Александр взглянул на своего друга и увидел в его глазах новое бегущее слово:

«Прыгай».

Ну уж нет! Ком подступил к горлу ребенка, а ладошки предательски вспотели.

— Я не смогу, — шепотом произнес мальчик, уже начиная жалеть, что вообще решился последовать в неизвестность. Там за спиной был его дом. Его кровать, игрушки. Он знал, что за стенами комнаты скрывается целый мир и жаждал его увидеть. Чувствовал, что что-то скрывают от него. Но Воспитатель всегда говорил, что время еще придет.

Зачем же он решил сам поторопить события?

В темноте загорелось новое послание:

«Я с тобой».

Александр на мгновение задумался. Он вспомнил строки Гомера:

«Ибо из тварей, которые дышат и ползают в прахе, Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека»

Затем приподнял скарабея на руки, взглянул на святящегося в темноте друга, и с замиранием сердца поддался вперед.

Сначала он ощутил ужас свободного падения. Затем что-то яркое пронеслось мимо него, и Александр шлёпнулся холодную темную воду. Одной рукой он инстинктивно стал размахивать изо всех сил, а вторая крепко прижимала к груди скарабея.

Мгновения казались вечностью, но на самом деле уже через несколько секунд несколько сильных рук подхватили ребенка за плечи и подняли над водой, как только что родившегося детеныша.

Несколько незнакомых взрослых лиц стали вырисовываться из-под слипшихся из-за воды кудрей мальчика. И на удивление все они лучились добротой и теплом.

Кто-то накинул на плечи Александра теплой тканью и похлопал мальчика по плечам, пытаясь унять его сильную дрожь.

— Все позади, — сказал один из спасителей, молодой человек с густыми каштановыми волосами. — Теперь ты на свободе, и мы отвезем тебя в безопасное место. Кстати, меня зовут Георгий.

— Александр, — тихо произнес мальчик, но судя по улыбкам остальных, имя его всем было известно.

— Пора отплывать, — сказал второй мужчина и поднял откуда-то длинное весло. Чтобы снова опустить его в мрачные воды.

Мальчик наконец огляделся. Впервые в жизни он сидел в лодке, которая продвигалась вперед по тускло освященному каменному туннелю. Свет лился сверху, словно бы река, по которой плыла лодка, находилась в какой-то глубокой расщелине.

Александр не мог объяснить, почему доверился этим людям, и откуда нашел в себе силы проделать этот путь. Но что-то в глубине детского сердца говорило, что оно того стоило.

Мальчик окинул свою накидку и посмотрел на робота, которого до сих пор крепко сжимал в руке.

Глаза скарабея потухли. Александр покрутил своего друга, стараясь вытрясти из того побольше воды, и увидел надпись на механическом животе:

«АО Заслон».

Однако жук, так и не подавал признаком жизни.

— Починим, — уверено сказал мужчина с веслом, и Александр понял, что тот обращался к нему.

В голове у мальчика была сотня вопросов, но усталость и стресс взяли свое, и веки мальчика подчинились внезапно навалившейся тяжести, и ребенок уснул. Медленно покачиваясь лодка двигалась вперед, неся заговорщиков все дальше и дальше от лаборатории. Туда, где уже ждала Паулина.

Если бы девять лет назад она знала, к чему приведет ее решение, то возможно никогда не очутилась бы здесь.

В проекте «Личности» она оказалась после тщательного отбора на роль суррогатной матери. Благо здоровье и молчащая на тот момент совесть позволяли ей дойти до финального этапа отбора, обойдя при этом сотни других конкуренток.

Однако первая подсадка клона царевича окончилась неудачей. На пятой неделе у Паулины открылось кровотечение, и врач-акушер диагностировали выкидыш. Глава проекта, доктор Дитрих был этим весьма раздосадован.

Но он даже и не подозревал, что врач, подтвердивший диагноз — сфабриковал его, а женщина продолжала вынашивать клона уже вне наблюдения лаборатории. Сама Паулина узнала об этом лишь, когда в городе ее внезапно посетила Анна Дамико. И то была очень тяжелая ночь.

Анна показала Паулине записи с проекта, доступные ее начальнику. Рассказала, как живут подобные экспонаты, на какую жизнь обречены ни в чем неповинные клонированные дети ради массовой забавы и исследовательского честолюбия. Сотни страниц материалов научных работ, отдающих бюрократическим равнодушием и исследовательским садизмом.

В ту ночь Паулина согласилась родить ребенка не для проекта. Она вступила в группу тех, кто объединил свои усилия для борьбы с проектом «Личности». Она родила и воспитала своего сына в окружении людей не преследующих выгоду, но движимых идеей свободы тех, кого привели в этот мир лишь ради изучения, а не счастья.

Она лишь не учла одного, что быть матерью одного клона тяжело. Но совсем невыносимо наблюдать, как точно такой же ребенок, рожденный на год позже от другой женщины, в итоге все же окажется взаперти стеклянного куба.

Старший Александр, которого генетически роднила с Паулиной лишь общая митохондриальная ДНК, сидел напротив доктора Дитриха и загадочно улыбался. С самого рождения он знал кто он, как он был рожден и какой учесть сумел избежать. Его растили не в клетке, не ставили над ним опытов, не говорили, что он должен соответствовать легендарному оригиналу, канувшему в пески времен. Все его детство не проходило под неусыпным прицелом камер и не транслировалось на миллионы зрителей. Этот Александр мог бы сойти за самого обычного ребенка. Однако и у него была цель.

— Вы думаете, что Александр Великий одобрил бы вашу работу? — Наконец произнес мальчик.

Доктор смутился. Получается ребенок осознал свою вторичность, но как? Наверное лучше подыграть его любопытству, чтобы выяснить что ему известно и как он это интерпретирует.

— Я думаю, что не смотря на всю легендарность и, кхм, божественность, он не смог бы в полной мере осознать величие нашей работы.

На удивление доктора мальчик лишь поморщился, услышав подобный ответ.

— Я думаю, что он бы просто казнил вас. Вас всех.

Теперь поморщился доктор Дитрих. Мальчик изменился.

Раньше при разговоре с ним доктор видел лишь любознательного ребенка, достаточного одаренного памятью и внимательностью. Жадного до знаний и несомненно доброго по натуре. Но ребенок, который сидел перед ним сейчас, казался взрослее и… злее.

А что если? Странная мысль вдруг сверкнула в мозгу и осветила давно запрятанный страх. Что если это другой клон?

Доктор Дитрих погладил бороду. Александр же не сводил с него пытливого взгляда.

— К чему такая излишняя жестокость? Александр, ты помнишь как там было у Гомера? В твоем любимом отрывке.

Доктор думал, что сможет подловить ребенка на лжи, если задаст правильный вопрос. Никто кроме них двоих больше не знал, что больше всего сценам сражений и кровавых дуэлей, маленький Александр предпочитал плачь Андромахи. Доктор видел, что именно этот кусок текста в свитке мальчик отметил еле заметным символом — тонкой змейкой.

Неожиданно ребенок поднялся с ложа и повернулся к доктору спиной. Александр практически вплотную подошел к одной из стеклянных стен своей камеры и молча прислонил ладошку к стеклу. Доктор же готов был поклясться, что увидел по ту сторону стекла силуэт своей ассистентки Анны Дамико.

— Мне больше нравится Энеида Вергилия, c ее предупреждением, — наконец произнес ребенок, — «Боюсь данайцев и дары приносящих».

— Кто ты? — Доктор Дитрих поднялся на ноги, резко пересек комнату, чтобы рывком развернуть неизвестного клона к себе.

Взгляд мальчика снизу вверх был полон триумфа.

— Я сын Зевса и Ра. И я говорю тебе, что век твой окончен.

Доктор хотел что-то возразить, но все его слова утонули в гуле поднявшейся тревоги и писке распахнутых дверей стеклянных камер.

— Liberia arbitrium, — подытожил первый клон Александра Великого, — свобода воли. И ее подчинить невозможно.

Младший Александр уснул так крепко, что даже не почувствовал прибытия и того, как один из мужчин легко подхватил его на руки, чтобы спустить с лодки на берег.