Вода уже начала переливаться через этот самый порожек, который я так кляла всё время жизни тут, но до моего спрятанного сокровища еще не добралась. Спасибо, спасибо!

После скоростного спасения денег и документов, я озадаченно останавливаюсь посреди квартиры. Что делать-то? Кругом вода, где ее перекрывать – ни малейшей идеи, откуда она бежит – тоже. Решено, надо срочно искать протечку.

Находится она на кухне, как только я туда добираюсь, хлюпая босыми ногами по покрытому водой полу. В тумбочке под раковиной она хорошо так хлещет из железной трубки, которую я тут же пытаюсь обмотать полотенцем. Надо сказать, помогает это не очень хорошо.

Господи, никогда со мной такого не было, и вот он ступор.

Я стою на четвереньках, босая и мокрая от воды, пытаясь зажать протечку полотенцами, и вдруг слышу вежливое покашливание за спиной.

- Думаю, вам нужна помощь? – говорит Егор, а это именно он, видимо зашел через открытую дверь, о которой я напрочь забыла. Он в резиновых сапогах и клетчатой фланелевой рубашке, руки в боки, а я перед ним на карачках, мокрая и, кажется, уже грязная. Отлично, просто отлично.

Кажется, мои глаза достигают размера приличного такого блюдца, когда он улыбается уголком рта. Этот злюка и хам умеет улыбаться, еще и в такой ситуации. Может, его смешит мой жалкий внешний вид?

- Наверное, это «да». Пойду воду перекрою, - говорит он и скрывается в ванной, а мне остается только хлопнуть себя мокрой рукой по лбу. Дожили, ступор у нее, соберись, Эмма!

Я нахожу пару ведер и большую тряпку, пока Егор возится в ванной. И вот, наконец, вода перестает брызгать во все стороны. Хорошо, это очень хорошо, теперь убираем последствия, пока я окончательно не залила соседей снизу.

Дровосек сегодня не так хмур, как обычно, а уж его эта кривая улыбочка совсем сбила меня с толку, но то, что он присаживается на корточки рядом со мной и начинает так же собирать воду, еще больше меня удивляет и даже смущает. Кто этот человек вообще и куда дел дровосека, которого я знаю? Ну, как знаю… так, наблюдаю понемногу.

Тем временем, он спокойно и методично отжимает воду, а потом тянется рукой к моему черному трикотажному платью, в спешке брошенному на стул, сгребает его и начинает вытирать им пол.

Этот день может стать еще хуже?

- Егор, вы сейчас вытираете пол моим платьем, - говорю я несмело.

Я, конечно, понимаю, для мужчины кусок материи – это кусок материи, но спросить-то можно было? А с другой стороны, с чего его жалеть? Это ведь было одно из любимых платьев Марка, плотный трикотаж, не подчеркивающий ничего лишнего. Безликое и дорогое.

- Эта тряпка – ваше платье? – удивляется железный дровосек, останавливаясь на секунду. – Я думал платье – это что-то красивое, цветастое, висящее на вешалке. Вам его отдать?

Он поднимает платье вверх, держа двумя пальцами, и ждет моей реакции. И я неожиданно для себя улыбаюсь, смотря как с черной тряпки, что недавно была платьем, капает вода.

- Нет, вы правы. Платье – это что-то красивое, а это… просто тряпка, - говорю я и возвращаюсь к работе. Егор хмыкает и следует моему примеру.

Он смотрится немного комично, вытирая пол платьем, на маленькой кухне, плечом к плечу со мной. Но это здорово, иметь помощника в момент отчаяния.

Спустя час вода убрана, пол немного вздулся только в коридоре, в уголке, но пока это не создает проблем. А вот обои пострадали значительно сильнее и подскочили, завиваясь, прямо как мои волосы у моря.

- Как вы узнали, что у меня потоп? – спрашиваю я, опираясь о дверной косяк, пока он одевается.

- Я живу прямо под вами, - пожимает плечами Егор. – Когда вода начала капать с потолка, это стало довольно очевидно.

- Черт, у вас там, наверное, конец пришел ремонту. Я всё компенсирую! – начинаю нервничать я и обхватываю руками предплечья, поеживаясь. Все-таки мокрая одежда – не самое приятное, но переодеваться, когда в квартире посторонний мужчина, я не буду.

- Это не ваша вина, забудьте, - махнув рукой, он выходит за дверь, а потом оборачивается. – Пойду куплю кое-какие детали и вернусь, починю. А то сантехника неделю ждать будете.

Егор уходит, а я остаюсь стоять в дверном проеме, гадая, что это было.

. . .

У меня нет ни одной цветной вещи. Вообще ничего, только черный трикотаж разной плотности, немного кашемира и шерсти. Тоже черных. Единственные синие джинсы одиноко ютятся на краю дивана и выглядят взрывом цвета на этом фоне. Немудрено, что мое платье приняли за тряпку – тряпка и есть. В целом, я никогда особо не гналась за модой, да и у Марка были фавориты – черный и серый цвета, а яркое пятно волос всегда могло оживить мой образ. Ну, вернее, это я так думала.

Сейчас я очень жалею, что одевалась вот так.

Снимаю влажную одежду, натягиваю джинсы и черный свитер и понимаю, что очень, очень хочется цвета. Но не красить же сейчас губы красной помадой, подумает еще, что для него… Опять покроется иголками и будет рассказывать, что ему не нужно внимание. Нет уж.

Но шоппинг вношу в несуществующий список дел жирным красным пунктом. Очень нужно. В конце концов, весна на носу. Вернее, сейчас формально уже весна, но пока я ее не чувствую. Обычно она витает в воздухе, когда начинает пригревать солнышко, но тут – постоянные дожди, сырость и серость. Я даже немного жалею, что погода тут оказалась не такой, как в моих мечтах.

Когда приходит Егор с пакетом, гремящим железяками, я уже переодета, устраняю последние последствия потопа и натужно думаю, чем же его отблагодарить.

- Мне очень жаль, что так вышло. Я бы все-таки хотела оплатить ремонт, - говорю я, смотря на него сверху вниз.

Не знаю, чем еще себя занять, да и уходить в другую комнату как-то неудобно, все-таки человек тут что-то чинит, бескорыстно, так что я наблюдаю за ним, нервно расхаживая по кухне. Егор копошится под раковиной и выглядит это довольно комично, потому что он уж очень большой, а тумбочка - очень маленькая. Но его голос оттуда звучит, будто у меня над ухом и я вздрагиваю.

- Вы же не сами эту трубу прорвали, - и такое у его голоса странное выражение, что я чуть не начинаю убеждать его, что уж конечно это сделала не я. Ну а как бы я сломала трубу? Для этого, наверное, нужен топор или большой молот, как у Тора. Вовремя останавливаю себя и хмыкаю.

- А что, ваши поклонницы подстраивали прорыв труб? – вместо этого спрашиваю я.

- Бывало и такое, - совершенно серьёзно отвечает он, а у меня просто челюсть падает. Я так и представляю себя, под раковиной, бьющую по ней… ну, например, молотком для отбивания мяса. Ну, правильно, у одиноких девушек, вроде меня, не мог заваляться тот самый топор или молот, о которых я думала. Вау! Вот это и правда поклонницы, даже, вернее сказать, фанатки.

- Да вы прямо рок-звезда, Егор, - хихикаю я. – Я не ваша поклонница, честно. Думаю, просто дом старый.

Он откладывает какой-то несуразный железный инструмент, которому я не знаю названия, и поворачивается ко мне. Те несколько секунд, что он рассматривает мен., кажутся вечностью.