Облегчение, которое я вижу на лице Елены, когда я кладу нашего ребенка обратно ей на руки, пронзает меня. Она так много целует лицо Кэсси, что та начинает плакать. Это чертовски иронично, потому что мою дочь похитили и она несколько часов находилась в руках неизвестных незнакомцев, и я почти уверен, что она ни разу не плакала. Но именно поцелуи ее матери, которые, признаюсь, могут быть немного удушающими, вот что делает это.

У меня вырывается смешок, и Елена резко поднимает голову, когда ее глаза встречаются с моими.

— Почему ты смеешься? — спрашивает она, прижимая Кэсси к груди.

— Я просто счастлив, детка. Я вне себя от счастья.

Она улыбается.

— Ты сделал это. Я верила во все, что только можно, — говорит она мне.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Мы стоим так несколько минут, пока моя мама не спускается вниз, а Сальвадор следует за ней. Лицо ее бледно, но в ее чертах нельзя не заметить облегчения, когда она смотрит на внучку. Кэсси перестает плакать, как только оказывается на руках у матери. Но затем мама начинает плакать, и это тоже расстраивает Кэсси. Елена подходит ко мне, и мы наблюдаем, как ее бабушка и дедушка пытаются ее успокоить.

— Ты переезжаешь ко мне, — говорю я.

Мой тон тверд, но она, похоже, не склонна спорить.

— Хорошо, — говорит она тихо, не глядя на меня.

Следующие несколько дней пролетают незаметно. Все наши усилия найти Ивана бесплодны. Он исчез с лица земли. Если он умный, он никогда больше не покажется передо мной. Руссо также прекратили радиовещание. Меня это раздражает, тем более, что попытки Майкла найти информацию об Энцо ничего не дают.

Он не зарегистрирован ни в одной базе данных, к которой имеет доступ Майкл. Насколько нам известно, Энцо Руссо — призрак. Но это не так. Он настоящий мужчина. И когда он будет готов, я уверен, он снова покажет свое лицо.

Единственная разница в том, что на этот раз я тоже буду готов.

Глаза Елены распахиваются посреди ночи. Она тихо вздыхает, прежде чем сесть рядом со мной в нашей кровати.

— Тебе нужно поспать, Роман. Теперь она в безопасности. Мы все в безопасности.

Моя челюсть сжимается.

— Мы чуть не потеряли дочь. Я не смог защитить ее.

— Но ты это сделал, — настойчиво говорит Елена. — Ты вернул ее, Ром. А теперь, не мог бы ты перестать винить себя?

Она прислоняет голову мне к груди, и я прижимаю ее к себе на несколько вдохов. Когда она отстраняется, ее глаза сияют от такого волнения, что становится немного трудно дышать. Я провожу пальцами по ее лицу и произношу слова, которые слишком долго держал в себе.

— Я люблю тебя.

Глава 29

Елена.

Когда я была моложе, я мечтала о такой любви, как у моих родителей. Любовь, которая превосходит все и вся. Любовь чистая, добрая, бескорыстная. Но эта мечта разбилась, когда моя мать ушла, навсегда исказив мое мнение о любви.

Я люблю свою дочь. Я люблю свою семью. Я люблю своих друзей. Но когда дело доходит до Романа, я не уверена, на какой позиции он находится. Я никогда не была влюблена. Как я могу это распознать, если не знаю, каково это? И это именно то, что я сказала ему после того, как Роман сбросил на меня бомбу несколько дней назад. Он просто поцеловал меня в лоб и с терпеливой улыбкой сказал, что я знаю. И когда я это сделала, он хотел быть первым, кто узнает об этом.

Иногда он действительно кажется сном. И я думаю, именно это меня и сдерживает. Страх, что однажды я проснусь, а его уже не будет.

Кэсси хихикает, когда я трясу погремушкой над ее головой, и ее глаза следят за ней, пока я передвигаю ее из одной стороны в другую. Она в своей кроватке, а я стою над ней. С момента похищения я не отходила от нее дольше, чем на несколько минут. Моё сердце не выдержит этого. Каждый раз, когда я отвожу взгляд от нее, у меня перехватывает горло от иррационального страха.

Она в безопасности. Я знаю это. Но я тоже волнуюсь. Боюсь, что в следующий раз, когда случится что-то плохое, я не смогу вернуть ее.

Я чувствую руку на своем плече и смотрю на Романа.

— Эй как прошел твой день? — тихо спрашиваю я.

— Скучно. Большую часть времени я занимался бумажной работой.

Мы смотрим на Кэсси несколько секунд.

— Интересно, какое будет ее первое слово, — говорит Роман.

Я смотрю на него.

— Лучше бы это была "мама", — говорю я.

Он усмехается.

— Посмотрим.

Разговор заканчивается, когда в дверь стучат. Мы с Романом поворачиваемся к открытой двери, где стоят Мария и Роза. Роза улыбается, входя и направляясь прямо к кроватке.

— Не обращайте на меня внимания, я просто хотела пообщаться со своей племянницей, — говорит она.

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово протеста, она хватает Кэсси из кроватки.

— Пока, мама и папа, — говорит Роза, имитируя детский голос.

Она машет нам рукой Кэсси, и они уходят. Мы с Романом переглядываемся, а Мария садится на нашу кровать. Ее глаза тут же встречаются с моими.

— Елена, иди сюда. Садись, — тихо говорит она, похлопывая по кровати.

После того инцидента Мария стала ко мне намного добрее. Думаю, чувство вины за потерю моего ребенка заставило ее начать лучше относиться ко мне. Это смешно, потому что она вообще не должна чувствовать никакой вины. Ничто из того, что произошло, не является ее виной, и я ей об этом сказала.

Но Де Лукас общеизвестно упрямы.

Я сажусь рядом с ней, и она берет одну из моих рук, помещая ее между своими. Она смотрит на мое лицо с улыбкой, а затем снова смотрит на сына, который смотрит на нас с любопытством.

— Когда вы двое планируете пожениться? — спрашивает Мария.

Мой рот открывается. Из всего, что я ожидала от нее услышать…

Роман откашливается и пристально смотрит на нее.

— Мы поженимся, когда будем готовы, мама.

Я даже не могу сказать мужчине, что люблю его, а она уже ждет, что мы пойдем под венец. Это просто идеально. Взгляд Романа встречается с моим, и я вижу, что он немного удивлен, когда снова смотрит на свою мать.

— Нет никакой спешки, — добавляет он.

— Не торопишься? — давит его мама. — Кэсси скоро ею станет. Вам не кажется, что пришло время вам обоим попытаться завести еще одного ребенка? И мне бы очень хотелось, чтобы ты сделал это, когда поженишься.

Моя челюсть отвисает еще сильнее. На этот раз Роман маскирует смех кашлем. Он наслаждается страхом, пробегающим по моим венам.

— Мама, не торопись. Как ты и сказала, Кэсси скоро ею станет. У нас много времени.

— Я просто хочу больше внуков, — грустно говорит Мария.

— Ты можешь выдать Тони замуж, — предлагает Роман. — Или Майкл.

— Как будто я могла заставить этих язычников жениться, — бормочет она. — Вы двое — моя единственная надежда.

— Хорошо, мама. Мы поняли.

Мария поворачивается ко мне, сжимая мои руки немного крепче.

— Ты намного сильнее, чем я могла когда-либо увидеть, Елена. И для меня будет честью видеть тебя моей невесткой, — шепчет она.

Ее руки еще раз сжимают мои, а затем она поднимается на ноги.

— Роман, — шепчу я, когда она уходит. — Мне кажется, или я только что получила одобрение твоей матери?

— Красный значок и яркая поддержка, — соглашается он, кивнув.

Затем он делает то, что меня удивляет. Он опускается на одно колено и с беспокойством смотрит на меня.

— То, что сказала моя мама… ты же знаешь, что здесь некуда торопиться, да? Сделаем все в твоем темпе. Мне действительно плевать.

Я улыбаюсь, кладя руки на его челюсть.

— Я знаю. И спасибо тебе за то, что ты такой замечательный.

— Спасибо, что ты моя, — отвечает он.

Ох, кого я шучу? Конечно, я люблю его. Я любила его гораздо дольше, чем когда-либо могла себе представить. И я буду любить его гораздо дольше. Говорят, дом там, где сердце, а у моего сердца всегда не было другого места, кроме него.

День Благодарения в доме Де Лука, который, я думаю, теперь является моим домом во всех смыслах этого слова, в лучшем случае хаотичен. И все это благодаря моему идиоту брату.