Тит очнулся, но Комес понял, что он уже не сможет принять участия в этом сражение, кивнул своим людям, и они стали отходить к лошадям. У Тита была разбита голова. Он не хотел отступать и пытался броситься в битву, но Варий и Хадегис тащили его прочь. «По коням!» — крикнул Комес, взобрался на своего скакуна, взглянул напоследок на врагов и поскакал прочь. Остальные поехали следом.
Воины Париса возликовали, но он не радовался. Теперь он понял, что у его восстания будет тяжелый путь. Несмотря на протесты воинов, Парис приказал своим бросить каструм Скутум и отступить в Анхоф. Они ушли туда практически сразу после битвы, прихватив в каструме лишь немного добычи.
Земли Валлиса оказались неготовыми к борьбе за независимость против Эзилата. Пожар в Эзилате забрал много его сил, но мятежники были все равно слабее. Парис собирал свое войско и собирался выступить против Эзилата позже, но война началась раньше намеченного срока.
Позже, валлийское восстание будет подавлено Иллиром, а Париса казнят, его имя канет в истории. О гордом валлийском народе никто больше не будет вспоминать. Но ни центурион Тит, ни легат Галлус, и уж тем более, ни центурион Цесар не приложат к этому свою руку. Единственная заслуга Тита в этом деле — это то, что он вскрыл гнойник.
А до тех пор, пока это не случилось, Парис вел своих людей в Анхоф. Уцелевшие в битве мятежники собрали погибших и погрузили на повозки, чтобы похоронить под Анхофом, и позаботились о раненых. Победа досталось тяжелой ценой, поэтому на лицах воинов, уже не крестьян, виднелась грусть — многие потеряли близких людей. Парис от лица валлийцев извинился перед Натаном и Лотаром за то, как они повели себя с ними в Ребеле. Он отметил, что Натан, Лотар и Фин проявили смелость и приняли участие в битве, в которой победа была под большим вопросом. Никто из жителей не ожидал такого самоотверженного поведения от Натана.
«Старик, прости уж нас. Ты открыл нам глаза, — с грустной улыбкой сказал Парис, стоя в кругу воинов. — До этого момента, каждый в Валлисе и долине считал, что среди ваших нет добрых и честных людей, но ты доказал обратное!»
— Это не я. Это все он. — Натан указал на Фина. Его тут же вытолкнули из строя в круг. — Если бы он не убедил меня поменять точку зрения, я был бы уже далеко от этих мест, оставаясь, как и раньше, узколобым и испуганным стариком.
— Вы все трое молодцы.
Лотар в этот момент опустил глаза и не смотрел на Париса. Он до последнего не хотел участвовать в битве и не чувствовал своей причастности к победе. Он и не участвовал, хотя этого никто не заметил.
Парис, как и обещал, довел Фина, Натана и Лотара до гор. В Анхофе их снабдили всем необходимым для перехода через горы. Уже на утро следующего дня весь скарб погрузили на спину коня Фина, и они отправились по дороге на север в горы. Лотар практически все время молчал. Горы нависали высоченными стенами, и все на их фоне казалось маленьким и незначительным.
Глава XII
Перевал, часть 1
Утро разбудило всех запахом рассвета, который не сравнить ни с чем. Где — то высоко в небе несмело пролетела птица, как будто разминая крылья после ночного сна. Первые солнечные лучи медленно скользило по еще сонной земле. Постепенно солнце поднимается все выше, озаряя своим светом все вокруг. Вот уже слышится щебетание птиц, радостно встречающих новый день. Утренняя тишина начинает исчезать. Приятный теплый ветерок чуть заметно подталкивал растительность, раскачивая ее из стороны в сторону.
Старик, укутавшись в плащ, проспал от заката до восхода как убитый. За всю ночь у него совсем не было воспоминаний о недавней битве, участником которой ему пришлось стать. Но постепенно из мира безмятежного сна к реальной жизни Натана вернули жужжащие над ухом пчелки и жучки. Лотара разбудила навязчивая травинка, которая никак не желала прекращать щекотать его нос. Он попытался отбиться от нее, но все было тщетно, а перекатившись на другой бок, Лотар столкнулся с муравьишками, которые облюбовали клочок земли рядом с его головой. Фин уже готовил завтрак (как и в первое утро, после их знакомства).
Дорога через горы была значительно короче, но при этом и более опасной. Эти заботы хоть немного отодвигали переживания, связанные с битвой накануне, но для Лотара ничто не могло затмить предыдущий день. Ему удавалось ненадолго отвлечься от своих мыслей, отвечая на вопросы попутчиков, но потом его сердце вновь пожирала совесть из-за того, что он спрятался во время битвы и никак не помог своим товарищам. Он не решался смотреть в глаза кому-либо из своих друзей — то и дело отводил взгляд, рассматривая горы вдали, спрятавшиеся в синей дымке, темные грозовые тучи, повисшие далеко на востоке, белые шапки из снега на вершинах гор, сверкающих как клыки хищных зверей.
Весенний снег еще не сошел, и лавины то и дело сползали со склонов, увлекая за собой огромные камни — это одна из серьезных опасностей, поджидающих их в горах. К ним можно было смело прибавить и высокие перевалы, узкие каменистые тропы, обрывы и глубокие расщелины, камнепады — все это навевало ужас на человека, знающего об этом не понаслышке. Но Лотар и Натан не относились к этой группе людей, в отличие от Фина. Натана смущали в большей степени высокие подъемы, с которыми они уже встречались и в долине, а потому он сделал вывод, что так будет везде.
После полудня компания достигла последней развилки перед горами, и тут страх опоздать победил разум — Лотару удалось убедить компанию повернуть в горы.
— Ох, пожалеем мы, друзья мои, что сделали такой выбор, — недовольно бормотал Фин, но послушно повел своих подопечных по дороге, которая медленно, но, верно, поднималась все выше и выше.
— Неужели никто не ходит этой дорогой? — все допытывался у Фина Натан, а тот отвечал: «Ходят, ходят, да только не все доходят», на что Натан все время ссылался на некоторых жителей из Ребелы: — Был же там тот мужик с кудрявыми волосами и усами до пола — он же перешел горы будто бы два дня назад, значит можно сделать это безопасно.
— Повезло ему, — проворчал Фин.
— Мы — то уж точно не менее везучие! — попытался пошутить Натан, но вовремя понял, что шутка прозвучала как-то двусмысленно.
— Ну увидим, насколько мы везучие, — тихо отозвался Фин.
Натан молчал и наблюдал, как величественные горы надвигаются на них, а дорога все чаще стала петлять между растущими холмами. Все чаще на пути стали появляться глубокие лощины, обрамленные обрывами. «Ух, не напороться бы случайно на один из этих обрывов…» — пробормотал Фин.
Нельзя было сказать, что Фин не любит горы, хотя выглядело это именно так. Он любил их, но на то, что он жил вдвоем с отцом в трактире недалеко от Содерберга, были свои причины.
— Фин, ты такой здоровый и вроде как из валлийцев, — Натан подшучивал над Фином, пытаясь вывести его из мрачного настроения, — но для валлийца ты так нерешителен.
Но Фин не отвечал на его провокации, игнорировал.
На второй день странствия по горам они забрались уже на приличную высоту и пересекли несколько перевалов, то поднимаясь из одной долины, то спускаясь в другую. И вот к вечеру они прибыли в долину Суздолгарских озер. Эти озера лежали высоко над уровнем моря, и в Южных землях считались самыми высокогорными. Их воды были наполнены чистотой ледников и горного воздуха, и не было ничего, что могло бы потревожить там ни водную гладь, ни прибывших туда людей. На вершинах и склонах лежал снег. Вокруг озер возвышались величественные кресловины[1], на склонах которых также было много снега, годами слежавшегося под своим весом. Путники остановились у одного из озер. Натану это место напомнило театр — высокие стены гор окружали место стоянки буквой «С», будто величественные кавеи[2], на которых должны были восседать тысячи зрителей. Ощущение, что они на сцене, не покидало Натана до самого вечера.
Озеро было довольно большим, и чтобы его обойти вокруг требовалось не меньше получаса. Солнце посылало свои лучи, они ярко отражались и зайчиками сверкали на ряби, слепили путников. Они решили разбить лагерь у самого берега, но никому, кроме Натана, не было дела до лагерных забот. Ледяная вода горных озер чиста, как кристалл. Воду из них можно пить, не задумываясь о последствиях. Фин и Лотар скинули с себя всю одежду и с разбега прыгнули в ледяную воду. Холодный воздух и вода обволакивали их тела — бодрящая смесь, перезаряжающая организм. Эхо радостных вскриков смельчаков, преодолевших все преграды, и главный из них — страх, разносилось над озером. Эти мгновения были достойны того, чтобы о них можно было вспоминать в старости.
