- О Егорке задумалась, милая? – голос Лидии Петровны возвращает меня в реальность, и я стремительно краснею. – Не смущайся, ты же молодая женщина, а он, когда иголки сбрасывает, очень даже ничего.

Сбрасывает. Иголки сбрасывает, рубашку сбрасывает, что там под ней? Конечно, кубики пресса, что же еще. Только не время о них думать, Эмма.

- Я же развожусь, Лидия Петровна. Не время, - пожимаю я плечами, а она смеется.

- А любовь не спрашивает, когда время, а когда нет. И симпатия не спрашивает. Так что не красней да улыбайся почаще.

Я благодарю старушку за совет и предлагаю еще чаю. Все-таки такие посиделки очень меня успокаивают и примиряют с новой жизнью. Думала, буду скучать, тосковать по дому, но не случилось. Так, пару недель было непривычно, а теперь я выработала для себя новую привычку.

Не знаешь что делать – качай пятую точки или иди гулять к морю. Что-либо качать мне сегодня лень, так что отправляюсь гулять к морю. Оно сегодня особо красивое, синее, бурное, с пушистой белой пеной на кончиках волн.

- Давид, здравствуй. Есть минутка?

Что может быть лучше разговора с лучшим другом по пути? Только разговор с лучшим другом по пути к морю.

- Конечно, дорогая. Здравствуй, - отвечает он.

- Если я открою кафе, его придется делить при разводе? – спрашиваю я.

- Есть такая вероятность. Я бы подождал пару месяцев, пока бумаги не будут у нас на руках. Марк – темная лошадка, я бы не стал проверять, воспользуется ли он шансом.

- Поняла, Давид. Большое спасибо.

Я немного унываю, хоть еще ничего и не решила, да и готовить заново не начала, вот только кексы да торты начала делать. Но ограничения, одно за другим, неприятно давят.

- Ну, если оформлено оно будет не на тебя, то и придраться не к чему, - вдруг намекает Давид. – Иди пеки себе торты дома, ты же отличный кондитер. Я первый закажу у тебя сладкий шедевр.

Я благодарю Давида и обещаю обдумать всё позже, но тема с тортами не отпускает. Я загораюсь ей, будто спичкой чиркнули и полыхнуло. Хочется скорее идти домой и взбивать белки на бисквиты. Удивительно.

Хочу ли я открывать что-то здесь, в сезонном, курортном городке? Хочу ли тут жить? Да, однозначно.

Иногда люди, прожившие год за десять, устают и начинают мечтать о покое. Я нашла его тут и совсем не хочу отпускать. Тут каждое движение ощущается медленнее и легче, каждый вздох – полной грудью.

И дровосек этажом ниже.

Вдруг, я ему тоже нравлюсь?

А вот и он с Лизой, на том же месте. Наблюдаю за ними издалека, ведь подходить, зная эту грустную историю, я не осмелюсь. Но Егор замечает меня издалека и широко машет рукой.

Что ж, никогда не умела играть в шпионов. Надо подойти поздороваться, раз меня так легко рассекретили.

И я, найдя сразу сотню оправданий «на всякий случай», резво шагаю вперед.

- Привет, Эмма! Смотри, что я нашла, - Лиза разжимает маленькую ладошку и я вижу в ней красивую ракушку. Крупную, розовую внутри, будто резную, такие обычно хранятся на полке с воспоминаниями в каждом доме.

- Очень красиво, малышка. Если ее прислонить к уху, можно услышать, как море шумит.

- Я и так слышу, как оно шумит! Вот же оно, - Лиза указывает пальчиком на синюю бурлящую воду.

Ну да, зачем искать замену шуму волн, если можно пройтись до набережной и послушать оригинал. И эта мысль что-то меняет во мне. Зачем подстраиваться, соглашаться на меньшее, если можно получить то, что ты в самом деле хочешь?

- Мы всегда можем пройтись сюда все вместе, - улыбается Егор. – Море никуда не убежит. А ракушка… она просто красивая.

Глава 12.

- Да ты можешь нормально со мной поговорить? – опять кричит мой телефон голосом мужа. Еще немного и мои уши свернутся в трубочки, а это даже не громкая связь.

- Учитывая твои последние заслуги, я и так нормально с тобой разговариваю. Сколько раз ты таскал ее в нашу постель? Пять? Десять? И жалеешь не о том, что это происходило, а о том, что я узнала и осмелилась подать на развод! Марк, ты себя вообще слышишь?

Я совершила очередную ошибку, когда разблокировала Марка. Даже несколько.

Первую, когда подумала, ну с чего ему мне звонить. Вторую, когда он позвонил. Я решила, может на этот раз он мне что-нибудь хочет объяснить. И взяла трубку. О, Эмма, вот же дура…

Мало того, что на меня тут же полился поток ругательств, оскорблений и грязи, так он еще и меня умудрился сделать в очередной раз виноватой в своих неудачах.

Как этот человек мог столько лет таиться под маской моего мужа? Я же знала его, я его изучила вдоль и поперек, различала даже угол подъема брови и оттенки настроения, знала, в какой ситуации лучше промолчать, в какой поддержать, в какой просто пора раздеться.

Но когда, как этот человек протиснулся на место моего мужа, почему так незаметно и постепенно?

Я обдумываю это уже тысячный раз, но всё еще удивляюсь.

- Я не хочу делить с тобой ресторан. Он не твой, ты сама это знаешь. Я вложил в него всё, что у меня было, а ты просто готовила. Так что подпиши бумаги, что он отходит мне и будь свободна, раз так этого хочешь.

Наверное, я сейчас напоминаю рыбку, которая выпрыгнула из аквариума на холодный пол. Я открываю и закрываю рот в попытке осознать, что он сейчас говорит.

Сначала у нас было бистро, и деньги там были только мои. И работала там только я. Марк сидел у окошка, попивал винишко, угощал посетителей, разговаривал с ними разговорчики, играя роль щедрого владельца. Но настоящим владельцем, директором, шеф-поваром и душой этого места была я.

Когда мы продавали бисто, Марк продал еще и машину, взял кредит, а потом еще один, и еще парочку на меня. Но все они закрывались как? Правильно, моими деньгами.

Я работала без зарплаты, почти не ела, только и торчала на кухне с утра до ночи. Заготовки, приготовления, холодный цех, минимум помощников. Он брал себе денег, вкладывал что-то в рекламу, в приборы и приспособления, но моими деньгами он гасил кредиты, один за другим. Я даже платье себе ни одного не купила за первые два года. И вот когда все кредиты были закрыты, мы вышли в плюс, заработали репутацию одного из самых модных ресторанов, Марк сделал мне зарплату чуть повыше, чем у моего су-шефа и подарил золотую цепь с подвеской в виде сковороды.

Цепь, которой он пристегнул меня к своей ноге. К дому. К ресторану. Его личная девочка со сковородкой.

Как меня от этого тошнит.

- Этот ресторан мой, а не твой. Я поделю его пополам просто потому, что всё что моё – твоё, а всё твоё - моё. Так что поделим всё, до последней сковородки. И плевать я хотела, что будет дальше. А Матрёшке своей передай, что лишних денежек у папочки не будет. Пусть не сильно старается отрабатывать, - выплевываю я.

Никогда не разговаривала так, ни с кем, ни при каких обстоятельствах. Мне даже не хотелось конфликтовать. Но сейчас внутри полыхает огонь, сжирает мои страхи и «это же неудобно», стирает границы и «я же хорошая девочка». Никакая я не хорошая. Я обычная женщина, с множеством эмоций, которую обидели. Очень обидели. И был бы у меня каток под рукой, переехала бы и его, и девицу его, с удовольствием.