После минутного молчания, весьма неловкого, я переступила с ноги на ногу и все же подняла голову. Пламя никуда не пропало из этих темных глаз, а кажется, наоборот, разгорелось ярче. Что за странная игра света?

– Вы загораживаете мне выход, дон, – я не решилась обратиться к нему, как к простому городскому сеньору. Слишком прямая спина и самоуверенный вид был у мужчины.

– Знаю, – спокойно, рассматривая меня, словно в сегодняшнем облике было что-то интересное, отозвался этот непонятный человека. Я задохнулась, от такой прямоты. Разве мне на самом деле нужно озвучить просьбу вот так, прямо, чтобы быть понятой? Это не было принято среди нашего городского сообщества. И все же, чем дольше я здесь стояла, тем нелепее и многозначнее становилась ситуация, ставя меня в еще более неловкое положение.

– Разрешите мне пройти, – несколько более резко, вспомнив, что именно этот человека мне вчера отказал, потребовала я.

И, о чудо, улыбнувшись одной стороной губ, мужчина отступил, склонив голову в легком поклоне. Стараясь не смотреть на него, чувствуя себя странно, словно не одета по всем правилам, а стою здесь едва ли не голая, без нижних юбок и белья, быстрее выскользнула на улицу. Я потратила столько времени на поиски этого человека, а тут встречаю его (случайно!) в лавке мэтра, к которому хожу каждые три дня.

Сердце колотилось в груди. Я не верила в совпадения, но не знала, к чему это было сейчас. Может, этот Огонек на самом деле единственный, кто способен помочь сестре? Может, я просто приложила недостаточно усилий? Но тот человек, с которым я разговаривала прошлым вечером, был весьма прямолинеен и резок. А этот… благородный дон, которым он предстал передо мной сейчас, ни за что не оставил бы девицу в беде. Нет. Ему бы этого не позволили ни воспитание, ни принципы настоящего мужчины.

– Ты слишком наивна, Милора. Не все люди следуют тем правилам, что тебе привила мама, – тихо пробурчала под нос и, вскинув голову, быстрее направилась в дальнюю часть рыночной площади. Туда, где держали свои лавки колдуны и ведьмы. Вот только облик мужчины, его новый и совершенно неожиданный вид, никак не желали выходить из головы.

**

Жар

Я выспался и чувствовал себя почти отменно. Оставалось привести себя в порядок после долгого путешествия, и можно было наведаться к местным знатокам. Проверив, на месте ли шкатулка с тем, что мне было так непросто достать, выглянул в коридор.

– Терн! – голос разнесся по всему дому. Мрачноватый, словно не жилой, он был почти лишен мебели и ковров, отчего эхо гуляло по коридорам, словно бы усиленное чарами. Это позволяло тратить не так много времени на наведение порядка, хотя я бы с удовольствием променял удобства городского особняка на лагерь. Если бы там было так же шумно и многолюдно, как раньше.

– Я здесь, мой генерал, – внизу лестница появилась голова одного из моих подчиненных, немногих из тех, кто сумел избежать подлой ловушки эйолов.

– Не зови меня так, – в тысячный, кажется, раз потребовал я, кривясь.

– Пока ваша армия там стоит, вы все еще их генерал. Как и мой. До тех пор, пока мы не сдались, – спокойно, явно не опасаясь наказания, возразил Терн. – Что хотел-то, Жар?

– Приготовь лошадей. Нужно навестить того лекаря. Пока меня не было, он уже должен был достать нужные составляющие.

– Думаешь, он все же общается с эйолами? Эти бледные твари, говорят, закрыли границы своей Долины насовсем.

– Если они так сделали, то, как на рынки Сигеры попадает порошок из крыльев Сумеречных бабочек и Гулкие травы? Нет, дружище. Контрабандисты все равно ходят со своими товарами туда обратно. Может, просто то, что нужно нам, добыть сложнее, чем все остальное и может привлечь слишком много внимания. Вот товаров и нет в доступе.

Приведя себя в порядок, поправив бороду, ставшую за пару недель косматой, как щетка, и собрав волосы, я быстрым шагом спустился по лестнице. Приняв из рук Терна немного бодрящего тоника, оглядел холл.

– Где наш длинный друг?

– Рубер отнекивается за тебя перед бургомистром. Мужику опять пришло в голову, что тебя можно привлечь к его делам, – фыркнул друг, бывший почти на голову выше меня ростом и вполовину шире в плечах. – Уж не знаю, что по этому поводу думает наша славная королева, но до тех пор, пока она не шлет своих надушенных писем, Рубер справится с этим государственником, не переживай, Жар.

– И не думал. Ее Величество знает, чем мы заняты. И, кажется, верит в успех даже больше, чем мы сами. В противном случае она давно бы позволила своим советникам отгрызть мою голову. Они спят и видят этот момент в своих эротических фантазиях.

– То, что мы все же добились тогда мира, во многом сыграло свою роль. Они бы не посмели открыто на тебя нападать перед Ее Величеством.

– Мир, при котором эйолы даже послов не принимают? Это больше похоже на молчаливое противостояние, а не на мир.

– Но ты не можешь отрицать, что только благодаря этому мы остались живы. И имеем шанс спасти остальных. Если бы война продолжалась, если эйолы и дальше использовали свои шары, кто знает, чем бы все обернулось. А так у нас есть шанс…

Я ничего не ответил. С каждым днем, с каждой неудачей моя вера в успех таяла. Последние полгода стали почти невыносимыми, и я держался на одном упрямстве. А еще на чувстве долга перед теми, кого так подвел.

В лавке лекаря какая-то девушка грустным голосом что-то обсуждала с мэтром Иваньером. Болезнь сестры? Я задумчиво хмыкнул и откинул эту мысль как ненужную, только отметив, что данный вопрос всплывает при мне второй раз подряд. Была бы у меня сестренка, вполне можно было бы принять это за предупреждение от богов. А так не стоило и задумываться.

Заметив меня в дверях, лекарь поклонился, обращая внимание посетительницы на постороннее присутствие. Девушка обернулась, и я едва не отшатнулся от удивления: вчерашняя гостья, что так пыталась изобразить простую горожанку и просила помощи, стояла передо мной в облике благородной доньи. И этот образ, нужно было признать, шел ей куда больше.

Я не ожидал ее здесь увидеть.

Невысокая фигурка выглядела фарфоровой статуэткой в темноте лавки. Светлое платье, темная кружевная мантилья на голове поверх черепахового гребня. Тонкая, перетянутая лентой, талия. Смуглая, поцелованная солнцем кожа, гладкая и чистая. Темные волосы, уходящие под кружево. И большие, распахнутые в удивлении от узнавания глаза. Девушка была диво, как хороша! Особенно ее пышная, поднимающаяся при каждом дыхании грудь в вырезе платья притягивала взгляд. Но я сдержался, пытаясь угадать мысли этой особы, так быстро сменяющиеся в темных глазах.

Зачем я перегородил ей дорогу? И сам не знаю. Мне просто казалось, что судьба так бы не озаботилась нашей повторной встречей, если в этом не было какого-то смысла. Ничего не бывает просто так. Понять бы только, что именно проведение хотело до меня донести.

И все же мне пришлось отступить. Я самолично отказал этой красавице вчера, и пока не было ни малейшего основания менять собственное решение сейчас.

Проследив за тем, как донья стремительно вышла на улицу, заслонив от света маленькой ладошкой глаза, прикусил губу. Я что-то упускал, но понять, что именно, никак не удавалось.

– Я ожидал вас еще позавчера, – тихо проговорил мэтр после того, как девушка оставила его лавку.

– Дела, – пожал плечом, не придавая этому особого значения. Даже если в этот раз я достиг успеха, то день-два на фоне трех лет ожидания не имели значения.

Выудив из кармана шкатулку, я поставил ее на стол перед лекарем. Если все верно, то именно это должно помочь.

– Вы ее достали? – с придыханием, словно речь шла о чем-то действительно невыполнимом, спросил мэтр, боясь коснуться шкатулки.

– Да. И было это не так сложно, как я предполагал. Хотя и не так просто.

Лекарь все же справился с собой и откинул крышку деревянного ларца. На темном бархате лежала небольшая жемчужина странного зеленого цвета. Подрагивающей рукой старик медленно вынул грушевидный камень, взвесив на ладони.