Мой лес, тот, где я научилась быть счастливой.

Он рычит: — Я тебя не выдавал, малютка.

— Ты чертовски уверен, что не удерживал меня?

—Разве я этого не делал?

Эмоция, от которой у меня затуманиваются глаза и подкашиваются колени, внезапно улетучивается, оставляя меня в ярости. Я разворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

—Мне неинтересно играть с тобой в словесные игры. Или в игры разума, если уж на то пошло. Ответ нет, ты, блядь, меня не удерживал. Ты посадили меня в самолет и отправили, как груз!

Его взгляд скользит по мне, горячий, как угли. Он окидывает выражение моего лица и платье одним быстрым, голодным взглядом, затем протягивает руку и хватает меня.

Он притягивает меня к своей груди и прижимается своим ртом к моему.

Вся борьба вытекает из меня, как будто кто-то выдернул пробку.

Я прижимаюсь к нему, с отчаянием отвечая на поцелуй. Его запах, его вкус, его жар — как я вообще смогла прожить хотя бы день без всего этого?

—Я никогда не отпущу тебя, — хрипло говорит он, его рот касается моих губ. —Ни на секунду, черт возьми. Ты была со мной все время, преследовала меня своим умным ртом, этими прекрасными глазами и этой душераздирающей улыбкой, которая убивает меня каждый раз, когда я ее вижу. Я не продержался и недели, прежде чем совершил первую поездку сюда.

—Подожди, что? Я растерянно моргаю, глядя на него. — Ты был здесь? Я никогда тебя не видела.

—Это потому, что ты спала.

После секундного изумления я начинаю смеяться. — Ты снова вломился в мою спальню?

—Это произойдет в последний раз.

Голос, низкий и смертоносный, доносится справа от нас.

Мы оглядываемся и видим Паука, стоящего у двери.

У него в руках пистолет.

Я замираю от ужаса. Во рту привкус пепла. Под платьем мой шрам покалывает и становится горячим, как будто он только что загорелся.

На долю секунды я задаюсь вопросом, откуда у него пистолет, когда всех остальных обыскивали, так же быстро понимая, что служба безопасности не только сняла подозрения с личного телохранителя Деклана, но и, вероятно, у него было дополнительное оружие для этого случая.

Все тело Мала совершенно неподвижно.

Паук жестикулирует пистолетом. — Райли, отойди от него.

—Нет.

Его яростный взгляд не отрывается от лица Мала. — Сделай это. Сейчас. Я не хочу повторения прошлого раза.

Дрожа всем телом, я все же умудряюсь говорить ровным голосом. — Ты не собираешься в него стрелять. Положи пистолет и уходи.

Его смех короткий и жесткий. — Может, он и обещал тебе, что не убьет меня, но обратное не работает. Убери от него свою задницу прямо сейчас.

Низким, убийственным рыком Мал говорит: — Еще раз так с ней поговоришь, и я с радостью нарушу свое обещание.

—Пошел ты.

Голос Паука громкий и полный ненависти. Он эхом отражается от кафельных стен.

В бальном зале по-прежнему звучит громкая музыка. Раздаются одобрительные возгласы. Проходящая по коридору женщина смеется. Похоже, она пьяна.

Мал отпускает меня, двигаясь осторожно. Он толкает меня за спину и встает лицом к Пауку, удерживая меня, когда я пытаюсь встать между ними.

Паника подступает к моему горлу. — Паук, пожалуйста! Пожалуйста, не делай этого! Ты не можешь этого сделать! Я…

—Я не хочу слышать, как ты в него влюблена, — огрызается он.

—Нет, послушай меня…

—Отвали от нее нахуй. Иди к двери. Мы собираемся сделать это снаружи, на всеобщеем обозрение. Ты заслуживаешь публичной казни. Палач должен умереть при зрителях.

Отталкивая меня, Мал делает шаг вперед.

По краям моего зрения пульсирует красное. Моя паника настолько тотальна, что я вижу, как кровь течет по моим собственным венам.

Я не понимаю, почему он слушает Паука, почему он следует за ним к двери дамской комнаты. Я, спотыкаясь, иду за ними, крича, чтобы они остановились. Музыка заглушает мои крики.

Затем мы проталкиваемся сквозь толпу на танцполе. Люди испуганно расступаются. Кто-то видит пистолет Паука и кричит.

Группа прекращает играть. Парень на бас-гитаре осознает это последним, перебирает до тех пор, пока, наконец, не замечает, что джемует только он, и поднимает голову, удивленно моргая.

Затем, за исключением грохота моего пульса в ушах, наступает тишина.

Я не знаю, где Слоан или Деклан. Я не знаю, что делают остальные. Я могу сосредоточиться только на Пауке, стоящем в десяти футах от Мала посреди танцпола и целящемся пистолетом ему в голову.

Я беру себя в руки, делаю глубокий вдох и решительно говорю: — Паук, сию же минуту опусти пистолет!

—Назови мне хоть одну вескую причину, по которой я не должен стрелять в эту русскую свинью, Райли!

Хорошо, если ты настаиваешь. — Потому что я ношу его ребенка!

По толпе пробегает волна удивления. Несколько человек ахают. Паук резко поворачивает голову и смотрит на меня, разинув рот.

Я не могу смотреть на Мала. Я направляю всю свою энергию на то, чтобы пристально смотреть на Паука, желая, чтобы он отступил.

—Ты понимаешь, что это значит? Теперь мы семья. Я, Мал, Деклан, Слоан ... и ты тоже. Мы все семья. Этот ребенок связывает нас вместе. Мафия и Братва теперь связаны кровными узами.

Откуда-то из зала доносится тихое приветствие.

Я почти уверена, что это Нат.

С протянутой рукой и учащенным пульсом я медленно подхожу к Пауку. Застыв в шоке, он наблюдает за моим приближением. Он тяжело дышит и сильно краснеет. Любое резкое движение может заставить его нажать на спусковой крючок.

Когда я подхожу достаточно близко, я нежно кладу руку ему на запястье. Выдерживая его дикий взгляд, я тихо говорю: — Просто положи это. Все кончено.

Он сглатывает. После паузы, которая кажется вечностью, он опускает руку и склоняет голову.

Деклан появляется из ни откуда. Он выхватывает оружие из рук Паука и толкает его в группу ирландцев, которые ждут в стороне. Когда по комнате начинает распространяться ропот, они оттесняют его.

Меня хватают и заключают в медвежьи объятия.

Мал отрывает меня от пола, так что мои ноги болтаются в воздухе, пока он держит меня. Он хрипло говорит мне на ухо: - Ты беременна?

—Да.

—У тебя будет мой ребенок?

—Да. И если ты переедешь на Меркурий, чтобы попытаться защитить нас, твоя неопрятная бездомная мышь-олень выследит тебя и убьет.

Он стонет, прижимая меня к своей груди. Один из моих каблуков падает.

Мы остаемся вот так, заключенные в крепкие объятия, не обращая внимания на перешептывание толпы, пока кто-то не прочищает горло.

Когда я поднимаю глаза, то вижу Деклана и Слоан, стоящих рука об руку позади Мала.

Слоан сияет. Деклан выглядит так, словно ему нужно выпить чего-нибудь покрепче.

—Опусти меня, милый, — шепчу я. — Жених и невеста хотели бы поговорить.

Он рычит: — Жених и невеста могут подождать своей гребаной очереди. Сначала мне нужно перекинуться парой слов со своей женщиной.

Он подхватывает меня на руки и уходит с танцпола. Через его плечо я наблюдаю, как Нат и Слоан обнимаются, а Кейдж и Деклан выпрямляются и свирепо смотрят друг на друга.

Группа зажигательно исполняет — Мы семья.

Как ни в чем не бывало, гости возвращаются на танцпол и начинают кружиться.

Вау. Так это была свадьба гангстеров.

В целом, я думаю, все прошло довольно хорошо.

49

Райли

Я не знаю, куда он меня ведет. Короткая поездка на машине, за которой следует короткий подъем в лифте, оба этих времени я провожу, уткнувшись лицом в изгиб его шеи и закрыв глаза, вдыхая его запах и прижимаясь к нему.

Затем он опускает меня на кровать.

Не говоря ни слова, он срывает с меня платье, разрывая шелк, как салфетку. Он снимает с меня лифчик, трусики и оставшуюся туфлю. Затем он опускается на колени рядом с кроватью между моих раздвинутых ног и прижимается своей пылающей щекой к моему обнаженному животу.