— Зря? Зря позвонила?! — Настя так и сидела на полу, глядя в спину Щегла. — Ты на год пропал! По всему городу листовки с твоим лицом. Я чуть с ума не сошла из-за всей этой истории, а ты говоришь, что не хочешь возвращаться, — она снова начала плакать. — За что ты так поступаешь со всеми нами?
— Почему ты здесь? — Щегол взглянул на нее, слегка повернув голову.
— Что? Ты вообще слышал, что я сказал?
— Почему ты не в Новокузнецке? Что ты здесь забыла? Если ты здесь, то откуда знаешь, что меня ищут? — сам не понимая почему, но Щегол злился на Настю, на себя, на Сокола, на Птиц.
— Я поступила сюда. Защитила диплом. Осталась, потому что предложили работу, а домой я каждое лето езжу, чтобы с семьей увидеться, — она вытерла слезы и села на угловой диванчик. — Про тебя узнала почти сразу. Мама рассказала. А когда приехала домой, то помогала с поисками.
— А номер откуда?
— Был написан на одной из листовок с твоим лицом. Я когда их летом раздавала, то несколько случайно с собой ухватила и вот сегодня увидела. Я каждый день смотрела, появилась ли какая-то новая информация о тебе. Боялась, что найдут мертвым в Томи.
— Зачем это все? Мы всего лишь сидели за партой, — Щегол повел плечом и снова уставился в окно. — Чернова вон родила три года назад и осталась одна с ребенком. Ты же не бросилась ей помогать. А я то причем.
— Вань, я вообще-то влюблена в тебя была.
Удар в спину. Этот факт немного объяснил альтруистический настрой Насти в школе, да и сейчас. Возможно, встретившись хотя бы полгода назад, Щегол бы пошел за ней и вернулся домой. Это нелепое признание бы встало у него поперек горла, а вина за свою невнимательность обжигала бы вены изнутри. Но не сейчас. Щеглу все еще было стыдно, но поступиться со своими обещаниями и сбежать он теперь не мог даже под дулом пистолета.
— Прости, — Щегол протер руками лицо, и ушибленные области заныли от боли. — Я не могу вернуться. Это будет подло по отношению к тем людям, которые верят мне и которым верю я. — В груди что-то непривычно жгло. Теперь они поменялись местами, и уже Щегол стоял на коленях перед Настей. — Со мной все в порядке и я даже счастлив. Мне жаль, что своим поступком я поставил многих на уши, но в тот момент у меня не было выбора.
— Я могу чем-то помочь тебе? — Она снова плакала, и сейчас на это было слишком больно смотреть.
— Можешь. И я даже сам прошу тебя об этом. Очень сильно прошу, — Щегол поджал губы и уткнулся носом в ее ладони. — Не говори никому о том, что видела меня и забудь тот номер, по которому звонила. Ты спасешь меня этим поступком.
— Ладно. — Она всхлипнула. — Хорошо, я сделаю.
— Я буду должен тебе до конца жизни. — Щегол поднялся, но перед тем, как уйти, погладил девушку по плечу. — Спасибо за то, что переживала за меня. Но больше не нужно, со мной все будет в порядке, обещаю.
Щегол выбежал из квартиры и не оглянулся, пока бежал до маршрутки. Казалось бы, самое сложное было позади, но впереди его ждали Птицы и Сокол. Щегол понятия не имел, как оправдываться перед ним, ведь вся эта история с номером звучала слишком странно и была похожа на вымысел. Выйдя из квартиры Насти, Щегол определил для себя, что от Птиц он не уйдет, а значит, будет до последнего бороться за свое место в Гнезде. Отказаться от Птиц было для него что-то из разряда фантастики. В самый разгар битвы сбегают лишь трусы, а до начала битвы не сбегает никто. Птицы помогли Щеглу найти свое место и обрести что-то, о чем он даже не подозревал вне этого леса и этого города. Он прирос к Птицам чем-то изнутри, а Птицы поглотили его с головой. Вырвавшись из этого организма, Щегол бы непременно повредил жизненно важные органы. И пусть сейчас его лицо разбито, а на душе скребут кошки, он чувствует себя гораздо лучше, зная, что в домике в лесу его все еще ждут.
* * *
Внутри Гнезда было неспокойно. Сокол собрал всех Птиц в гостиной, чтобы расставить все на свои места. Смерть Сизого сильно подкосила его, и теперь он превратился в параноика, который подозревал в предательстве каждого. Теперь Птицы казались ему не семьей, а незнакомцами, что готовы воткнуть нож в спину в любой момент. Он монотонно потирал щетину на бороде и расхаживал по комнате, не обращая внимания на то, что собранные им Птицы уже несколько минут сидят на диване и ждут причины их собрания. Соколу казалось, будто все они смеются, осуждают и считают его полнейшим дураком. Каждый из них будет спасать лишь себя, когда наступит момент. Каждый из них сбежит. Каждый из них предатель.
Сокол медленно оглядел всех с ног до головы. Чижу стало абсолютно плевать на Птиц после смерти Сизого, и он ни за что не рискнет ради них даже секундой времени. Сорока слишком легкомысленна и не понимает всей опасности. Глухарь просто плывет по течению, ему важнее собственное благополучие и спокойствие, какое уж там дело до поисков убийцы. Ласточка, родная и милая Ласточка, она здесь лишь потому, что дала обещание Соколу много лет назад, освободи он ее от этой ноши, так она сразу же сбежит к лучшей жизни. А Щегол труслив и неопытен, чтобы остаться и сражаться. Он так и не изменился, не отесался, не вжился. Сокол ударил рукой по столику, чтобы собраться и разобраться с Птицами раз и навсегда. Как только все стихло, дверь распахнулась, и вернулся Щегол. Только сейчас, развеяв завесу злости и ненависти, он мог оценить ущерб, нанесенный Щеглу. Синяк под глазом розовел все сильнее, а ссадины и ушибы по скулам и носу оставляли под собой опухшую кожу.
— Что с тобой произошло? — Сорока подскочила с дивана, но из-за гнетущей тишины тут же затихла.
Щегол не взглянул на нее, он не мог отвести взгляд от Ласточки, которая, только заметя покалеченного Щегла, тут же опустила взгляд в пол. Она сразу все поняла. Поняла, но не сказала ни слова. Казалось, она выглядела расстроенной. Но, возможно, это всего лишь мираж, иллюзия, под которой все равно остается равнодушие.
Почему же ты молчишь, Ласточка? Тебе нечего мне сказать?
— А вот и виновник торжества, — Сокол сухо рассмеялся. — Расскажешь, как ты решил предать нас? Вернулся, чтобы рассмеяться всем в лицо?
— Я не предатель, — Щегол стоял на своем, но больше не пытался кричать и молить о пощаде. Будь, что будет.
— О чем вы? — Сорока вертела головой то в сторону Щегла, то в сторону Сокола. — Что вообще происходит?
Сокол поднялся с кресла и подошел к Щеглу, словно собирался снова лупить его, как неродимый родитель нелюбимого ребенка. Если еще вчера для Щегла было важно сохранить отношения с Соколом, не ударить в грязь лицом перед своим авторитетом, то сейчас это стало не так важно, если на кону стоит место в Гнезде.
— Не испугался вернуться после своего поступка? — Сокол презрительно вкинул брови.
Щегол в последний раз посмотрел на Ласточку, но, не найдя ответного взгляда, лишь сухо усмехнулся, возвращаясь к разговору с Соколом.
— Не испугался. Ведь я не виноват.
Сокол не сводил взгляда со Щегла. Наверняка надеялся поймать его на лжи, хоть и выходило плохо. И в какой момент все пошло не так? После звонка на стационарный телефон? После смерти Сизого? После убийства Гурова? После поездки к Бульбе? После сговора с Огинским? После Масленицы? Или с самого прибытия Щегла в Гнездо? Все итак медленно катилось по наклонной и теперь так и норовило упасть далеко в пропасть без второго шанса.
— Сам подумай, какая мне с этого выгода? — Щегол нахмурился. — Если бы я хотел предать вас, то не стал бы подставлять самого себя, оглашая номер Гнезда. Если бы я хотел сбежать, то сделал бы это тихо и без лишнего шума. Но даже если я во всем виноват, то зачем я пришел к тебе с повинной сразу же после звонка? Думаешь, у меня нет инстинкта самосохранения?
Сокол одобрительно кивнул, а после растянулся в улыбке. Он сделал шаг назад и засмеялся. Он не был похож на того человека, за которым хотел следовать Щегол, на которого хотел быть похожим. Это был Сокол в самом настоящем проявлении. Жестокий параноик, который не видит ничего, кроме нужной ему цели. И сейчас его целью было найти предателя.
