– Сказать честно, мой шофер по совместительству является моим телохранителем. У него есть газовый пистолет, но повторяю, до недавнего времени проблем не было.

– А как охраняется дом? – поинтересовалась я, стряхивая пепел в пепельницу.

– Забор и стальные двери, – ответил Кравцов.

– Я так и поняла, – хмыкнула я. – Первым делом надо обезопасить ваш земельный участок по периметру, а то любой сдвинувшийся наркоман может легко перемахнуть через ограду и порешить вас вместе с женой. У вас даже камеры на крыльце нет, чтобы посмотреть, кто пришел.

– Да руки все не доходили, – виновато улыбнулся Кравцов. – Исправимся.

– На периметр хватит четыре камеры плюс одну на крыльцо и другую на въездные ворота, – принялась подсчитывать я, – датчики движения, систему против проникновения в дом. Сигнал можно и нужно вывести на пульт вневедомственной охраны.

– Что, думаете, все так серьезно? – нахмурился Кравцов. – Может, вашего присутствия будет достаточно?

– Я не могу находиться рядом с вами постоянно до самой смерти, – пояснила я терпеливо, – это элементарные меры безопасности. Как вы думаете, какие желания вызывает у грабителей неохраняемый симпатичный домик, где живут явно не бедные люди? Вас что, еще не грабили?

– Да нет, ни разу, – хмуро бросил Кравцов, вдавливая окурок в пепельницу.

– Что ж, могу вас поздравить, – сказала я торжественно, – вам сказочно повезло.

– Ладно, я все понял. Завтра же позвоню в «Гарант», – пообещал он так, словно делал мне одолжение. – Они мне устанавливали систему безопасности на молочном комбинате, попрошу, чтобы то же самое сделали и здесь.

– Правильное решение, особенно в свете последних событий, – кивнула я и отправила свой окурок в пепельницу. – Теперь расскажите поподробнее о ваших проблемах, а я решу, как нам быть. – Кравцов заметно помрачнел.

– Все началось два месяца назад. Помните отравление детишек в яслях? Так вот, наша продукция на выходе к потребителю проходит жесткий контроль. С каждой партии лаборатория берет пробы, и некачественный товар абсолютно невозможен, если только это не саботаж.

– Вы уверены в этом на сто процентов? – спросила я скептически. Мой скепсис не понравился Кравцову.

– Хорошо. Допускаю, такое могло произойти один раз, – запальчиво произнес он, – но ведь это случилось не единожды. Еще три случая мне удалось замять. Я половину лаборатории разогнал, повысил нормативы промывки оборудования и технологических линий. Знаете, как сейчас пробы доставляются в лабораторию?

Я покачала головой, дескать, без понятия.

– А я скажу! – воскликнул Кравцов, словно я ему затыкала рот. – Три сотрудника лаборатории во главе с начальником в сопровождении двух охранников делают забор проб с продукции, поступившей на склад. Помечаются лотки, из которых берутся образцы, составляется акт, в котором расписываются даже охранники, что видели, как производился забор проб. Потом все переносится в лабораторию и там на глазах у свидетелей делаются анализы.

– А как раньше брались анализы? – спросила я, переваривая полученную информацию.

– Раньше просто лаборанты ходили, брали образцы со склада, с конвейеров, делали анализы, результаты заносились в журнал, начальник смены и начальник лаборатории расписывались, – говорил Кравцов с раздражением. – Но потом стало понятно, что или в лаборатории засланный казачок, или кто-то подменил пробы. Поэтому пришлось ужесточить меры безопасности. Теперь по всему молочному комбинату установлены камеры наблюдения, по цехам ходит охрана.

– И что, эти меры дали какой-нибудь результат? – спросила я.

– Да, конечно, нашей продукцией перестали травиться, – ответил он, – только потом случилось кое-что почище. Наше предприятие питается электричеством с городской ТЭЦ. До него проложены четыре высоковольтных кабеля: два рабочих и два резервных. Кто-то прикрепил к ним в месте, где кабели выходят на эстакаду, что-то наподобие термитного заряда и поджег. Смесь прожгла оболочку, кабели замкнуло, причем все четыре, и предприятие на сутки осталось без электричества. Понимаете, что значит для молочного комбината остаться без электричества? У нас непрерывный цикл работ. Пока чинили кабели, пока бюрократические проволочки с ТЭЦ, испытания там всякие и разрешение на включение, у меня скисло шестьдесят тонн молока плюс одиннадцать тонн мороженого. Это миллионные убытки. Из кислятины потом понаделали творога, но кому, скажите на милость, нужно такое количество творога! Я потом рвал на себе волосы и бегал, не зная, куда его пристроить. Две тонны ушло в магазины, еще тонну спихнул в пекарню, а остальное по бросовым ценам отправили на птицефабрику.

– В каком месте были повреждены кабели, на территории предприятия или за его пределами? – спросила я.

– За территорией, в двадцати метрах от забора, – пояснил Кравцов, наливая себе в стакан виски, – там еще трубы теплотрассы из земли выходят. Ну ничего, пусть теперь только сунутся к ним. Я велел поставить там вышку с охранником, и если что, то пусть стреляет на поражение.

В кабинет резко вошла Юлия Матвеевна и недовольным голосом сказала, косясь на меня:

– Что же вы не идете, стол уже накрыт!

– Сейчас. Подожди. Видишь, мы разговариваем! – рявкнул на нее разгоряченный Кравцов. Его жена замерла с открытым ртом, а Аркадий Никифорович, поняв свою оплошность, быстро заговорил, вскакивая с кресла: – Извини, золотце, нервы ни к черту, сейчас спускаемся.

Кравцова, бледная, со сверкающими злобой глазами, молча удалилась. Я глянула на клиента. Он с тревогой смотрел ей вслед.

– Больше попыток повредить кабели не было? – спросила я, выводя Кравцова из задумчивости.

– Нет, к кабелям не прикасались, – ответил он, опускаясь обратно в кресло. Кожаная обивка под ним протестующее заскрипела. – Но дальше было еще хуже. Подряд две утечки аммиака из линий холодильно-компрессорной станции. Каждый раз приходилось эвакуировать по ползавода. Потом комиссия из МЧС и технадзора натянула меня по полной программе. Начальник охраны выгнал весь караул в полном составе.

– Вы не считаете утечки случайными, – уточнила я, – предприятие-то старое, износ оборудования и коммуникаций.

– Да проверяли мы. Линии намеренно были испорчены. В одном случае продувочный кран был вырван с «мясом». – Кравцов с досадой бухнул по столу кулаками. – Ох, поймать бы мне эту гниду! После утечек пришлось опять усиливать охрану, устанавливать дополнительные камеры и посты.

– Аркадий Никифорович, а почему вы решили, что опасность угрожает непосредственно вашей жизни? Когда вы это поняли? – спросила я.

– После убийства Геворкяна некто написал на воротах моего дома кровью «Готовься сдохнуть», – сказал Кравцов, глядя мне прямо в глаза. – Как вы считаете, угроза это или нет? Я думаю, что это самая что ни на есть угроза.

– Знак действительно зловещий, я согласна, – кивнула я.

– Милиции же этого не докажешь, сказали: кровь на воротах свиная, просто подшутил кто-то! – с досадой воскликнул Кравцов, вскакивая. В нервном напряжении он забегал по кабинету. – Они не связывают все эти случаи. Убийство Геворкяна худо-бедно расследуют, а про остальное говорят – совпадение, несчастный случай или сваливают все на психа, говорят, что пройдет полнолуние и он успокоится. Я, конечно, задействовал связи и прижал им хвосты, но все равно следствие не движется.

– На первый взгляд все действительно очень запутанно и кажется, что все эти случаи не связаны между собой, – произнесла я с расстановкой. – Сказать что-либо конкретно я смогу, лишь досконально изучив дело.

– Феофанов мне сказал, что вы хороший сыщик, – вспомнил Кравцов, – так что, может быть, вам удастся то, что не удается милиции.

– Да, действительно, занимаясь охраной клиента, я провожу параллельно расследование, чтобы нейтрализовать источник опасности, – призналась я. – Настоящий профессионал должен уметь предотвратить удар до того, как он будет нанесен, а сделать это можно, лишь вычислив злоумышленника.