— Я работаю внештатным редактором, и это мне нравится. В основном из-за того, как сильно я люблю книги, но также потому, что я хожу на работу в пижаме.

— И избегаешь любых контактов с людьми, — добавляет Слоун, улыбаясь.

— Да. Это большое преимущество.

Деклан приподнимает бровь. — Не очень-то ты общительный человек, не так ли?

— Не то чтобы я ненавижу людей, просто я чувствую себя лучше, когда их нет рядом.

Слоан смеется. —"Barfly". (прим. фильм Пьянь)

— Я люблю этот фильм. Микки Рурк был таким крутым, когда был молодым.

Слоан корчит мне рожу. — Не говори "дурь". Это заставляет тебя звучать как представителя поколения Z.

— Я — Поколение Z.

— Фу. Это объясняет, почему ты такая антисоциальная.

— По крайней мере, я не Millennial. Вы, ребята, все нарциссы.

— Мы не такие! — возмущенно говорит она.

Когда я просто смотрю на нее, скривив губы, она снова смеется. — Ладно. Ты меня поймала.

Деклан выглядит заинтересованным поворотом разговора. — К какому поколению я отношусь?

Не подумав, я хихикаю и говорю: — Поколение Big D.

Он поднимает голову, Слоан поднимает брови, и я отступаю так быстро, как только могу. — Буква D не означает член!

Слоан растягивает слова: — Тогда что это означает, Смоллс?

Съежившись, с пылающим лицом, я поднимаю плечи до ушей и смиренно лгу: — Чувак?

— Угу. Она запрокидывает голову и смеется. — О боже. Если бы ты только знала, насколько ты права!

Деклан переводит взгляд с меня на неё. — Я потерялась.

Слоан протягивает руку и сжимает его бедро. —"D" означает папочка, милый.

Он бросает взгляд на ее руку, лежащую на его бедре, затем переводит взгляд на ее рот. Его голубые глаза становятся горящими. Его улыбка появляется медленно и горячо.

И я ухожу оттуда.

Я резко встаю, чуть не опрокидывая стакан с водой. Одергивая подол платья, я говорю: — Сейчас вернусь.

— Куда ты идешь?

— В дамскую комнату.

— Паук. Деклан щелкает пальцами. Паук вскакивает на ноги.

— Думаю, я смогу пописать сама, спасибо.

Игнорируя меня, Деклан делает жест рукой, показывая, что Паук должен следовать за мной, куда бы я ни пошла.

Зная, что у меня нет права голоса в этом вопросе, я вздыхаю и направляюсь в заднюю часть ресторана, смущенно одергивая подол и надеясь, что Паук не следует за мной слишком близко. Он, вероятно, увидит одну из моих бледных ягодиц.

Блин! Зачем я согласилась надеть это дурацкое платье?

Я врываюсь в дверь дамской комнаты и запираюсь в кабинке. Я сижу на унитазе, уперев локти в бедра и подперев подбородок руками, пока не кажется, что прошло достаточно времени, чтобы Слоан подрочила Деклану под столом. Или что там они собирались сделать.

Затем я иду к раковине помыть руки. Даже если я не писала, чистые руки — всегда хорошая идея.

Когда я выключаю воду и тянусь за бумажным полотенцем, случайно бросаю взгляд в зеркало над раковиной. Я замираю от ужаса.

Прямо за моей спиной стоит мужчина.

Он огромен.

Пугающе высокий и широкоплечий, он стоит, широко расставив ноги и свесив массивные руки по бокам. Он весь в черном, включая тяжелое шерстяное пальто с поднятым воротником, закрывающим татуированную шею.

Его волосы и борода густые и темные. В мочке уха поблескивает маленькая серебряная серьга-обруч. Под опущенными бровями его глаза поразительного бледно-зеленого оттенка.

От него исходит мощная энергия насилия и тьмы.

Это как оказаться в комнате со сверхмассивной черной дырой. Меня вот-вот сожрут, и я исчезну навечно.

Он самое красивое и самое ужасающее существо, которое я когда-либо видела.

Его пристальный взгляд в зеркале прикован к моему, и он бормочет: — Тебе не нужно продавать себя, малютка.

Его голос глубокий, насыщенный и гипнотизирующий.

Как и его запах. От него пахнет чем-то таким, кто живет и охотится в лесу.

— Ты выше этого, что бы он тебе ни говорил.

Он говорит по-английски, но я понятия не имею, что он говорит. Я не могу думать. Я не могу сосредоточиться. Все, что я могу делать, это смотреть на него, охваченная ужасом и восхищением, мое сердце бьется как сумасшедшее. Все остальное во мне застыло.

—Возьми это.

Подойдя ближе, он достает конверт из внутреннего кармана своего пальто. Это толстый коричневый прямоугольник с резинкой посередине. Он наклоняется и бесшумно ложит его на столешницу рядом с раковиной. Он смотрит в мои широко раскрытые, немигающие глаза.

— Не возвращайся к нему. Уходи сейчас. Сделай свою жизнь лучше.

Он протягивает руку и нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Его голос становится еще тише.

— Я могу сказать, что для тебя еще не слишком поздно. В этих прекрасных глазах все еще светится надежда.

Быстрый и бесшумный, как дым, он разворачивается и исчезает за дверью, оставляя меня ошеломленной и затаившей дыхание.

Я потная, дрожащая, дезориентированная.

Что, черт возьми, только что произошло?

Спустя несколько мгновений я собираю две последние живые клетки своего мозга и смотрю на конверт. Переворачивая его, я снимаю резинку, просовываю палец под клапан и, не веря своим глазам, смотрю на пачку хрустящих стодолларовых банкнот, которые смотрят на меня.

Я говорю пустой комнате: — Подожди. Подожди секунду. Подожди всего одну гребаную секунду.

Листая стопку, я прикидываю, что держу в своих дрожащих руках около ста тысяч долларов.

Мой мозг выполняет серию сложных гимнастических сальто, а затем представляет мне уморительно невозможный сценарий: горячий, пугающий, богатый незнакомец только что пытался спасти меня от того, чтобы я не стала проституткой моего будущего шурина.

Я снова прокручиваю в уме эту встречу. Потом еще раз. Потом еще раз для пущей убедительности. Единственная мысль, которая приходит мне в голову, это то, что Слоан сыграла со мной злую шутку.

Или она просто не хочет проигрывать наше пари. Возможно, в этом все дело. Возможно, она заплатила парню, чтобы он пришел сюда и заморочил мне голову.

Нет, подождите. У меня все перепуталось в голове. Пари заключалось в том, что я выиграю, если мужчина примет меня за проститутку из-за того, как я одета.

Не так ли?

Я не знаю. Я не могу думать. Огромный горячий опасный незнакомец сбежал с моим IQ.

К тому же, как она могла найти кого-то за такой короткий срок? После того, как мы заключили пари, я была во внутреннем дворике всего четыре минуты, прежде чем мы ушли. Достаточно ли у нее времени, чтобы устроить такую шалость?

Ну, возможно. Мы говорим о Слоан. И кажется, что вокруг нее ошиваются десятки таких больших, опасных парней.

И она, вероятно, носит столько денег в своем лифчике.

Но почему она сделала это так конкретно? Гигантскому Горячему Опасному Незнакомцу не было необходимости упоминать Деклана. Не то чтобы GHDS упоминал его по имени, но подтекст был.

Разве не было бы больше смысла, если бы он просто подошел ко мне и сказал, что мне не нужно продавать себя, его предположение, что я секс-работница, основано на том, как я одета?

И более того, с чего бы совершенно незнакомому человеку предполагать, что женщина торгует собой, если нет доказательств? Доказательств больше, чем развратное платье и каблуки?

Многие девочки моего возраста одеваются так, словно пытаются унизить своих отцов, и я никогда не слышала, чтобы хоть один мужчина подходил к ним в дамской комнате и говорил, что в их глазах все еще горит надежда!

В частности, в их красивых глазах.

У меня перехватывает дыхание.

Подождите ... GHDS считает меня красивой?

Я обдумываю это несколько секунд, пока не вскидываю руки в воздух, раздраженная собственной глупостью.

— С тобой там все в порядке, девочка?

Я испуганно втягиваю воздух. Это Паук, он стоит за дверью дамской комнаты. Должно быть, он услышал, как я разочарованно рычу на себя.