— Здрав желав, ваша светлость!
— Вольно! Разойдись!
Глава 30
Горе-лекарь.
«Кто у нас лечит заикание? — Палача позовите»
Народная медицина
Орха не вернулась. Мне это перестало нравиться, посылать кого-нибудь было неудобно. Взял десятку гвардейцев и поехал сам. Встали на ночевку, обругал себя, что не подумал о палатке или шатре, бойцы замотались в попоны, а я мерз у костра.
— Не спится, ваша светлость? — Луц подбросил хвороста.
— Напомни мне потом о том, что надо сделать нормальный обоз с шатрами на десятку, с печкой, с кухней и прочим.
— Для вас, ваша светлость?
— Для всех, Луц. Боец должен поспать в теплом месте, а не на земле, высушить обувь и пожрать горячего, а не этот сухпай...
— Тяжело, наверное...
— Нет, все просто... была такая армия давно, в далекой стране, так они каждый вечер строили укрепленный лагерь. Шли пешком при этом, несли все на себе. И каждый вечер ров, забор с воротами, шатры, отхожее место, плац, все, как полагается.
— Вот это да...
— Завоевали полмира.
— А потом что, ваша светлость? — это на разговор подтянулись из темноты другие бойцы.
— Разленились, решили, что они теперь боги, и их завоевали те, кто не разучился драться.
— Армия всему голова.
— Да, нет боец, не армия. Вот будет одна армия в герцогстве и что? Что есть будем?
— Завоюем кого-нибудь... замок там...
— Завоевали, хорошо, разграбили. Проели, пропили, дальше что? Дальше идем?
— Конечно...
— Пошли дальше, там уже нас ждут, но мы победили, опять разграбили, проели. Все ближние уже или разбегаются и прячут, или вооружаются и стены строят. А мы с каждой победой теряем людей, и, в итоге, найдется кто-нибудь, кто решил, что тоже надо жечь и убивать... и все...
— Но те же, кто лагеря строил смогли, ваша светлость...
— А у них все работало и скворчало... города, как по линейке, дома каменные, фонтаны, бани, стадионы... это как наши ристалища, только там не только турниры с оружием, но и другие... кто быстрее добежит, кто дальше копье метнет, борьба и прочее. Города обустроены, поля вспаханы, политы, корабли товары возят туда-сюда, оружие хорошее, люди обучены, красота.
— Люди красивые, ваша светлость? Бабы?
— Бабы, боец, свои всегда лучше. Они ближе и доступнее, — за костром засмеялись. — А так да, красивые. Вы сами знаете, одно дело в мастерской спину гнуть, а другое дело вы вон... с мечом потренировались, поборолись, побегали... спины у всех выпрямились, ноги сильные, руки крепкие, морды наглые... то есть красивые, — смех уже не смолкал. — Вот и у них было так... красивые люди были в чести. Красивые женщины рожали красивых детей от красивых мужчин... в одной стране, вообще, некрасивых и хилых детей сбрасывали в море.
— Ух ты...
— Да, только нужны еще умные и работящие. И преданные. На одних красивых герцогство не построишь. Учиться надо. Всем.
— Всем-то зачем? Крестьянам там и прочим...
— Вот ведь какая штука... оказывается, чем больше грамотного народа в стране, тем вся страна живет лучше. Сам подумай, человек выучился считать и писать, это значит он не совсем тупой, или, по крайней мере, даже, если тупой, но смог буквы запомнить, значит башку свою потренировал. Мозги тоже можно тренировать и обучать, вот, как вы свои мускулы тренируете. И потом, он учился, значит упорный человек и, главное, не ленивый он. А такой человек и поле вспашет правильно, без огрехов, и скотину вовремя накормит, и урожай не сгноит, и рассчитает, чтобы до весны дожить, и дом у него не упадет набок, так как он за ним следит. А, если он дружинник, то и из баллисты попадет, и сколько мяса в общем котле посчитает, чего ржете... так ведь.
— Крестьянину-то паши и паши, — не сдавался кто-то.
— Если он в убогой землянке живет и в рубище ходит, то да. А если он хочет дом хороший, да чтобы жена ходила по дому чистая, да в платье красивом, и дети в игрушки играли, а не коровью лепешку тискали, то он подумает, как больше вырастить и больше заработать...
— Или своровать...
— Своровать мы ему не дадим. Почему? Потому, что мы, пока еще, лучше него считаем и быстрее, понятно?
— Отберут...
— А вы на что? Крестьянин должен знать твердо, что он долю герцогу отдал или барону за пользование его землей, в общак деревни выделил, сколько они там берут, а остальное его. Захотел продал, захотел на следующий год поле вдвое больше посеял. А если кто-то вздумает отобрать, то приедет герцог, сам или пришлет надежного человека, в сопровождении вот таких, как вы, вежливых ребят, да... ха-ха, и оторвет загребущие ручки. И тогда, крестьянин и себя накормит, и вас, и меня, и на бутылку хватит еще. Богатое государство — это богатый народ, а не только барон в золотой короне. Вот так, бойцы мои... Песенку хотите?
Эх, дороги...
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян...
В замке Окара было все печально. «Все смешалось в доме ... Окара...» Барон болел, замок стоял не топленный, народ жался по углам. От Орхи остались одни глаза и те заплаканные.
— Что с бароном? Почему сразу ко мне не послала?
— Простыл. Лежит в забытье уже несколько дней. А что я скажу?
— Помоги, скажу. Ау, скажу. Ты мне нужен, скажу. Пошли...
Барон лежал в кровати, похожий на мумию, горячий и сухой. Сестры хлопотали вокруг него, но без толку.
— Так, вино убрать. Теплое молоко с медом, ложечкой поить. Чай, ну, то есть, заварить травы, ромашка, зверобой, что есть несите посмотри. Надо, чтобы он пропотел, чтобы все болячки с потом вышли. Нет, вино горячее нельзя, оно кровь сгущает, а это не надо. И кровь пускать не надо, я же сказал, через пот. Поить, поить и поить...
— Мокрый, простынет.
— Менять рубашку и белье на кровати. Оди, иди сюда, сидишь в соседней комнате, когда виконтессы скажут, поднимаешь барона, чтобы его могли переодеть.
— Угу...
— Молодец. Луц, гонца в замок. Пусть быстро привезут маты камышовые для утепления, доски, пару-тройку печек новых маленьких чугунных, которые кузнец мне сделал на пробу, с трубами. Нашего плотника сюда с бригадой, печника. Еды на всех и запасов для замка. Муку, соль, рыбы, овощей. Пока едут, бойцов всех на дрова. Орха, почему не топите?
— В камине почти все спалили, когда холодно было.
— Луц, возьмите телеги и лошадей, какие есть и людей, кто шевелится, съездите, где лес уже начинается нормальный, сухостой попилите сразу на чурки. Давай, бегом. Стой, запасы наши на кухню, пусть готовят на всех.
— Отец отдаст...
— Не зли меня.
Приехавшие работники утеплили замок по уже опробованной системе моего замка, забили лишние проемы, повесили вторые двери. В комнате барона, тетушек и Орхи поставили «буржуйки», которые мы смогли отлить в кузнице. Криво, косо, но они грели и немного держали тепло.
— Потом нормальные печки поставим, пока хоть так.
Через пару дней барон порозовел, кризис прошел.
— Очнулся, глаза открыл и пить попросил, — Орха бросилась ко мне на шею.
— Хорошо, бульончик ему и пить пусть продолжает.
— Мне надо выдохнуть... поедем покатаемся где-нибудь...
Немного не доехали до домика, где познакомились. На берегу горной реки спешились, я остался стоять, осматривая окрестности, Орха ушла вперед, Липай с еще двумя гвардейцами маячил сзади. Речка собиралась здесь из нескольких притоков, сужалась и ныряла дальше уже хорошим потоком в высокий каньон. Весной, когда начнут таять снега в горах, здесь, наверное, просто жуть.
Внезапно впереди раздался вскрик Орхи, я бросился вперед, за большими валунами на берегу реки стояли трое. Два в обычных кольчугах, один из них держал девушку за шею, прижав нож к горлу. Впереди высокий рыцарь, в доспехе надетой на кольчугу, в шлеме, с наручами, с большим мечом в руках.
— Вот и свиделись...
— Ты кто, ушлепок?
— Я, тот, кого ты давно ищешь, молокосос.
