Мал включает свет, освещая кухню. Он такой яркий, что у меня слезятся глаза. Он подходит к холодильнику из нержавеющей стали и открывает дверцу морозилки. Внутри бок о бок гнездятся десятки одинакотых коробок с замороженными обедами. Он достает две и бросает их на столешницу.

— Ты голодна?

Не дожидаясь ответа, он вскрывает коробку, снимает пластиковую крышку, поворачивается к микроволновой печи над раковиной и открывает ее. Он устанавливает таймер и закрывает дверцу.

Когда он поворачивается ко мне и видит, что я стою там с потерянным видом, он берет другую коробку, которую собирался открыть, и подходит ко мне.

Бормоча что-то по-русски, он обнимает меня своими сильными руками и сжимает.

Я шепчу: — Я в порядке.

— Ты не впорядке.

— Но скоро буду.

— Что тебе нужно?

— Я не знаю.

— Подумай об этом.

Я думаю в течение нескольких долгих минут, пока он обнимает меня, гладит рукой по моим волосам, прижимается губами к моему виску.

Я выдыхаю и закрываю глаза. Прижимаясь щекой к его груди, я говорю: — Это просто ... странно.

— Продолжай.

— Это место. Эти замороженные обеды. Оно красивое, но здесь все очень холодное.

— Я согрею тебя.

Он берет меня за подбородок, приподнимает мою голову и целует.

Это совсем другой поцелуй, чем в лифте. Он глубже, эмоциональнее и в десять раз горячее. Я прижимаюсь к нему, дрожа, когда его язык скользит по моему, а его рот превращает мое тело в жидкий огонь.

Когда раздается стук во входную дверь, я подпрыгиваю, задыхаясь.

— Полегче, детка, —шепчет Мал мне в губы. — Это просто Dоm с сумками.

— Dоm?

— Водитель.

— О. Хорошо.

Но когда Мал открывает дверь, это оказывается не водитель. Это красивая молодая брюнетка, несущая в руках большую черную коробку, перевязанную белой лентой.

Она кланяется, как кланялись мужчины у лифта, затем говорит что-то, чего я не слышу, и протягивает коробку.

Мал молча принимает коробку и закрывает дверь. Несколько долгих мгновений он стоит, повернувшись ко мне спиной, его плечи напряжены. Когда он поворачивается ко мне лицом, я холодею.

Его челюсть сжата. Глаза черные. Выражение лица каменное.

Что бы ни было в этой коробке, это нехорошо.

Он медленно пересекает квартиру, пока снова не оказывается передо мной. Просто стоит там, держа коробку, и смотрит на меня так, словно наступил конец света.

— Что это?

— Это для тебя.

Пустота его голоса пугает меня. Я смотрю на черную коробочку с красивой белой лентой и невольно делаю шаг назад.

Мал ставит его на большой мраморный остров и кладет сверху руку. — Это платье.

Теперь я в замешательстве. — Платье? Для меня?

— Да.

— О. Тогда почему ты такой странный?

— Потому что я его не покупал.

Мой желудок скручивается в узел. Что-то неприятное ползет по позвоночнику, ощущение, будто по моей коже ползет сороконожка, ее крошечные ножки холодные и колючие.

— Кто его купил?

— Пахан.

Единственный звук, нарушающий наступившую тишину, — это жужжание микроволновки. Мы смотрим друг на друга, пока не звенит таймер, затем Мал говорит: — Он пригласил нас на ужин. Мы уходим через десять минут.

— Прямо сейчас? Должно быть, уже около часа ночи.

— Время не имеет значения.

Я чувствую все виды странностей, исходящих от него. Это заставляет мои и без того измотанные нервы нервничать еще больше. — Это нехорошо, не так ли?

Он колеблется. — Это неожиданно.

Он уклоняется от ответов. Есть что-то, о чем он не хочет, чтобы я знала, и это выводит меня из себя. — Ты рассказал ему обо мне?

— Нет.

— Как он тогда узнал?

Он снова колеблется. — Любым из миллиона способов. Он самый могущественный человек в России.

Мое дыхание прерывистое, сердцебиение учащенное, ладони начинают потеть, и я смотрю на коробку так, словно она полна змей. — Но... но если он прислал это платье, значит, он знал обо мне еще до того, как мы сюда приехали.

— Да.

О боже. Он наблюдал за нами? И если наблюдал, то…почему?

Я могу с ходу придумать несколько причин, ни одна из них не является хорошей. Адреналин переполняет мой организм, заставляя меня дрожать.

Мал подходит ко мне и берет мое лицо в ладони.

— Тебе ничего не угрожает.

— Ты уверен? Потому что звучит так, будто ты говоришь это только для того, чтобы убедить себя.

— Это шахматный ход. Силовая игра. Он хочет, чтобы я знал, что он знает о тебе, вот и все. Я бы никогда не привез тебя в город, если бы думал, что ты не будешь в безопасности.

Я облизываю губы и пытаюсь сглотнуть. Во рту сухо, как в пустыне. Страх вытянул всю влагу из моего тела. Я закрываю глаза и прерывисто вдыхаю.

— Посмотри на меня, малютка.

Когда я смотрю ему в глаза, он яростно говорит: — Любой мужчина, который хотя бы посмотрит на тебя неправильно, умрет. Любой мужчина, включая его. Если я почувствую хоть малейший намек на угрозу, если случится что-нибудь, что мне не понравится, я лишу его жизни. Ты меня понимаешь?

Дрожа, я говорю: — Не совсем.

— Но ты доверяешь мне?

Его глаза полны ярости. От его силы захватывает дух. И правдивость его слов очевидна в каждой напряженной линии его тела, в каждом мускуле и поре.

Этот человек убьет, чтобы защитить меня. Даже его собственный босс, самый могущественный человек в России, не избежал петли палача.

Пистолет. Нож. Что бы он ни использовал. Факт остается фактом: мой убийца прикрывает мою спину.

Укрепленная этой мыслью, я выпрямляюсь и перевожу дыхание. — Да.

Он притягивает меня к своей груди, крепко обнимает и выдыхает мне в волосы.

— Хорошо. Теперь давай одеваться. Чем скорее это закончится, тем лучше.

С этим загадочным заявлением, висящим у меня над головой, Мал берет коробку и ведет меня в спальню.

38

Райли

За исключением кровати размера "king-size", в главной спальне так же пусто, как и во всей квартире.

Стены выкрашены в ярко-белый цвет. Пол выложен глянцевым белым мрамором. Сама кровать выполнена в мужском стиле с черным пуховым одеялом и угловатыми подушками. Здесь нет ни ковров, ни штор, которые могли бы заглушить эхо наших шагов.

Кто бы ни оформлял это место, он не хотел, чтобы оно было удобным. Здесь почти так же уютно, как в мавзолее.

Мал показывает мне комнаты, затем оставляет в ванной, целуя в макушку и напоминая, что у меня есть пять минут до того, как нам нужно будет уходить. Я стою посреди огромного космоса, чувствуя себя так, словно совершила аварийную посадку на Марсе, а враждебные пришельцы кишат за горизонтом.

Когда я ставлю коробку на раковину и открываю ее, ощущение обреченности усиливается.

Дело не в платье, которое прекрасно. Оно из сапфирового бархата без рукавов, с длинной узкой юбкой и затянутой талией. Дело даже не в туфлях, в паре элегантных туфель на низком каблуке с ремешками цвета шампанского, которые загадочным образом оказались моего размера.

Все дело в контактных линзах.

На этикетке снаружи маленькой прямоугольной коробочки с контактными линзами напечатано мое имя, а также мой рецепт.

Мой точный рецепт, включая мощность, изгиб, значение цилиндра, ось и марку. Все необходимое для идеальной коррекции моего астигматизма.

Короче говоря, кто-то провел небольшую беседу с моим окулистом по поводу моих глазных яблок.

Это не какое-то дерьмо, которое ты хватаете с полки. Это линзы на заказ. Обычно на их доставку, когда я их заказываю, уходят недели, и они дорогие. Они также нежные и легко рвутся, вот почему я снова перешла на очки.

Но сегодня вечером мои очки останутся дома.

Я не смею оскорблять самого могущественного человека в России до того, как познакомлюсь с ним.