Принялись обходить каменный массив. Старались уже не торопиться, чтобы не попасть в яму и не окунуться с головой, здесь могут быть глубокие места. Наконец, достигли обратной стороны скалы. Там, в узкой расщелине, увидели дрожащих, прижавшихся друг к другу близняшек. Луч фонаря высветил их зарёванные, грязные мордашки.
- Енечка! Ты нас нашла! - взвыли они в один голос и зарыдали навзрыд.
Моё сердце чуть не остановилось от радости и облегчения. Я бросилась к ним и, конечно же, угодила ногой в ямку и шлёпнулась на коленки, оказавшись почти по пояс в воде. Лёха помог мне встать. Мои сестрёнки заревели ещё сильнее. Неожиданно для самой себя, ударилась в слёзы и я с ними. Поднялся громкий рёв.
- Хватит! Замолчите! Прекратите реветь! - вдруг рявкнул Крылосов. - Развели сырость! Тут и так воды полно! Утонем ещё!
Мы перестали сразу реветь и затихли. Я опомнилась, ведь надо срочно выбираться на берег и идти к машине, а не голосить впустую: девочки замёрзли, напуганы, изголодались.
- У меня ножка болит, - захныкала Юляшик.
- Она не может ею ходить, - добавила Аня. - Вот почему мы домой не могли пойти. Юля о камень её стукнула, когда хотела залезть наверх, посмотреть, что там.
- Как вы пробрались сюда? - с возмущением в голосе поинтересовался Лёха.
Он подал мне фонарь, сам взобрался на один из валунов, прилепившихся к скале.
- Вы мокрые? - деловито спросил у девчушек. - Замёрзли?
- Нам холодно, но мы не мокрые, - невозмутимо пробурчала Юля - я даже в полутьме отличаю голоса моих сестрёнок. - Мы не такие дурочки, чтобы мокнуть. Сняли ботинки и колготки, завернули штаны перед тем, как пойти сюда по воде. Потом ноги вытерли носовыми платками и надели сухое. У нас есть рюкзачки, мы даже пить с собой взяли...
- Надо же, какие предусмотрительные! - засмеялся Крылосов. - А ну, больно уж умная, показывай свою ножку. Чем ты тут её обмотала?
- Она сунула её в шапку, - вмешалась Анечка. - А ботинок - у неё в рюкзаке. Его ей было больно одевать.
- Надевать, - машинально, по- маминому поправила я сестрёнку.
- О, помню, помню я это правило, Енечка: одеть Надежду, надеть одежду! - радостно засмеялась Анюшик, словно я не придралась к ней, а похвалила.
Пощупав ушибленную ножку Юли, Лёха определил, что вроде как перелома нет, но растяжение стопы наверняка имеется. Не размышляя долго, взял её на руки и велел Ане оставаться на месте и не поднимать паники, а молча ждать, когда он отнесёт сестру на берег и вернётся за ней.
- Енечка пойдёт с нами, будет фонарём путь освещать, - сказал весёлым тоном, - как философ Диоген, правда, тот днём с огнём ходил в поисках стоящего человека, а нам, к счастью, его искать не надо. Мы нашли сразу двух! Но если ты вдруг заорёшь у меня за спиной как недорезанная, я могу спотыкнуться и уронить твою сестрёнку в морскую пучину. И она превратится в Афродиту - богиню красоты, а я - в Водяного с бородой.
Анечка захихикала и пообещала тихо ждать на скале.
За каких-то несколько минут парень перенёс Юлю на берег. Посадил, где посуше. Потом снял свою утеплённую ветровку и постелил на траву, пересадил девочку на неё. Сам остался в тонком свитере.
- Я пошёл за второй няшкой, - сказал мне и взял у меня фонарь. - А ты, Женя, пока хожу, выжми всё мокрое, что на тебе, а то простынешь.
Никогда не думала, что Крылосов может быть таким заботливым, практичным и деловитым - умеет собраться и быстро действовать. Конечно, в словесных баталиях он находчив, но чтобы по жизни... Он же единственный ребёнок в семье! По крайней мере, был им 17 лет, пока не появилась Заринка.
Мне вдруг припомнилось, как мама рассказывала, в какой момент она поняла, что влюбилась в папу Диму. Это было в девятом классе. Он переносил в ДК костюмы из костюмерной, где должен был начаться ремонт, в другой кабинет.
Другие ребята из их танцевальной группы давно побросали работу, он же носил и носил, пока всё не перенёс. Сказал, что ему стало жалко костюмершу, хорошую, добрую женщину, а то бы ей самой пришлось переносить.
Мама наблюдала, как Дмитрий работает. И вдруг заметила в нём, худом и щуплом подростке, сильного и надёжного мужчину. Мама выросла без родителей - они погибли в автомобильной аварии - её воспитывал дедушка. Ей так не хватало близких заботливых людей.
В Лёху, переносившего моих дорогих няшек, я бы тоже сейчас влюбилась с ходу, если бы уже не была влюблена в него. Любовь к нему, мне кажется, пришла ко мне тогда, когда я разговаривала о нём с солнышком. Просила его вынудить парня увлечься мной, а сама уже в него по уши втрескалась. Странно это, если учитывать, что совсем недавно страдала по другому парню. Но так уж получилось.
С намокшей одеждой управилась я быстро, хорошо выжала её. Лёха тем временем перенёс на закорках Анютку. Фонарь болтался у него на шее.
Прежде чем отправиться дальше, решила позвонить маме. Но, достав смартфон из кармана куртки, обнаружила, что аппарат влажный. Зная из своего горького опыта - увы, уже роняла однажды телефон в воду - опасно его включать, может произойти короткое замыкание. Пришлось отключить питание и положить в сухой нагрудный карман куртки до лучших времён, пока не приедем домой.
У Крылосова телефон оказался в сохранности, он дал его мне.
Номера всех своих близких я помню наизусть, как и няшки хранят их в памяти. Родители об этом позаботились - заставляли всех нас повторять без конца, как таблицу умножения.
Мама откликнулась сразу. Когда я ей сказала, что няшки живы и с нами, она заплакала:
- Я уж думала их потеряла! - всхлипывая, произнесла.
Девочки захотели с ней поговорить.
- Мамочка, мы скоро приедем, - заорала в телефон Юля.
- У нас всё хорошо, - вторила ей Анюта. - Только у Юляшика ножка болит. Она её не совсем сильно сломала, только немножко!
Ужас, мама, наверное, уже в обмороке. Я забрала у Ани сотовый и сказала в "трубку":
- У Юли или вывих, или растяжение, не перелом. Алёша перенёс на берег девочек со скалы, куда они, непутёвые, забрались. Сейчас пойдём к машине, мы оставили её у песчаного пляжа.
В ответ услышала явный вздох облегчения.
Мама, слава богу, не впала в отчаяние. Мы договорились с ней, что она позвонит отцу, даст отбой всем друзьям, которые тоже вышли на поиски, и перезвонит. Крылосов взял осторожно Юлечку на руки, попросил накрыть её своей ветровкой.
- Мы будем двигаться - и не замёрзнем, а малышке уже сейчас холодно, она дрожит, - произнёс с тревогой в голосе. - Ну, готовы в путь? Женя, ты будешь у нас главным фонарщиком.
- А можно я им буду? - попросила Анюта. - Я честное слово не уроню.
Лёха не стал возражать. Я протянула ей фонарь, взяла рюкзачки девочек, один нацепила себе на спину, другой просто накинула на плечо. Анюшик ухватилась за мою руку и стала светить нам. Но мы не прошли и пятидесяти метров, как я поняла, что держать одной рукой фонарь девочке тяжело. Всё-таки в нём вес значительный, и я забрала его. Сестрёнка молча отдала.
Нам предстояло одолеть невысокую сопку с кустарником, чтобы добраться до песчаного пляжа. Тропа была не очень удобная, но мы с Анютой всё же на ней умещались. Мы шли впереди и освещали путь, за нами следом двигался Крылосов с Юлей на руках. Море было слева от нас. Оно уже не было тихим и спокойным, так как поднялся ветер.
Всё вокруг вдруг ещё больше потемнело, зашумело и стало выглядеть пугающе-зловеще. Сестрёнка испуганно прижалась ко мне. Похоже, Лёха почувствовал, что девочкам становится страшно, и начал разговор.
- Скажите, юные дамы, как же вас занесло на скалу? А самое главное - зачем? - громко спросил он. - Вы разве не знаете, что маленьким девочкам нельзя без спроса уходить из дома, тем более к чёрту на кулички?
Ответ я знала, однако, затаив дыхание, ждала, что скажут няшки. Они не сразу отозвались, раздумывали несколько секунд, возможно, советовались между собой на подсознании - телепатическая связь у них сильная, не раз в этом убеждалась. Наконец, Юля проговорила с опаской в голосе:
