— Погоди, ты хочешь сказать, что не можешь вспомнить что ты делала последние шесть часов?

— Свет, я же говорю — я устала слушать эту чушь и половину времени дремала.

— Но ты не могла ничего не запомнить! — глаза Светы были испуганные. — Ань, это же шесть часов твоей жизни! Куда они делись?

Смолина попыталась вспомнить что-то толковое из последних часов тренинга, но перегруженный информацией мозг работал плохо.

— Свет, честно — не помню. Тот в белом все ерунду какую-то нес. Это не важно, правда.

— Ань, важно! Ты просто не понимаешь, как работает человеческий мозг. В состоянии полусна он продолжает воспринимать информацию, которая минует критический анализ и попадает сразу в подсознание!

— Да брось, что они мне могут внушить? — отмахнулась Смолина. — Не верю я в эти байки.

— Ты соглашалась с тем, что говорил ведущий? — напирала Света. — Вставала по его команде?

— Да, ну и что?

— Ты знаешь, что такое НЛП? Нейро-лингвистическое программирование?

— Слушай, отстань! — отмахнулась Анна. — В любом случае, я буду делать все, что будет говорить тот белый мужик. Я не могу выделяться, понимаешь? Иначе меня выгонят с тренинга, и я лишусь последней возможности попасть во внутренний круг. Что тогда будет с Леной?

Света долго смотрела на Анну, потом вздохнула. Смолина твердо сказала:

— Я продержусь оставшиеся четыре дня, чего бы мне это ни стоило.

— Будь, пожалуйста, осторожна!

— Как скажешь, кэп! — Смолина залпом допила остатки кофе. — Ты как хочешь — я спать, мне завтра к семи на тренинг.

— Дай мне диктофон, я хочу послушать, что происходило, пока ты спала, — Света протянула руку.

— А потом мне к тебе заезжать в шесть утра за ним? Ну уж нет! Я и так не высыпаюсь! — отрезала Анна. — Послушаем все после окончания.

Света вздохнула и строго посмотрела на упрямую Смолину.

— Завтра здесь в то же время, — напомнила психолог. — Не опаздывай!

Руна 2.

«О ты, мудрый Вяйнямёйнен!

Вековечный прорицатель!

Вороти назад заклятье,

Жизнь оставь мне дорогую,

Отпусти меня отсюда!

Затянула топь мне ноги,

От песку глазам уж больно!

Если ты возьмешь заклятье,

Злой свой заговор воротишь,

Дам сестру тебе я Айно,

Дочку матери любимой.»

Калевала

Нож мягко вошел в тело. Человеческая плоть податлива — Аня знала это по экспериментам с собственным телом. Сейчас же лезвие кухонного ножа, вырванное девочкой из окровавленных рук отца, пронзило его тело.

— Что ты наделала? — прохрипел отец. Растерзанный Тим вывалился из его рук и упал на пол. Аня в ужасе схватила плюшевого зайца и кинулась к двери. Уже взявшись за ручку она услышала сзади тихий, пробирающий до дрожи смех.

— Ты правда думаешь, что сможешь сбежать?

Она обернулась. Отец все также сидел на диване, но крови на нем не было. Он улыбнулся.

— От кого ты бежишь, Анна?

Аня с ужасом крутанула ручку и дернула дверь на себя — но та не поддалась. Она дергала ручку раз за разом, била дверь ногами, но без толку. Сзади послышались шаги.

— Ты не сможешь уйти, — проникновенно прошептал отец. — Потому что ты бежишь от самой себя.

Он протянул руку к девочке, и Аня закричала. Она ударила в дверное стекло кулаком. Стекло разлетелось фарфоровыми осколками с синей каймой и выгравированной на них ценой — «рубль восемнадцать копеек». Но за разбитым стеклом оказалась кирпичная стена.

Аня развернулась, прижавшись спиной к двери, обняв разодранного Тима. Кровь текла из разбитой руки. Отец приближался.

— Зачем ты так поступаешь со мной? — спросил отец. — Я же люблю тебя!

***

— Большинство людей спят. Вспомните свою жизнь и оглянитесь вокруг. Кого вы видите?

Анна дернулась и открыла глаза — она опять уснула посреди лекции! В надежде, что никто этого не заметил в полутьме зала, Смолина завертела головой. Впрочем, не нужно было оглядываться, она и так отлично знала, что увидит — слева от нее сидел Арсен, справа — Нина, дальше еще десятки таких же, как они заблудших душ.

— В своей обычной жизни я вижу то, что тебе и не снилось, дядя, — недовольно буркнула Нина. Анна отметила, что девушка была явно из богатой семьи, избалованная жизнью и наверняка никогда не работавшая. Что она ищет здесь? Потеряла смысл в бесконечных хождениях по тусовкам среди золотой молодежи?

Сиджа поднял одну из женщин.

— Кто ты, сестра? С каким вопросом ты пришла к Детям Рассвета?

— Меня зовут Ирина...

— Ирина — это имя, — оборвал ее Сиджа. — Кто ты?

— Я — мать...

— Ты мать? — вновь перебил ее Сиджа. — И все? Ты идентифицируешь себя так, потому что не знаешь, кто ты в отрыве от этой роли. Кто ты, когда одна, когда ты не мать?

Ирина замялась — она явно не знала, что сказать.

— Вы вешаете ярлыки сами на себя, но кто вы без этих ярлыков? Без своих машин, дорогих вещей, детей, достижений? Что останется от вас, если убрать все наносное?

Анне так и хотелось вставить, что называть детей лишними это кощунство, но она сдержалась.

— Вам не кажется, что мир сошёл с ума? Всё чего-то ищут, куда-то бегут, к чему-то стремятся... каждый думает что он — кто-то. Мать. Отец. Дочь. Рабочий. Бизнесмен. Преподаватель. Философ. Художник. Но если снять этот верхний пласт заблуждений о собственном эго, если копнуть глубже — станет понятно, что никто не может ответить на вопрос, — здесь Сиджа сделал паузу и обвел взглядом зал: — Кто ты на самом деле?

Смолина почувствовала, как на этот вопрос что-то внутри отозвалось тупой болью. Так бывает, когда что-то долго и упорно запихиваешь внутрь, чтобы спрятать подальше от глаз, но тут кто-то подсвечивает ярким фонариком.

Сиджа словно услышал ее мысли.

— Вот взять тебя, сестра, — он указал на Смолину, и та почувствовала, как деревенеют мышцы. — Встань. Кто ты на самом деле? И зачем ты пришла сюда?

Анна встала.

— Я — Мария.

— Кто такая Мария?

— Я... — начала Анна и запнулась.

— Ты не можешь сказать, кто ты, потому что ты не знаешь. Роли, ярлыки, правила — все это поглотило тебя, Мария. И в итоге ты не та, за кого себя выдаешь, — Сиджа внимательно смотрел на Анну. Она почувствовала, как по виску катится капля горячего пота. — Кто ты на самом деле?

Анна не выдержала его взгляд и опустила глаза.

— Я не знаю...

— Громче.

— Я не знаю.

— Еще громче!

— Я не знаю, кто я! — вдруг заорала Анна.

— Давайте поаплодируем Марии!

Зал взорвался аплодисментами.

— Признание проблемы есть первый шаг к ее решению. Я благодарю тебя, сестра, — Сиджа сложил руки лодочкой и слегка поклонился Анне. — Садись.

Анна села, чувствуя, как ее поддерживающе хлопают по плечам. Она заставила себя улыбнуться. Но внутри съежилась маленькая, потерянная девочка.

***

На третий день Анна поняла — что-то происходит. Поняла она это не по своему состоянию, а по Нине, которая встала во время лекции и сказала:

— Простите меня.

Смолина с удивлением посмотрела на нее. Холеная девица со вздернутым носом, смотрящая на мир свысока, вдруг решила извиниться. А главное — за что?

— Продолжай, сестра, — мягко улыбнулся Сиджа.

— Я не верила вам, — по щекам Нины, размывая дорогой макияж, текли слезы. — Но теперь я вижу, что та жизнь, который я жила за пределами центра — сон. Только здесь я пробудилась!

Зал аплодировал, и Анна аплодировала вместе со всеми. Кто знает, может жизнь этой золотой девочки действительно была похожа на сон, только вот вряд ли он был таким же, как сны Смолиной. Скорее всего, Нине было просто скучно.

Анна начала понимать, что люди сдаются. Никто ни к чему не принуждал, все происходило естественно, само собой. Смолина отметила, как посветлело лицо Нины, разгладились ее вечно недовольные морщинки на лбу. Как блаженно сияет Арсен. Атмосфера в зале действительно располагала — в какой-то момент Смолина осознала, что вокруг царит аура дружелюбия и открытости. Анна натягивала улыбку в ответ на искренние улыбки соседей, обнималась с незнакомыми ей людьми, вставала по указке Сиджи и ждала — ждала пятого дня. Потому что по окончании вводного курса всех желающих обещали пригласить на курс для продвинутых, который пройдет на частном острове. Острове Хейнясенмаа.