— Не бери в голову. Тот его товарищ был ему другом детства. Не мудрено, что он теперь считает всех алинов предателями. Рано или поздно он начнет доверять тебе.

— Тяжело оставаться верным, когда тебя травят.

— Понимаю, но ты продержись какое-то время.

Тит скоро оказался в пустом шатре. Комес зашел следом.

— Не следовало говорить такое Хадегису. Он не несет ответственности за смерть твоего друга.

— Я сам разберусь.

— Хадегис — хороший воин. Он уважает тебя. Я точно знаю.

Тит наклонился перед бочкой с водой, чтобы умыться. Его обуревал гнев, который вспыхнул в нем, когда он вспомнил все то, что произошло ночью. Прежде, чем умыть лицо, он тихо добавил:

— Время покажет.

— Что ты намерен делать с тем юношей?

Когда Тит умылся, ответил:

— Ничего. Я не знаю, куда они направились. Искать их сейчас бессмысленно, хотя я страстно желал бы этого. Отчасти я рад, что Натан свободен. Его судили несправедливо. Но вот парень — то, что он сотворил, нельзя никак оправдать.

— Тот, кто его схватит, точно войдет в историю, собственно, как и сам этот юноша.

— Да, так и есть, но это ничего не меняет.

Тит в глубине души страстно желал броситься на поиски Лотара, не только ради справедливости, но и потому, что это было бы большой для него победой — он бы убил сразу двух зайцев: стал бы героем в глазах обычных людей, восстановил правосудие и обрел бы силу противостоять Бенигусу и его шайке. Но он прекрасно осознавал, что искать этого Лотара сродни тому, что искать иглу в стогу сена — слишком уж много было направлений, куда он мог направиться.

На улице послышался торопливый топот коней. Тит и Комес прислушались — всадники приближались к шатру и вскоре остановились, а уже через мгновение внутрь вошел легат Терентий Галлус со своими воинами. Он явно был разгневан: кожа лица была красной, ноздри широко раскрывались при каждом вдохе, смотрел он из-подо лба.

— Вот ты где, центурион Люксидум! — воскликнул он и скомандовал остальным. — Оставьте нас наедине.

Когда его воины и Комес вышли из шатра, он подошел к выходу, чтобы убедиться, что их не слушают, а потом мрачно прошел через весь шатер, молча обошел Тита и оказался с другой его стороны и только тогда заговорил сквозь зубы:

— Ты ослушался моего приказа. Ты сделал ровно наоборот, как я тебе приказал. Ты даже не представляешь, как я разгневан. Никто из моих солдат никогда так со мной не поступал, а ты только вступил в легион.

— Вы можете отдать меня под трибунал, — спокойно сказал Тит.

Трибунал был Терентию не выгоден — он привлек бы слишком много внимание к его персоне, и даже, если Тит был действительно виновен, Терентию все равно пришлось бы ответить перед обществом за его подозрительные связи с другими офицерами. Тит об этом знал, потому так спокойно соглашался на этот вариант.

— Ты смеешь еще тявкать?

— Это наилучший вариант для вас.

— Если бы я хотел, с тобой бы покончили прямо тут. — сквозь зубы выдавил Терентий.

Тит, сощурив глаза, посмотрел на командира.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, это не угроза. Это в моей власти — наказать ослушавшегося приказа воина. Знаешь, я уважал твоего отца. Он был великим человеком. Мы дружили.

— Тем не менее, сейчас вы служите Иллиру, а мой отец томиться в башне, ожидая казни.

— Все оступаются. Ты и наполовину не велик, как он, но уже сейчас встаешь на неправильный путь. Как же мы станем с тобой боевыми товарищами, если ты свернешь не на ту тропу? Я рассчитывал, что у нас все получится.

— Если для вас боевое товарищество — это круговая порука, чтобы нарушать законы, то нам с вами не по пути.

— Нет, боевое товарищество — это когда мы мыслим в одном ключе и не солим на рану друг другу. — Терентий подошел к Титу очень близко и практически шепотом сказал: — Я расквитаюсь с тобой обязательно, можешь не сомневаться. Тогда, когда ты будешь ждать меньше всего. А сейчас собирай свой шмотки и проваливай в Валлис до дальнейших распоряжений. В Эзилат больше ты не вернешься. Никогда.

Терентий вышел из шатра так же внезапно, как и появился в нем. Тит понял, что нажил себе несколько врагов за два дня, но ничуть не страшился их козней. Война во имя Иллира для него была большим испытанием, где врагом ему стал его собственный отец — человек, славившийся на всю Республику, человек, в тени которого Тит находился всю свою жизнь; поэтому угрозы Галлуса Титу казались меньшей из опасностей.

* * *

На следующий день отряд Тита выдвинулся в сторону Валлиса. Не смотря на навалившиеся проблемы, Тита согревала мысль, что в Валлисе он наконец встретит двоюродного дядю — Кутония Куорру. Тит с детства о нем помнили и очень любил. В отличии от отца, Кутоний с теплом и добротой относился к Титу. Тит был с ним в одной центурии на первой Юкстомарской войне и там Кутоний Куорра стал для молодого воина наставником и можно сказать опекуном, гораздо лучшим, чем Максиан. Они прошли много вместе: убивали людей, боролись против врага, не спали ночами, делили еду, пили из одной фляги, и не раз лечили друг другу раны, когда больше не кому было это делать. Кутоний многое рассказал о жизни молодому Титу. Благодаря этому, пожалуй, он стал таким, какой он есть. Кутония также любили и верные Титу люди — все его уважали. Тит не стал предупреждать Кутония о своем приезде — он хотел сделать сюрприз.

Всего центуриона сопровождало десять его верных людей из деки[1], которой он командовал, будучи декурионом. Ехали верхом налегке в доспехах. С собой взяли лишь небольшие запасы перекуса, воды и овса для коней. Когда солнце подошло практически к зениту, всадники добрались до развилки, где дорога от Эзилата змеиным языком расходилась на два направления: первое на северо-запад к Юкстомару через узкий проход между южным склоном Сторхорна и обрывистым берегом моря; второе направление на северо-восток в сторону города Антарсия и Эзилова прохода вдоль реки.

Удивлению легионеров не было придела, когда они столкнулись с необычайно плотным потоком беженцев, державшим путь по северо-восточному тракту, прочь от сгоревшего города. Люди шли семьями со всеми своими спасенными пожитками. Несли все, что могли унести или увезти. Практически на всех была опаленная, испачканная в саже одежда. Пожар уничтожил их дома и надежду на то, что жизнь наладится в ближайшее время.

— На этих дорогах всегда было довольно людно — одного-двух путников за день можно было встретить, но сейчас происходит что-то небывалое, — сказал Варий.

Действительно, сейчас по всей дороги можно было насчитать сотни, если не тысячи людей, и все куда-то шли.

— Город сгорел целиком, им негде жить, — ответил Комес.

А потом он обратился к проходившей мимо женщине, которая несла перед собой корзину, набитую каким-то тряпьем:

— Куда вы направляетесь?

Лицо женщины было суровым, будто она повидала в жизни всякое, и ее трудно было чем-то испугать, даже великим пожаром. Она, не останавливаясь, прищурила один глаз, взглянула на всадника и ответила:

— Кто куда, воин, кто куда.

Она быстро прошла мимо, будто боялась отстать от потока.

— А вы куда? — вдогонку спросил Комес.

Та обернулась и ответила:

— В Валлис.

С потока появился какой-то мужик, внешне походивший на пьяницу, и крикнул:

— Сказал, что там вона всем помогут.

— А кто сказал?

— Да тут уж дьяволы их разберешь, кто сказал. Все пошли, значит так и есть… Да там у Эзилата вона много народу осталося… Будут новые дома делать да строить, но энто кто хочет.

Всадники поскакали по тракту в обгон людей и скота. Люди за день перестали озираться на носящихся туда-сюда наездников, которых тем днем было не мало.

Отряд периодически переходил на шаг, чтобы давать коням хоть немного отдохнуть. В такие моменты всадникам удавалось переговорить. Через несколько часов пути Варий и Хадегис стали обмениваться идеями насчет ужина.