— Боже, это так чертовски хорошо…

Так и есть. Это так охуенно приятно, его пальцы лучше, чем большинство членов, которые у меня были, в сочетании с похотливым порывом прикасаться к себе ради него, мои пальцы кружат по клитору в идеальном ритме, когда он толкается в меня, и когда он толкается третьим, я беспомощно стону вокруг его члена.

— Ты собираешься проглотить мою сперму, как хорошая девочка? Ты собираешься замочить мою гребаную руку, пока будешь это делать, красотка?

Я киваю, не желая прекращать сосать его даже на мгновение, чтобы ответить. Он ощущается хорошо, заполняя мой рот, растягивая мои губы, когда я скольжу вверх, посасывая головку, когда я дразню нижнюю часть языком, а затем снова опускаюсь вниз, испытывая почти отчаянное желание попробовать его сперму. Я уже чувствую вкус чего-то скользкого на моем языке, когда я снова опускаюсь до конца, и Левин издает сдавленный стон, его пальцы проникают в меня так глубоко, как только могут.

— Черт, я скоро кончу… черт…

Я знаю, что это так. Я чувствую, как он твердеет, пульсирует, чувствую прилив спермы на моем языке, и я тоже на грани. Я оседлаю его руку, отклоняясь назад от каждого толчка его пальцев внутри меня, мои собственные пальцы сильно и быстро потирают мой клитор, и я чувствую, как все мое тело напрягается на грани кульминации, когда он набухает у меня во рту, и я слышу, как он стонет надо мной, его рука сжимается в моих волосах, когда первая горячая струя его спермы брызжет мне на язык.

— О боже, Лидия, черт, черт...

Я трещу по швам. Я не уверена, что когда-либо в жизни кончала так сильно, перед глазами все плывет, когда я беру в рот столько его члена, сколько могу, его сперма наполняет мой рот и струей стекает в горло, когда я глотаю, мое собственное тело содрогается от удовольствия, когда я чувствую, как мое возбуждение пропитывает руку Левина, мой клитор пульсирует под моими пальцами, мы оба сливаемся в приливной волне удовольствия, от которой мне кажется, что я тону в ней. Как будто я могла умереть от того, как это чертовски приятно. Я не останавливаюсь, пока не чувствую, что он закончил кончать. Я провожу языком по нижней стороне его члена, и он вздрагивает, его пальцы нежно скользят под моим подбородком, заставляя мой рот оторваться от его члена. 

— Это слишком, — бормочет он, и я сжимаю пальцы, которые все еще внутри меня, не желая терять его прикосновение, когда он убирает руку с моих бедер.

Я чувствую себя почти застенчивой, откидываясь на спинку стула и поправляя юбку, пока Левин заправляет себя обратно в джинсы и застегивает ширинку. Его кожа раскраснелась, грудь вздымается, и когда он смотрит на меня, он ухмыляется, поднося руку ко рту и слизывая блестящее возбуждение, все еще прилипшее к его пальцам.

— Ты восхитительна на вкус, — бормочет он. — Если бы это не было так рискованно, я бы откинулся на спинку сиденья и притянул тебя к себе лицом прямо сейчас, просто чтобы почувствовать, как сильно я заставил тебя кончить.

Дрожь, которая проходит сквозь меня, ощутима. 

— Я не хотела — шепчу я, тяжело сглатывая, слишком поздно вспоминая, что мы не должны были этого делать. Чем больше мы будем делать это, тем сложнее все будет в конце.

— Ты ничего не сделала, — мягко говорит Левин. мягче, чем я привыкла к тому, что он говорит. — Если в этом и была чья-то вина, то только моя.

Я не знаю, что сказать. Я не жалею об этом, приходит на ум вместе с я бы хотела сделать это снова, и я рада, что ты сделал. Но то, что выходит вместо этого, больше относится к работе, но, вероятно, не то, что кто-либо из нас хочет услышать прямо сейчас.

— Гриша попросил меня поехать с ним в деловую поездку в Мексику. Выезд в пятницу.

Я вижу, как все лицо Левина вытягивается, твердеет, его челюсть сжимается. Я снова вижу человека, которого встретила в тот первый день в гостиничном номере, человека, который здесь по работе и больше ничего, и это не должно вызывать у меня острую боль. Это не должно причинять боли. Но это так.

— Я видела имя у него на столе. Фернандес. Бухгалтерская книга, еще какие-то бумаги. Думаю, товарные накладные. Если это поможет…

— Что ты сказала ему о поездке? — Натянуто спрашивает Левин, и я сглатываю комок в горле.

— Я сказала ему, что сначала должна поговорить со своими профессорами. Что я вернусь к нему…

— Тебе следует поехать.

Я удивленно моргаю, глядя на него. 

— Не слишком ли это опасно? Я думала, ты...

— Это хорошая идея. Ты будешь с ним, пока он в командировке, так что, возможно, он с большей готовностью проговорится. Возможно, ты даже познакомишься с некоторыми из людей, с которыми он работает, в зависимости от того, как много он тебе покажет. Возможно, ты получишь лучшее представление о том, что он делает.

— И я собираюсь поехать одна? — Страх пронизывает меня, пробирает до костей, пока я не чувствую тошноту.

— Нет, конечно, нет. — Левин смотрит на меня с намеком на удивление на лице, и я немного расслабляюсь. — Я последую за тобой туда, как только ты узнаешь подробности о том, где ты остановишься. Я буду держаться вне поля зрения, но я буду рядом, если тебе понадобится, чтобы я вытащил тебя из беды.

И тут меня осеняет – единственная вещь, о которой я действительно не думала во всем этом, по крайней мере частично, потому что я не думала, что Левин сочтет поездку хорошей идеей. Я собираюсь все время оставаться с Гришей. В промежутках не возвращаться в отель Левина, никаких коротких передышек, вообще никакого времени с Левиным. Я буду полностью в полном распоряжении Гриши. Это не должно меня огорчать. Это шаг в правильном направлении, если уж на то пошло, шанс для меня провести с Гришей достаточно времени, чтобы эта работа могла наконец закончиться. Я должна была бы так же сильно хотеть освободиться от Левина, как и от Гриши.

Как только я закончу эту миссию, я больше никогда не увижу Левина.

Так оно и должно быть. Но это почему-то не мешает мне высказать то, что у меня в голове.

— Я рада, что ты едешь. Там я буду чувствовать себя в большей безопасности с тобой.

Левин ничего не говорит. Но я знаю, что он меня услышал.

29

ЛЕВИН

Я никогда в жизни так не осознавал, насколько глубоко я облажался. Лидия проникла мне под кожу так, как не удавалось ни одной другой женщине так, как, я думал, ни одна женщина никогда не могла. То, что мы сделали в переулке, то, что я сделал, было ошибкой.

Я знаю, что так оно и было. Но я, блядь, ничего не смог с собой поделать.

Это была гребаная пытка – сидеть в машине и знать, что она в том здании с Гришей, его руки и рот на ней, он внутри нее. Я хотел подняться туда и оттащить его от нее, выбросить в окно его кабинета и смотреть, как он падает на улицу. Я сидел там, обдумывая множество убийственных мыслей, и когда она вернулась к машине с растрепанными волосами и раскрасневшейся кожей, все, о чем я был в состоянии думать, это стереть каждый намек на его прикосновение к ней.

Я не хотел, чтобы это зашло дальше поцелуя. Я действительно, черт возьми, не хотел. Но Лидия Петрова несмотря на то, что она совсем не похожа на тех женщин, которые сводили меня с ума в прошлом, для меня как гребаный наркотик. Как кошачья мята. Она заставляет меня чувствовать себя сумасшедшим.

И когда она умоляет меня…

Я лежал в гостиничном номере в ночь ее следующего свидания с Гришей, проклиная его, проклиная Владимира, проклиная всю эту гребаную работу. То, что она с ним, почти невыносимо, и будет только хуже, когда мне придется последовать за ними в гребаную Мексику и наблюдать, как он обращается с ней, как будто они на романтическом отдыхе.

Я больше не пытаюсь найти другую женщину, с которой можно выпустить пар. Я знаю, что это, блядь, ничего не изменит. Лидия занимает все мои мысли, единственная женщина, от которой у меня сейчас встает, и я не могу не задаться вопросом, не сломало ли это что-то во мне и что, черт возьми, я буду делать, когда ее не станет.