— Вы позволите сгубить ваше родовое древо?

— Что? — герцог Лэй оторвал взгляд от языков пламени в камине. — Повтори, что ты сказал?

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, возможно я неудачно выразился! Я говорил о том дереве, которое растёт возле Вашего фамильного замка.

— Почему ты его хочешь сгубить, стряпчий?

— Видите ли, Ваше сиятельство, Ваша матушка, герцогиня….

Стряпчий сделал паузу, словно набирая в грудь достаточное количество воздуха, для произнесения полного титула, и герцог, ожидаемо, махнул рукой: мол, не надо титулов.

— Ваша матушка отказывается верить в Вашу предполагаемую смерть, Ваше сиятельство. Она говорит, что по старому обычаю, когда умирает глава рода, вместе с ним погибает и дерево, растущее рядом с замком.

— Разве она высказывается публично?

— О, разумеется, нет! Но, вероятно, королю доносят и вот такие частные высказывания, и, вероятно, по этой причине, ещё не объявлено о Вашем посмертном помиловании.

Герцог опять перевёл взгляд на пламя камина. Он смотрел на него с таким сосредоточенным выражением лица, словно ожидал увидеть там пляшущую в огне саламандру и боялся пропустить момент её появления.

— Я посетил Вашу матушку, Ваше сиятельство, и сказал ей, что, вероятно, дерево рода не воспринимает самоубийство главы рода как повод, чтобы засохнуть ему самому.

— И что ответила моя мать?

— Герцогиня заявила мне, что, наверняка, я сам имею какую-то корысть в этом деле. Она сказала, что Вы, Ваше сиятельство, всегда были добрым сыном, и низа что бы не наложили бы на себя руки, оставив её скорбеть о Вас. И она сообщила, что больше не будет пользоваться моими услугами, ни моими, ни моей конторы!

Герцог Лэй вздохнул, и сделал движение, словно снимая со своей шеи что-то незримое. Он прошептал несколько слов на неизвестном стряпчему языке, и незримость исчезла. На ладони герцога лежал платиновый кулон на простой шерстяной нити

— Это амулет, оберег, — сказал герцог. — Передай его моей матери, и она поверит в мою смерть. Подожди только, я попрощаюсь с ним.

Стряпчий быстрым движением взял кочергу и принялся ворошить поленья в камине. Он надеялся, что это позволит ему скрыть радостный блеск глаз. Старая герцогиня была права: у стряпчего действительно, была причина, корыстная причина. При последней аудиенции король пообещал, что в случае положительного исхода дела, он, стряпчий Коринус, получит дворянство. Титул, который он сможет передать своим детям. А что такое дворянский титул, и каково без него общаться с представителями знати, Коринус знал по собственному опыту. Пусть уж его детям не придётся хлебнуть столько унижений, сколько их выпало на его долю!

И вот развернулась многоходовая операция. Сперва опальному герцогу в изгнании понемножку давали дурманящего зелья. Очень малыми дозами, чтобы не причинить вред его здоровью. Потому что всю еду и питьё герцог проверял с помощью рога единорога, эту реликвию он, оказывается, вывез с собой в изгнание. Микродозы яда не причинили вреда здоровью, но несколько притупили знаменитый герцогский ум. И потому идея, подброшенная ему Коринусом, была воспринята благосклонно, и принята к исполнению. Идея состояла в том, чтобы инсценировать собственную смерть для того, чтобы получить от короля посмертное помилование. Затем, изменив с помощью магии свой облик, под чужим именем вернуться на Родину. Герцог действительно тосковал по Родине.

И вот, якобы самоубийство организовано, волна общественного мнения, вызванного им, вспенилась, и уже пошла на убыль. А завершающий этап операции всё никак не происходил. Словно какая-то сила уводила герцога от случайного кирпича, сорвавшегося со строящегося здания, из-под шальной пули в уличной перестрелке, возникшей аккурат перед носом прогуливающегося в одиночестве герцога. А это, значит, амулет был, оберег. И Вы его, Ваше сиятельство, добровольно только что сами с себя сняли. Ну-ну.

Тело неизвестного убитого мужчины нашли через несколько дней в одном из переулков Нижнего города. Это не вызвало никакого интереса у полицейских. Портовый город, знаете ли, район публичных домов, приличным людям тут делать нечего.

А огромная берёза, растущая возле старинного замка Лэй, внезапно засохла.