— Пойдём.

Глава 8

— Ваше превосходительство, вы думаете, уже пора действовать? — мутноглазого мужичка пронзил холодный взгляд.

— Я и без того слишком долго медлил, — стальной тон заставлял тени в углах ночной комнаты трястись от страха.

— Н-но как же девчонка?

— А что с ней? — бархат дорогого кафтана заструился светом, льющимся в дом из открытого настежь окна.

— Что если этот щенок ей всё рассказал?

Мужчина рассмеялся и подошёл к большой кровати.

— Поверь мне, если бы он рассказал, я был бы уже дважды мёртв, — он едва коснулся лежащего холодной рукой и тут же одёрнул её, — к тому же, я не считаю его настолько умным, чтобы он был в состоянии сложить два и два.

— Ваше превосходительство, — несмело обратился скрипучий голосок, — ваше превосходительство, не слишком ли вы резки? — мужичок говорил это, не поднимая головы и не разгибая спину.

Мужчина запахнул балдахин чужой постели и отошёл от неё.

— Поздно думать о таких пустяках. — расстегнув верхнюю пуговицу из серебра, он направился к двери, кинув помощнику, — буди слуг, пусть знают, что их светлейшество отошёл на Тот берег.

…

Тумун резко вскочил и чуть не свалился с кровати — в дверь неистово ломились и кричали люди.

— Спит, пока у нас такое творится?!

— Что он ещё задумал? Это точно его рук дело!!

— Правильно говорили, у них давняя ссора была, вот и расквитался!

— Как у него только рука поднялась?!

Колдун поднялся с кровати, глотнул воды, чтобы смочить саднящее горло и, как был — босой и растрёпанный, открыл тяжёлую дверь.

Толпа вмиг смолкла, увидев его: сведённые над пронзительными серыми глазами брови, крепко сжатые кулаки. Его по-прежнему боялись, но холодная ненависть была сильнее страха. В свете принесённых кем-то смоляных фонарей Тумун разглядел ночных гостей — около десятка, мужчины и женщины. Жители деревни, все до единого — работники дома старосты.

— Что стряслось в такой поздний час? — голос Тумуна был бесцветным и по-прежнему хриплым, но от этого не менее твёрдым.

Вместо ответа он получил надменный взгляд серебристых глаз души самого деревенского главы. Колдун ядовито усмехнулся.

«Говорил же, не больше года жить осталось», — подумал он про себя.

В толпе послышался шёпот:

— Ему что, правда смешно? Какое бесстыдство…

Тумун резко оглянулся, заставив людей замолкнуть, и вдруг увидел мелькнувшую позади толпы тень. Он вновь посмотрел на старосту — его со всех сторон обступали безликие тени.

«Так, а вот это уже проблема», — нахмурившись, подумал он про себя, но вслух спокойно произнёс:

— Возвращайтесь по домам. Закройте окна и двери, не выходите до утра, вам тут делать нечего.

Люди нехотя побрели прочь, унося с собой свет фонарей. По мере того, как живой огонь уходил прочь, тени вокруг собирались в густые толпы. Не успел Тумун сделать и шага обратно в дом, как его дёрнули за плечо, разворачивая обратно.

— Чавой-то ты нас гонишь, колдун? Аль и правда навёл проклятье на нашего старосту, и теперь замести следы хочешь? — мужчина средних лет до боли сжимал руку, со злым подозрением заглядывая в глаза.

Тумун не отвёл взгляда, а лишь вывернулся из железной хватки и сухо прошелестел:

— Уходи прочь, коли жизнь дорога. Не задерживай меня, иначе к утру всем худо будет, — и захлопнул тяжёлую дверь.

Медленно вдохнул, сосчитал до десяти. Выглянул в окно и, убедившись, что мужчина ушёл восвояси, резко выдохнул, крепко зажмуривая глаза.

Влип. Снова.

Да сколько же это может продолжаться?!

Времени на панику совершенно не было, он взял бумагу, серебряный нож с резной рукоятью и обоюдоострым лезвием и вновь выбежал в ночной холод.

Его ждала тяжёлая ночь.

Дверь в дом старосты была распахнута настежь, а его тёмные углы кишили странными и до сей поры неведанными Тумуну тенями. Они не предпринимали попыток напасть и в целом создавали странное впечатление: совершенно бесформенные, бестелесые очертания, затянутые полупрозрачной чёрной дымкой. Уже не души, но ещё и не духи. Не вредители, но и хорошего от них пока ничего не случалось. Колдун отметил для себя необходимость поискать в старых книгах хоть что-нибудь про подобных существ.

«Хорошо хоть неприкаянных пока не видно, и то спокойнее», — думал он, продвигаясь в главную комнату, аккуратно ступая по дощатому полу.

В этой части дома старосты он был впервые и, если бы не душа старика, парящая перед ним, то он наверняка бы заблудился в богато обставленных залах.

Проходя мимо искусно расписанных ваз, выставленных в длинном зале на резных постаментах, он вновь усмехнулся. Староста всю жизнь жил один, скопил столько богатств, которыми даже не пользовался по назначению никогда. А умерши ушёл даже с меньшим, чем он имел при рождении, ведь его тело теперь навсегда останется где-то на этом берегу, и лишь душа сможет перебраться дальше.

Мысленно сосчитав до трёх, он откинул богато расшитый балдахин от кровати. В ту секунду он был готов увидеть всё что угодно, даже искалеченное колдовством до неузнаваемости тело старика, только не… его нетронутое тело?

«Как же мне это всё не нравится», — подумал Тумун, и душа старика приблизилась к нему, будто выжидая следующих действий.

Староста лежал в своей постели, выглядя просто спящим. Лишь такой тонко чувствующий потоки жизни колдун, как Тумун, мог точно определить, что старик мёртв вот уже несколько часов. На его теле не было ни ран, ни присутствия магии — в нём просто не было жизни.

— Что за ерунда такая, — недоумённо прошептал Тумун себе под нос.

Душа старосты, стоящая сбоку, перевела требовательный взгляд от своего уже остывающего тела к колдуну в немом приказе сделать уже что-нибудь.

— Я не могу проводить вас, мне нужно знать, что послужило причиной смерти.

Худощавый при жизни и будто ещё более осунувшийся после смерти старик растерянно оглядел себя и своё тело, мирно лежащее на кровати. Он развёл руками в немом жесте, намекая, что сам не понял, как это произошло.

— То-то и оно, — заключил Тумун, — я разберусь, не переживайте. Возможно, это займёт какое-то время, — старик тут же закатил глаза, а колдун намеренно проигнорировал этот жест, — но я смогу вас упокоить.

Обложить тело Агениными оберегами для долгого сохранения не заняло у него много времени. Колдун, не задерживаясь больше, вышел из дома и, сделав надрез серебряным ножом на ладони, мизинцем написал защитную руну на бумаге. Закрепив готовый талисман на двери дома старосты, он прошипел через боль:

— Один.

В деревне было около двадцати дворов. Ему предстояло обойти каждый и на каждую дверь повесить талисман, написанный собственной кровью. Превозмогая желание грязно выругаться, он твёрдой походкой пошёл вниз по улице.

Первые четыре талисмана дались Тумуну легко.

Чем дальше он шёл, тем пронзительнее становился ледяной ветер, и чернее становилось небо. По спине пробежали мурашки, и колдун поёжился, закатывая рукава.

Следующие восемь дворов вызвали желание бросить это занятие, деревню, лес и сбежать куда-нибудь далеко-далеко.

Талисманы тянули магию из ещё слабого после недавнего нападения тела, но он упрямо продолжал идти вперёд.

— Тринадцать. — он прикрепил руну ослабшей рукой на дверь и замер, задержав дыхание. Из-за спины на него совершенно точно кто-то смотрел.

«Не думай, сначала деревня, потом ты сам», — приказал он сам себе и, не оглядываясь, поспешил к следующему дому.

— Четырнадцать. — язвительный голосок в голове напомнил о себе: «Это был тот самый дом, в котором жил Никола, ты ведь помнишь, что _они все_ с ним сделали? Защитничек нашёлся, только вот кто из них кинется защищать тебя в случае чего?».

— Пятнадцать. — лоб колдуна покрыла испарина, а голые ступни расцвели ссадинами от мелких камешков. Ещё пять домов, не считая его собственный. Надо потерпеть.

И не слушать свои собственные мысли.