Итош и Хван подошли ко мне. Первый сразу полез с вопросами:
— А что здесь делают наемники?
Я, не обращая внимания на него, встал перед десятником:
— Почему ворота не закрыты? Куда ты смотришь, я задал вопрос.
— Это я отменил, решил, что не зачем, — Итош смотрел на меня нескрываемым презрением.
— Так, — я обернулся к наемникам, — арбалет мне дай.
Арбалетчик замешкался, и я шагнул к нему, это меня и спасло, над плечом свистнуло, я резко обернулся, Итош стоял с мечом в руке, это его острие обдуло меня ветром. Не знаю, как получилось, но на скобу арбалета я нажал раньше, чем он успел опустить на меня меч снова, хотя и поднял уже его над головой. Широкая техника, это если противник в латах надо так рубить, а обычного пырнуть можно и без замаха. Арбалетный болт отбросил воеводу на пару шагов, меч зазвенел по брусчатке. Я сунул арбалет обратно:
— Дайте второй арбалет, — выдернул из рук и повернулся к Хвану, тот взвизгнул и бросил к воротам. Краем глаза я увидел, что и наемники, и гвардейцы выдернули мечи. — Стоять! Мечи в ножны! — заорал я. — Всем стоять и мечи убрать!
Стрела воткнулась десятнику в зад, не закрытый кольчугой, он заорал и упал. Я же резко встал между наемниками и своими гвардейцами:
— Я приказал всем убрать мечи! — встал между ними, потом прошелся между двумя шеренгами и остановился перед командиром гвардейцев, его меч, кстати, был в ножнах. — Банн, скажи мне, кому ты давал клятву верности?
— Вашему деду, герцогу Тари Поду.
— Ты повторял клятву моему отцу герцогу Визан Поду?
— Нет, клятва дается герцогам Поду пожизненно.
— Кто сейчас герцог Поду, Банн?
— Вы, Ваша светлость.
— Тогда почему ты не стоял эти сутки, когда я умирал там, — я махнул рукой в сторону Восточной башни, — возле меня? Не охранял меня, когда меня пытались добить, как собаку сутулую, — это-то откуда, но в тему. — Почему не охранял своего герцога?
Я шагнул к молодому гвардейцу:
— Против кого ты обнажил свой меч, боец?
— Ваша светлость...
Ваша светлость, — вмешался Банн сбоку, — вы убили воеводу, мы решили, что наемники Дальних островов схватили вас.
— Выгораживаешь своих ребят, Банн? Это хорошо. А ты ...
— Липп, Ваша светлость.
— А ты, Липп, запомни навсегда: мои приказы выполняются быстро, точно и без рассуждений. Это ко всем относится. Ты запомнил?
— Да, Ваша светлость.
— И я запомнил тебя, гвардеец Липп. Где эти двое у ворот? Ко мне бегом! Почему ворота не закрыты? Вы слышали мой приказ?
Двое упали на колени:
— Ваша светлость, простите. Десятник ...
— Кто ваш господин — я или десятник?
— Пощадите, Ваша светлость.
— Закрыть ворота. Этот толстый жив, судя по стонам, перевязать и в подвал. Банн, Кам, подойдите ко мне. Отца с братом убили. Тот, кто это сделал не остановятся. То есть я следующая цель. И он, убийца, все еще где-то рядом. Я могу доверять только вам двоим, да, да, Банн, я тебе доверяю.
— Я думал, что вы мертвы или умрете вот-вот, простите, Ваша светлость.
— Все разборки оставим на потом. Посмотрите друг на друга, я понимаю, какие нежные чувства вы испытываете, — оба ветерана усмехнулись, — но сейчас и впредь вы работаете сообща. Совместные патрули на воротах, возле моей спальни, в подвале и перед комнатами отца. Усилить бдительность везде. Банн, мне нужно поговорить со всеми старшими слугами и прямо сегодня. Завтра я буду спать весь день. Подумай, кому можно доверять, кто появился в замке за последнее время, вообще, за последние два года. Что это за люди и откуда они. Впускать только тех, кого знаем и по неотложным делам. Выпускать также. Похороны сделаем послезавтра. Дом этого, — я махнул в сторону лежащего Итоша, — обыскать, собрать все и принести сюда, я потом посмотрю. Всех его людей поголовно в подвал, потом разберемся. Пошлите туда ответственного человека за главного.
— Понял, Ваша светлость.
— Кто готовил еду на пир?
— Ваш отец нанял повара из столицы месяц назад. Его вчера сгоряча помяли... сильно. В подвале лежит.
— Вылечить. На кухню поставить людей, сами знаете зачем. Любые возражения пресекать моим именем.
— Бароны приедут на именины, то есть похороны...
— Не пускать до похорон, извинится, пусть живут в городе, предупреди бургомистра, пусть приготовит гостиницу.
— Да, у них всех дома здесь есть.
— Тем более... Вы все поняли?
— Да, Ваша светлость.
— Да, Ваша светлость.
— Все, договаривайтесь. Четверых со мной, я пошел к отцу в кабинет. Этого спрятать и не болтать о нем. Старших собирайте.
Встречный люд разбегался с моей дороги как от бешеного волка, меня шатало все больше и больше, настроения это не поднимало. На этаже герцога было тихо, здесь были спальни, а выше на этаж кабинет. Возле него стояла молодая женщина с выдающейся грудью и злым выражением лица — Ксая, нынешняя фаворитка отца, и Лам, я помнил его с рождения, камергер замка. Камергер, что это? А, личный помощник, секретарь. Ясно. По разговору стало понятно, что Ксая требовала открыть дверь, а Лам протестовал, но вяло.
— В чем дело? — на вежливости меня уже не хватало.
— А вот ты где, мальчик. Открой мне мой кабинет и ...
— Так, эту козу в ее комнату, запереть и не выпускать. Лам, ...
— Как ты смеешь, я герцогиня Поду...
— Ты грелка постели герцога Поду, еще слово и запру в подвале.
— Молч...
— В подвал, — я кивнул одну из наемников, тот подхватил Ксаю в охапку и потащил вниз по лестнице, — ух, как орет громко. Лам, открывай. Хотя, стой. Кто-нибудь заходил сюда после смерти отца?
— Рад вас видеть, Ваша светлость. Я заходил, положил бумаги и печать, с которыми работал.
— Ключи только у тебя?
— Еще герцогский комплект, он внутри, я его там оставил.
— Ты молодец, Лам. Кому мы перешли дорогу, что они решились на такое черное дело?
— Эх, Ваша светлость, если бы я знал...
— Но мысли какие-нибудь есть?
— Домыслы...
— Хорошо, потом. Никого не пускать, я сейчас все равно ничего еще не соображаю. Послезавтра, после похорон проведешь мне ликбез по ситуации.
— Что? Не понял, Ваша светлость.
— Введешь в курс всех дел, хотя бы поверхностно. Срочное что-то есть?
Лам чуть не расплакался:
— Срочнее оплакивания герцога нет, Ваша светлость.
Я обнял старика:
— Ну-ну, Лам, спокойнее, ты мне нужен. Ты нужен герцогству, нам надо найти этих тварей.
— Ваша светлость, и брат ведь, а вас и не готовили, и не думали, как же теперь...
— Мы справимся, Лам, справимся. Герцоги Поду еще живы, еще стоят башни замка, еще реет флаг Поду...
— Реет...
— Ну вот, мне же еще его дорисовывать по традиции, кто поможет, если не ты...
— Я рад, что вы живы, мой мальчик, мой герцог.
— Ну вот, эти двое с тобой. Покажи им, где встать, чтобы никого сюда не пускать.
Спустились вниз на патио, так я мысленно обозвал центральную площадь, которую представляла собой плоская крыша главного здания. Тут уже собирался народ, командиры гвардейцев и дружины, казначей, ключник, старшие по слугам и прочие. Собралось человек двадцать, что-то много для старших, надо будет это как-то пригладить. Кам с Банном что-то обсуждали в стороне. Когда я вышел, все затихли.
— Я собрал вас, чтобы сказать пару слов, — я решил, что здороваться не буду. — Я хочу, чтобы вы все знали и передали всем своим подчиненным следующее. Если кто-то замешен в убийстве моего отца и брата, ему лучше сознаться прямо сейчас. Если кто-то что-то слышал, видел, чуял, если кто-то хоть что-то знает об этом, то ему лучше рассказать об этом прямо сейчас. Потому что я клянусь памятью моего отца, герцога Визан Поду, что когда я узнаю об этом сам, а я узнаю, поскольку направлю на это все силы, то этих людей ждет смерть лютая и долгая. Меня сильно разозлили. Это все поняли? А что такие лица сразу скорчили? Вы допустили убийство своего герцога! Не на поле боя славным героем, не в мягкой постели глубоким старцем и, даже, не на этой..., — я показал руками размер грудей фаворитки, немного преувеличив, конечно, — после доброго пира. Нет, а в муках и корчах. Вы это допустили. Я приду в себя, с каждым поговорю отдельно. Свободны. Кам, Банн, — отвел их в сторону, — сегодня кто-нибудь может навострить лыжи из замка, тьфу, попытаться сбежать.
