешь прощать предательство, Давид? – я пристально смотрю на него, продолжая вращать в руках чашку с остывшим кофе.

- Нет, не умею, - он делает широкий жест руками, как будто показывает, что сдается. - Для меня это вопрос чести. Предал однажды – честь потерял, а дальше точно предаст еще раз.

Я несколько раз медленно киваю головой. Да, именно так, один раз предал – второй раз не заставит себя ждать. Сколько этих раз скопилось за последнее время? Думаю, не сосчитать.

- Значит, ты меня понимаешь. Это был его день рождения, Давид. И он сказал, что только я виновата. Что я лохматая, рябая, толстая, да еще и, оказывается, то, что пашу как проклятая – тоже моя вина. Не его просьба, амоя вина, понимаешь?

Давид выглядит ошарашенным. Он судорожно шарит взглядом по моему лицу, но в этом нет неприятной подоплеки, его взгляд даже не оценивающий, он просто судорожно скачет из точки в точку. Это не взгляд человека, который пытается понять, что видит перед собой. Он знает меня так давно, что каждая морщинка на моем лице ему хорошо знакома.

- Толстая? Рябая? Дорогая, но если тебе еще на кило похудеть, ты же анорексию заработаешь. А веснушки тебя очень украшают. Я что-то вообще ничего не понимаю, - растерянно отвечает он. –Так. Ты устала, явно плакала всю ночь, ну, это понятно. Но у меня же глаза есть, и я говорю - ты очень красивая. Ты. Красивая. А Марк твой, конечно, редкий му…

В этот момент мимо кафе проезжает машина скорой помощи, своими сиренами заглушая то, что хотел сказать Давид, а у меня с сердца сваливается огромный камень.

С самооценкой, конечно, еще работать и работать, но мнение со стороны – важная штука.

- Давид, у тебя есть какой-нибудь срочный нотариус? – интересуюсь я аккуратно.

- Нотариус есть, а зачем он должен быть срочным? – удивляется он.

- Я хочу дистанционный развод.

. . .

Море всегда манило меня своей лазурью. С самого детства я мечтала, что когда-нибудь куплю домик на берегу и буду жить припеваючи, печь огромные шоколадные торты, купаться утром и вечером. Обязательно два раза, какой иначе смысл жить на море!

Ни о какой зиме я, конечно, не думала, да и о том, как совместить мечты стать певицей, актрисой, министром культуры и кондитером, не размышляла. Почему бы министру культуры не сниматься в мюзиклах и не печь торты по вечерам? Уверена, есть такие уникальные люди!

В итоге, на море я ездила редко, хорошо, если раз в пару лет, дом не купила, мультифункциональным политиком не стала.

Стала поваром, а потом, спустя вереницу курсов и стажировок, и шеф-поваром. Вышла замуж и пахала, пахала, пахала. Были у меня и стажировки в Париже, где мой багет, приготовленный для уток, унесла жирная чайка, и курсы в Японии, где я училась готовить суши, которые сама тогда терпеть не могла, и мастер-классы по идеальной пасте в Италии. Вот уж где я оторвалась и поправилась на пару кило.

Но всё работа, работа, подушка, опять работа.

И вот я на море, прямо с чемоданом и местным бомбилой, стою на набережной, кутаясь в шарф, и вдыхаю ни с чем несравнимый запах.

Я совершенно свободна.

Ладно, поправочка, вот сейчас разведусь, и будусовершенносвободна. На этой фразе глаза обжигает солью, но я тут же беру себя в руки, ведь ее тут и без меня хватает.Не сейчас.

Погода тут лучше, чем дома, явно теплее и весна уже чувствуется. Десять градусов выше нулевой черточки на термометре – с этим очень даже можно жить, только вот дождь собирается, а я даже не знаю, куда мне идти.

Мне было не до поиска квартиры, и когда я сошла с трапа самолета, оказалось, что никто меня тут не ждал. Остались либо апартаменты с колоннами и джакузи, которые стоят больше моего годового бюджета, или такие откровенно ужасные места, вроде жилого гаража у черта на куличках, куда я сунуться не рискнула бы даже в самом плохом случае. И все почему-то посуточное, а я так хотела бы разобрать чемодан, выдохнуть и понять, что я тут надолго. Гостиницы к этому совсем не располагают.

Глубоко вздохнув, прошу таксиста отвезти меня в какую-нибудь хорошую кофейню, в надежде сесть там и продолжить поиски. Увы, он понимает меня очень по-своему, потому что, войдя в помещение, я понимаю, что это обычная булочная.

В углу сиротливо ютится пара столиков с ненадежными на вид стульями, а на витрине масса выпечки. В основном это хлеб: багеты, батоны, чиабатты, какие-то круглые пышные хлебины, лепешки и шоти, пара сладких улиток и плюшки сердечками. На барной стойке стоит старенькая кофемашина с табличкой «не работает».

Я унываю еще больше, но покорно становлюсь в длинную очередь. Что ж, Марк сказал, я толстая? Вот и славно, можно не бояться лишних калорий и зажевать горе сладкой булкой с хрустящей корочкой. Или двумя.

- Девушка, миленькая, подскажите, что вот на этом ценнике написано? Совсем стара стала, зрение ни к черту! – колоритно просит бабуля, стоящая передо мной. Ей, наверное, лет семьдесят пять, а одета она, будто очень модные пятьдесят. Приятная такая, лицо доброе, голос мелодичный.

- Пишут, что чиабатта, а вот цены нет, - отвечаю с улыбкой.

- Бесценная, значит, булка-то заморская, – улыбается бабуля в ответ и переводит взгляд на мой чемодан. - А ты приезжая, что ли, милая? Что с чемоданом-то ходишь? Ой, ничего, что я на ты сразу? Подумалось мне, что ж такую молодую девицу на вы, вроде рановато.

- Что вы, я совсем не возражаю. Я только с самолета, да вот квартиру найти пока не удается. Решила кофе попить, а меня в булочную вместо кофейни привезли. Дай, думаю, булку прикуплю, такие очереди лучше любой рекламы.

- Это верно, тут лучшая выпечка в городе, - кивает головой бабуля. – А я уже пару недель квартирантов ищу, да мои объявления, наверное, не находят своих адресатов. Все сейчас в этих ваших интернетах, а я по старинке, пишу да на доску информационную клею…