— Кто? — грубо и хрипло спросил Климов.

— Открывай, иначе придется по-плохому, — Сокол говорил спокойно, и, казалось, он играет в какую-то замысловатую игру. — Мы же не хотим, чтобы Диана Олеговна переживала.

— Кто вы?! — после секундной паузы воскликнул Климов. — Вы вообще знаете, кто я?

— Знаем, Клим.

Как только дверь открылась, Ласточка рывком вырвала мужчину из объятий уютного дома в одном халате на крыльцо. Он хотел было возмутиться, но после того, как получил локтем в нос, согнулся пополам и исподлобья окинул взглядом гостей. С последней их встречи прошло уже около десяти лет, и мужчина знатно постарел. Морщины расползлись по его лбу и щекам неровными линиями, а острый подбородок скрывала короткая седая борода.

— Что вам надо?

— Зачем по старым следам пошел? — Сокол присел перед ним на корточки и стянул с головы балаклаву. — Или жить скучно стало?

— Так это ты, щенок, — мужчина засмеялся.

— Щенок уже вырос в собаку, а ты уже староват, чтобы бегать и что-то доказывать.

— Я похож на человека, который не наигрался в войнушку? — Климов снова сально улыбнулся. — Если тебя к стенке прижали, то мы к этому не имеем отношения. Сам должен понимать, выгоды особо с тебя не поимеешь. Сам то ты с голой жопой по лесам скачешь, а я то в тепле.

— А за других тоже отвечаешь?

— Еще бы, — мужчина прочистил горло. — У наших сейчас другие заботы — Гуров скоро выходит, а значит, надо бы и его хорошо устроить. Сам понимаешь, это дело нескорое.

— В августе, — Сокол пристально посмотрел на мужчину. — Кто такой Герман Жуков?

— Первый раз слышу, — он нахмурился, стараясь что-то вспомнить. — Среди наших не было, да ты и сам знаешь. Тем более с таким именем дебильным.

— Что-то ты скрываешь.

— Щенок, ты бы не лез к старикам, — он выпрямился и оглядел остальных. — Нам дела сейчас нет, кто там и что. Всё наше при нас, а старое забыли. Сколько лет уже прошло. Мы совершили ошибку, ты тоже неправ был. Живи дальше.

— У каждой ошибки есть свои фамилия, — Сокол встал напротив и посмотрел сверху вниз на мужчину. — Моя ошибка лишь в том, что не довел дело до конца. Но скоро мы это исправим, так и передай. А если ты решил пустить нас по ложному следу, соврав, что непричастен к тем, кто на нас охотиться, то мои птички тебя заклюют.

Сокол развернулся и направился к выходу, на этот раз через калитку, а не через соседей. Ласточка и Сизый молча последовали за ним. Разговор с людьми из прошлой жизни разжигал одновременно злость и разочарование. У Сокола не укладывалось в голове, как они просто могут жить обычную жизнь, после того, как лишили этой самой обычной жизни его. Они раскатали его кровавой лужицей по асфальту и прошлись по ней дальше, словно это ничего не значит. И что бы он ни делал, этого недостаточно, чтобы починить себя. Недостаточно для удовлетворения жажды справедливости.

— Это было ожидаемо, — Ласточка подошла к Соколу.

— Знаю, но если бы они были причастны, было бы проще.

— Проще не будет, — Ласточка обернулась, чтобы еще раз посмотреть на дом Климова. — Мы сами выбрали этот путь.

— В этом есть свои плюсы, — Сизый шмыгнул носом, поравнявшись с Соколом. — Щеглу больше не нужно насиловать «Буханку». Скажи, пожалуйста, что обратно поведешь ты.

Сокол улыбнулся и кивнул, доставая из пачки сигарету.

* * *

Птицы так и не ложились спать после того, как Сокол распустил их. Чиж сидел на диване и читал одну из потрепанных книг. Сорока лежала у него на коленях и, возможно, даже дремала. Глухарь вычесывал Плюшу, что с приближением весны начала линять особенно сильно. Под собакой уже скопилась кучка шести грязно-белого цвета. Плюше, похоже, нравилось это занятие, и она, вывалив язык изо рта, так и норовила лечь на спину, задрав лапы кверху. Глухарь ей этого не позволял, поскольку на спине выпадающей шерсти было куда больше. Когда в комнату вошли остальные Птицы, то все подорвались со своих мест, ожидая увлекательного рассказа о том, как прошла поездка.

— Мимо, — Сокол рухнул на кресло и достал сигарету из пачки. — Я ошибся, он не причем. Так что ищем снова, кто хочет нашей гибели.

— Но это ведь тоже шаг вперед? — Сорока наклонилась ему навстречу. — Это не они, но кто-то, кто может знать о том противостоянии, раз использует ту же символику.

— А может, нас специально хотели пустить по ложному следу? — Щегол нахмурил брови.

— А какая с этого выгода? — Сокол посмотрел на Щегла.

— Как вариант, что после такого неприятного дежавю мы будет действовать не рационально, — он пожал плечами.

— Про ложный след хорошо, но обоснование слабое, — Сокол выдохнул дым, приподнимая подбородок вверх. — Конец с символикой и Жуковым вели в никуда, но у нас есть еще один — Матросов.

— Который сейчас сидит? — Чиж поджал колени к груди.

— Он сидит, но те, кому он продавал, явно не будут ждать его выхода. Наверняка ищут уже, чем поскорее закинуться.

— Его забрали три месяца назад, думаешь они еще не нашли надежного дилера? — Ласточка сощурилась и села на подлокотник кресла.

— Матросов с Восточного, а значит, покупатели тоже были местные, потому что в центр его вряд ли бы пустили.

— Не факт, — Сизый нахмурился. — Помнишь, баба Зина говорила, что у них часто центральные ребята с местными что-то перетирают?

— Выходит, за Золотаревым может стоять кто-то с центра, — Сокол докурил сигарету. — Либо мы гении, либо не замечаем очевидного. Шайка Гурова раньше держали центр, но поскольку они сейчас тихо сидят, то кто-то новый пытается там свои порядки строить.

— Тот, кто пытается там все под себя подмять, наверняка захочет поживиться сегодня, — Сорока достала из кармана буклет. — Сегодня Масленица, крысята выползут, чтобы наркотой поторговать, людей то полно.

— Значит, и мы едем, — Сокол хлопнул по коленям и поднялся с кресла. — Если крысят не поймаем, то хотя бы развеемся.

— Все? — спросил Чиж.

— Нельзя Гнездо оставлять, — Сокол нахмурился.

— Я присмотрю, езжайте, отдохните, — Глухарь слегка улыбнулся.

Сокол благодарно пожал руку Глухарю и погладил по голове Плюшу на прощанье. Окинув взглядом Птиц, он вздохнул, направляясь к машине, чтобы снова приготовить ее для поездки. Сокол, как и всегда, сидел за рулем, а рядом с ним сидела Ласточка, что была несказанно рада вернуться вперед из пассажирского отсека. Сизый и Щегол сидели на лавке напротив Сороки и Чижа. Это была самая благоприятная рассадка, поскольку Чиж и Сорока не особо любили Щегла, а он их. Повезло Сизому, который был в благоприятных отношениях с каждым из Птиц.

— Поверить не могу, что снова сижу в этом багажнике спустя столько времени, — Чиж прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— А мне даже непривычно видеть тебя где-то за пределами Гнезда, — Сорока рассмеялась.

— Ты не выходил из Гнезда с момента, как попал сюда? — Щегол удивленно вскинул брови.

— Я в розыске, не забыл? — Чиж посмотрел в стекло на дверях кузова. — Выпускали только в лес, а сегодня просто праздник какой-то.

— Но ведь…

— Давайте помолчим немного? — Сизый пихнул Щегла в бок. — А то голова трещит от всего происходящего.

Щегол хотел спросить, но понял, что и сам запутался в том, что хотел спросить, поэтому решил оставить это до лучших времен. Почему только Чиж заперт в Гнезде, раз они вместе с Сизым попали сюда, скрываясь от ложных обвинений. В очередной раз он вспомнил слова Ласточки о том, что нужно задавать как можно меньше вопросов. Но как быть, когда с каждым днем он понимает все меньше в происходящем, хоть и должно быть наоборот. «Буханка» подъехала к парку, который располагался неподалеку от трамвайной остановки с рисунком птичьего черепа. Из парка было слышно музыку и голос ведущего, что вел программу праздника, а где-то на фоне звучал детский смех и радостные возгласы взрослых.

— Друг друга примерно в поле зрения держите, — Сокол посмотрел на Птиц. — По одному тоже желательно не шатайтесь, ну и на подозрительных людей внимание обращаем, — он поморщил нос и махнул рукой. — Все, гуляйте.