— Надо было заставить её никуда не ходить, — ругал он себя, — а лучше — сходить туда одному и набрать этих поганых иголок.

«И умереть самой глупой смертью на всём белом свете», — издевательски добавил он мысленно.

Тумун с громким плеском швырнул щипцы в воду и начал мерить баню шагами.

— Рано или поздно, Агена бы всё узнала сама. Я бы не смог долго скрывать это от неё, правильно?

На очередном повороте он поскользнулся, едва не сев в таз с мыльной водой для стирки.

— Я самонадеянный идиот, — он закрыл лицо руками, делая глубокий вдох.

Пробыв в тишине добрый десяток минут, он всё же решился и, одевшись в предбаннике, вернулся в дом.

— Еда всё же остыла, ты опоздал, — равнодушно заметила ведьма, как только он заявился на пороге.

— Агена, — подойдя к ней за два больших шага, он бухнулся на колени, изрядно напугав, — я виноват, — сокрушённо заявил он, опуская взгляд в пол.

— Тумун, ты с ума сошёл? — ведьма схватилась за его руки, пытаясь поднять с колен. Меон тихо смеялся, сидя на своей книжной стопке, — Встань сейчас же!

— Нет, послушай, — стоял он на своём, — я виноват, ты расстроена, и я…

— Я расстроена не из-за тебя. — прервала она его благородный порыв, — Почему ты вообще так решил?

Тумун поднял взгляд, встречаясь с ней глазами.

— Потому что я недоговаривал всё это время, — произнёс он, как само собой разумеющееся.

— Нет, нет, о Предки, нет же! — Агена всё же заставила его подняться на ноги, — Ну почему ты такой?

— Какой это? — он непонимающе захлопал глазами.

— Такой, Тумун! Почему ты думаешь, что дело всегда в тебе? — ведьмины щёки заалели от плохо скрываемого гнева, что грозился вот — вот вырваться наружу, сжигая всё на своём пути, — Почему считаешь, что знаешь лучше меня? Сколько ещё будешь ходить за мной, оберегая от всего и всех?

Тумун стоял, неспособный даже возразить ей. Меон, уловив бушующий нрав ведьмы, рвущийся наружу, притих и даже перестал жевать.

— Деревня считает меня беспомощной, староста гнобил меня за слабость, а ты меня даже ни разу не пустил на разговор с ним! — она распалялась всё больше и больше, из-за рыжих волос казалось, что она стояла в ореоле огня, — А потом, в конце концов, ты промолчал о том, что нам обоим грозит такая опасность, и от кого же? От человека, в которого я так по-глупому влюбилась!

— Всё это время я исполнял то, что завещала мне Велена! — Тумун, не сдержавшись, тоже сорвался на крик, заставляя Агену замолчать, — Всю мою жизнь, с тех пор, как я переехал сюда, она наставляла меня и приказывала защищать тебя. Любой ценой. — в глазах его промелькнула болезненная тень воспоминаний о старой ведьме, — Знаешь, сколько раз мне доставалось от неё за твои разбитые колени и пораненные руки?

— Знаю. — За ответом последовала оглушительная тишина, — Знаю, Мун. Я всё думала, когда ты сдашься? Когда дашь ей отпор? Но ты терпел и терпел, терпел, пока она была жива, терпишь и теперь. — Её слова резали колдуну по сердцу хуже когтей нечистых, разрывавших его в клочья в ту ночь, — Даже когда сама Смерть прислала к нам своего приспешника, ты продолжаешь вести себя так, будто защищать меня — твоя обязанность, будто мне даже не обязательно об этом знать.

Тумун подумал про себя, что заплачь она сейчас — ему было бы гораздо проще вынести эту душевную боль. Но Агена не плакала, она была права и твёрдо стояла на своей правоте.

— Я не думаю, что Креслав представляет для тебя угрозу, ему нужна лишь моя…

Его речь перебил громкий звон разбившейся тарелки, которую ведьма с силой швырнула на пол.

— Мне плевать, что ты думаешь, понятно? Ты — полный идиот, раз думаешь, что мне не нужно бояться, когда за моим самым близким человеком Смерть открыла охоту!

Грубо толкнув Тумуна в плечо, она вышла из дома, направившись во двор.

Колдун подобрал глиняные черепки с пола. Было бы не так больно, если бы среди осколков была остывшая еда, но Агена специально не тронула его, пусть и остывшую, порцию, разбив свою тарелку. Тарелку, полную чувств, обиды и невыплаканных слёз.

Глава 22

— Я надеюсь, ты вынес правильную мысль из её слов? — поинтересовался Меон, внимательно глядя за нервными движениями Тумуна, сидящего через стол. Тот, прислонившись спиной к стене, методично стучал в неё затылком.

— Правильную. — отмахнулся тот, — Мне правда давно надо было оставить эту всеобъемлющую заботу. Велены уже два года как нет с нами, а я всё пытаюсь перед ней выслужиться.

"Даже перед Смертью выслуживаться перестал, занявшись вопросом о воскрешении», — съязвил голосок в голове. И он тоже был прав.

— Мне нужно перед ней извиниться, — колдун решительно встал из-за стола, но кот тут же осадил его.

— Не утруждайся, уже извинился — вышел скандал. Дай ей собраться с мыслями, — сказал он.

Агена сидела на корточках посреди пышного лилейника, который Тумун бережно выращивал для неё в саду. Белые, жёлтые, полосато — рыжие и тёмно-красные цветки не шли ни в какое сравнение с её любимыми лилиями, что стояли в заговорённой воде в доме. Но они дарили ей невероятный покой, убаюкивая в своих лепестках и отгоняя плохие мысли.

— Знаешь, — обратилась она к стройной берёзе неподалёку, — я всё-таки просмотрю оставшиеся дневники своих предшественниц и найду, как наложить на нечистого проклятье. Должен же быть какой-то способ, правильно? Тем более, что у него теперь есть почти живое тело.

Берёза склонила к ней свои тонкие веточки, пригладив волосы на самой макушке. Словно младшая сестра, не знающая иных утешений, она молчаливо слушала ведьму, изредка шелестя листьями. Это дерево посадил Матвей много лет назад, сказав, что у Агены, как у любой другой девочки, должна быть сестрица — берёзка, растущая вместе с ней. Но саму Агену Велена подобрала в лесу уже совсем не в младенческом возрасте, поэтому и берёзка была посажена слишком поздно.

— Почему так больно на сердце, милая? Неужели оно к нему всё ещё тянется? Он же меня использовал, родимая, — по щекам ведьмы заструились горячие слёзы, капающие в траву. Цветы, мигом выпивающие влагу, обращали на неё свои головы, — использовал, чтобы что? Чтобы Тумуна забрать…

Лес в округе, объятый закатным Солнцем, молчал, прислушиваясь к ведьминому плачу, ни одна птица и ни один зверь не нарушали этой тишины.

— Почему разлюбить так тяжело? — спросила она, будто взаправду ожидая ответа.

Но лес по-прежнему молчал, качая кучерявыми головами.

Агена чувствовала душой, не разумом, что в груди её зародилось неведомое до сей поры желание — причинить как можно больше боли тому, кто разбил её сердце. Мысль о мести и пугала и дарила странное предвкушение одновременно.

— Неужели я и правда, как тётушка, сама проклятье сотворить захотела? — дрожащими руками она дотронулась нежных лепестков, ласково потянувшихся навстречу прикосновению.

Тумун, подслушивающий её разговор через открытое окно, всецело понимал её боль. Пусть он не мог на себе почувствовать то, что испытывала Агена от внезапно раскрывшегося предательства, даже мысль о подобном вышибала из него дух, затрудняя дыхание. А он, дурак, правда решил, что ей так плохо из-за него.

"Это отчасти, конечно так, но главная проблема заключается всё-таки в разбитом сердце», — напомнил он себе, не позволяя наглой совести снять с себя вину.

— Будешь наводить порчу, — негромко произнес он, заставляя её шмыганье стихнуть на секунду, — позови меня, хочу посмотреть на твою месть. Должно быть красиво.

— Закрой рот. — бросила Агена, продолжая плакать в цветах.

— Заслужил, — добавил кот.

— Заслужил, — согласился колдун.

…

Меон проснулся посреди ночи от странного ощущения. Осторожно, чтобы не навести шума, он переступил через спящих Агену и Тумуна, и запрыгнул на подоконник.

«Ах ты чучело пернатое, что ты тут забыл?» — подумал он, вглядываясь в острые движения тени на фоне ночного леса.

Он спрыгнул с окна и поспешил через сад к заросшей плющом ограде.