— В этой траве нет даже следов энергии, ни живой ни мёртвой, — распалялась от злости Агена, — как будто они всегда были такими хилыми и бесполезными! — ей порядком надоели эти эксперименты, не приносящие результатов.

Сняв одну прихватку, Тумун взял один листик из тряпицы. Он выглядел гораздо спокойнее подруги — провальные опыты давно перестали волновать его нервы.

— Я бы сказал, что Креслав как будто выкачал всю эту энергию просто находясь рядом. Мы же знаем, что трава была живой до ритуала.

Агена согласно кивнула.

— И староста тоже, — добавила она, — осталось только понять, как это произошло.

— Вот и я не понимаю, как он это делает, — ответил колдун, кидая почерневшую жухлую травинку к её таким же жухлым сёстрам.

Вдруг в соседней комнате раздался какой-то странный шум, абсолютно не свойственный спящему там коту. Тумун дёрнулся от резкого звука, а ведьма схватилась за сердце.

— Доходяга, я говорил тебе молиться Предкам за последствия моего колдовства? — спросил только что проснувшийся Меон.

— А… эээ… да? — колдун не мог понять, с чего вдруг был задан этот вопрос, — Скажи, Ген, он до недавнего всегда звал меня «доходягой»? — шёпотом поинтересовался он.

Агена пожала плечами, выражая сомнение. Судя по всему, у Меона в запасе всегда была тысяча и одно обидное прозвище для Тумуна.

— Вижу, ты проигнорировал мой совет, — кот звучал ворчливее обычного, поэтому Агена поспешила к своему фамильяру, чтобы проверить, всё ли в порядке.

Как только она скрылась в дверном проёме, прозвучало её громкое: «О Предки, как это произошло?!», и тут уже сам Тумун, отбросив обе прихватки на стол, сорвался с места.

В комнате, залитой рыжими лучами закатного Солнца, он увидел Агену, закрывшую рот и глаза руками в изумлении и … мрачного незнакомца, закрывающего своё нагое тело одеялом, снятым с кровати. Его чёрные брови сошлись у переносицы над темнеющими от злости серо — жёлтыми глазами. Его тёмные волосы, спадающие до плеч обрамляли светлое лицо.

Незнакомцем он был для колдуна всего секунду: в глазах стоящего он тут же увидел шипящую злость Меона, которая обычно выплёскивалась когтями на всех частях тела. Что же сейчас было от неё ожидать, Тумун не знал и знать не хотел — нынешний Меон был шире него в плечах и запросто мог бы свернуть ему шею голыми руками. Знакомыми остались и светлые пятна на его теле: также как белый воротничок и лапки-носочки, у человеческого облика кота белело пятно на коже груди, а кисти рук были, словно одеты в перчатки из тончайшего шёлка, светлее, чем остальное тело.

— Я так и знал, что от тебя мне достанется какая-нибудь зараза, но чтоб человеческое обличье?! Унизительно! Чтоб я, фамильяр ведьмы, ходил как чучело на двух ногах?!

Его возмущению не было предела, казалось, воздух вокруг него раскалился и стоит только приблизиться, то произойдёт яркая вспышка огня. Тумун был изумлён тому, насколько сильно пострадало эго Меона от последствий милосердно совершённого колдовства. Агена, всё ещё пребывая в шоке, поспешно выскочила в кухню, бросая вслед: «оденьте его!».

Тумун достал свою одежду из одного из стоящих в комнате сундуков, благодаря Предков за предусмотрительное решение постирать их пару дней назад. Бросив её на кровать, он шикнул:

— Оденься, потом будем говорить, — и двинулся к двери.

— Нет, — возмутился Меон.

— Что ещё значит твоё «нет»? Ты не будешь разгуливать голышом!

— Это унизительно!

Тумуну ещё никогда в жизни не хотелось ударить себя так сильно, чтоб впасть в беспамятство. Зачем фамильяр вообще спас ему жизнь? Чтобы вот так отравлять её и дальше?

— Меон, оденься или не показывайся на глаза Агене никогда больше.

На удивление, этот аргумент сработал, и Меон потянулся к лежащей на постели рубашке.

— Мне нужна помощь, — недовольно буркнул он, — тут пуговицы, я не застегну сам этими дурацкими руками.

Колдун тяжело вздохнул, но всё же помог одеться, как положено. Одежда, висевшая мешком на тощем теле Тумуна, сидела на Меоне впритык. Кое-где швы были натянуты донельзя, а рукава были и вовсе короткими настолько, что их пришлось подвернуть для лучшего вида.

Дойти до кухни тоже оказалось задачей не из простых: Меон горбился, то и дело норовя встать на четыре лапы, которых у него больше не было. Переставлять ноги, держа равновесие было для него будто совсем непосильной задачей.

— Что не так-то? Ты же кот, где твоя грация? — спросил Тумун, поддерживая того за локоть, помогая дойти до скамьи на кухне и грузно осесть на неё.

— Там же, где мой хвост, — грубо ответил Меон.

— М-да уж, — вздохнула ведьма, — а обратно никак? — получив измученный взгляд фамильяра в ответ, она уже потянулась к его макушке, но вдруг одёрнула руку. Жест не остался незамеченным, и Меон насупился ещё сильнее.

— Надо у портних в деревне попросить, чтобы сшили на него что-нибудь, моя одежда ему не подходит, — Тумун залпом выпил стакан прохладной воды, — говорил я тебе, не откармливай его, кабанёнком будет. — язвительно процедил он ведьме.

— А ты говори больше, — предупредил Меон.

— Да? Что ты мне сделаешь? Ручками научись сначала управлять, да ножки сам переставлять, — отмахнулся колдун.

— Прекратите оба! — прикрикнула Агена, — Мы завтра же сходим в деревню, Тумун дело говорит. О, Предки, за что мне это сущее наказание, — обречённо вздохнула она.

Меон издал страдальческий стон, уронив лицо в ладони, а колдун победно усмехнулся.

…

Дойти до деревни Трёх лесов оказалось задачей весьма трудной. Меон принципиально отказался надевать обувь, назвав предложенные ботинки «самой унизительной глупостью на всём белом свете». Он делал неумелые шаги, то и дело заваливаясь на бок, и очень много ворчал, жалуясь на свою нелёгкую судьбу. Всю дорогу в лесу стояли звуки его причитаний и шорохи убегающих подальше от дороги зайцев.

Пока с фамильяра снимали мерки, он много вздыхал от возмущения, а девушки — от смущения. Стоило отдать должное, его человечье обличье не было дурным, даже наоборот — притягивало взгляд своей необычностью. Пару раз, когда его по чистой случайности укололи иголками при примерке, он подскакивал на месте, так и норовя сбежать, остывая и успокаиваясь на короткое время лишь из-за взгляда Агены, который был серьёзным и буквально приколачивал его ноги к полу.

— Меон, пожалуйста, прости, — Тумун извинялся перед ним сто десятый раз за день, — ну хочешь, я тебе вечером свою порцию мяса отдам, а? На ужин.

— Не подлизывайся, не нужна мне твоя порция, сам ешь, — фамильяр был непреклонен, но сам прекрасно понимал, что от надоедливого колдуна побочные эффекты его колдовства никак не зависели. Его Сила сама рассуждала, что ему дать, а что отнять. Вот и сейчас, вероятно, решила, что он слишком долго засиделся в удобном кошачьем теле.

В тот вечер Тумун уснул раньше всех, уставший от постоянного нытья Меона и помощи в его передвижении. Тот научился, наконец, ходить без посторонней помощи, но есть, используя столовые приборы, до сих пор отказывался.

Умостившись на кресле в углу спальной комнаты, колдун мирно посапывал, согнувшись в три погибели. Агена стояла у окна и вглядывалась в чернеющий лес.

— Как думаешь, у него ещё всё впереди? — теребя шнурки ночной рубашки тихонько спросила она у фамильяра, что сидел на кровати с книгой о талисманах в руках. Для себя он успел отметить, что держать книги с этим человеческим телом стало гораздо удобнее, чем лежать на одной странице, вчитываясь в другую.

— Ты о чём? — задал он в ответ такой же тихий вопрос.

— Ну, Креслав ведь не просто так здесь слоняется, ему что-то от Тумуна нужно.

— Верно, ему нужна его жизнь, это очевидно.

— Для чего?

Меон вздохнул, заставляя Агену подойти и сесть рядом.

— Пора спать, вы устали за сегодняшний день.

— Ну пожалуйста, ты же что-то знаешь! Я просто хочу защитить Тумуна, как он всегда защищал меня, вот и всё, — будто игнорируя, фамильяр толкнул свою ведьму в плечо и небрежно накинул одеяло сначала на неё, а затем на медленно сползающего с кресла колдуна.