— В этом нет необходимости, — отвечает мама.

Я смотрю на Елену с мягкой улыбкой. По крайней мере, она попыталась. С моей мамой это может занять некоторое время, но мы доберемся до цели. Мы покидаем ее спальню и направляемся к моей. Я кладу Кэсси посередине нашей кровати.

— Она, должно быть, очень устала, — отмечает Елена. — Я не могу поверить, что она не просыпается. Хотя она, вероятно, не будет спать всю ночь. Нам определенно не удастся долго выспаться.

— Я не против, — говорю я ей, собираясь снять куртку и раздеться.

Она наблюдает за мной, ее выражение лица пылает жаром, когда я снимаю рубашку.

— Не слишком ли поздно отвезти ее в комнату Марии? — спрашивает она, провожая взглядом мою грудь.

— Поздно, — усмехаюсь я, протягивая ей чистую рубашку. — Переоденься в это, и тогда мы все сможем немного поспать.

Она дуется, но делает, как я прошу. Моя рубашка доходит ей до середины бедра, и при виде ее в моей одежде внутри вспыхивает собственничество. Елена ложится по другую сторону Кэсси. Без каких-либо колебаний я тянусь к ее руке, переплетая наши пальцы.

— Я наконец-то узнал второе имя Кэсси, — говорю я тихо.

— Ах, да? И какое?

— Катерина, — говорю я ей. — Это кажется правильным.

— Кассиопея Катерина Де Лука, — повторяет Елена. Она дарит мне мягкую улыбку.

— Это довольно большой шаг. Хотя это идеально. Я люблю это.

И я люблю тебя.

Хотя я не говорю этих слов. Я почти уверен, что если бы я это сделал, это бы ее отпугнуло. Я дам ей столько времени, сколько ей нужно, оставаясь рядом с ней. Я не сомневаюсь, что нам всегда суждено было быть вместе. Теперь все, что мне нужно сделать, это подождать, пока Елена это поймет.

Глава 27

Елена.

Мои бедра в руках Романа, и я медленно катаюсь на нем, провожая пальцами вверх и вниз по его шее. Его взгляд потемнел от похоти, он крепко схватил меня, прижимая к себе, когда я скатываюсь по его стволу. Каждый раз, когда он внутри меня, я чувствую себя как впервые. Кажется невероятным, что независимо от того, сколько раз мы занимаемся сексом, ему удается вызывать те же невероятные эмоции, что и раньше.

Я протягиваю руку, чтобы вытереть пот с его лба. Роман выгибает бедра, ударяя меня под таким углом, что мы оба стонем.

— Черт, — шепчет он.

Он слегка приподнимает меня, прежде чем потянуть вниз для следующего толчка. Я падаю вперед, заглушая стоны ему в шею. Роман, похоже, больше не позволяет мне руководить. Он неумолимо надвигается вверх, трахая меня достаточно сильно, чтобы я закричала. Но я этого не делаю. Потому что у нас в гостиной есть ребенок и тетя, которая определенно знает, что мы делаем, и была достаточно любезна, чтобы забрать нашу дочь и предоставить нам столь необходимое пространство.

Роман целует меня в губы и тихо шепчет:

— Кончи за мной, волчонок.

Его голос подстегивает меня, идеальный спусковой крючок для взрыва. Я чувствую себя бескостной и совершенно сытой, когда падаю на него и делаю легкие прерывистые вдохи. Он не сильно отстает от меня.

— Елена, — стонет он, тоже подходя.

Как только я начинаю глубоко дышать, я целую Романа в щеку и слезаю с него.

— Мне нужно принять душ, — сообщаю я ему.

— Возьми меня с собой, — предлагает он.

Мои глаза сужаются.

— Нет, если ты пойдешь туда со мной, мы пробудем там в течение следующего часа. А у меня просто нет на это времени.

— Ладно, — говорит он, издавая раздраженное раздражение.

Я ухмыляюсь, направляясь в ванную. Двадцать минут спустя я только что приняла душ, одета и готова к работе. Роман натягивает боксеры и рубашку, прежде чем последовать за мной за дверь. Киара смотрит телешоу на невероятной громкости. Она отказывается, когда замечает наше присутствие.

— Я вижу, ты закончила, — говорит она с озорной улыбкой.

— В этом действительно не было необходимости, Ки, — заявляю я, указывая на телевизор.

— Я решаю, что необходимо. Кто знает, что я услышу из этой комнаты, — говорит она, резко вздрагивая.

Не желая вдаваться в подробности, я тянусь к Кэсси. Она хихикает, когда я поднимаю ее и подбрасываю в воздух, только один раз, потому что ее отец помешан на контроле и легко пугается. Моему любимому ребенку уже больше четырех месяцев, и он быстро растет. И хотя мне немного грустно, я также чертовски благодарна, что она такая здоровая.

— Привет, детка, — говорю я тихо.

Она тянется к моему лицу своими крошечными ручками. Ее руки такие мягкие. Подержав ее еще несколько секунд, я передаю ее отцу, который наблюдал за нами с загадочным выражением лица. Однако его лицо смягчается, когда она оказывается в его объятиях. Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы посмотреть на лицо Кэсси.

— Маме нужно куда-то пойти. А папа подвезет тебя с твоей тетей, — говорю я ей. Она улыбается, как будто понимает. Затем я смотрю на ее отца. — Увидимся?

— Да, я заеду за тобой, когда ты закончишь.

Он быстро целует меня в губы, а после я поворачиваюсь к последнему человеку в комнате. Киара смотрит на нас с отвращением.

— Вы трое настолько чертовски идеальны, что это немного тошнотворно, — вздыхает она.

Я смеюсь. Роман закатывает глаза.

— Увидимся позже, Ки, — говорю я своей лучшей подруге.

Она машет мне рукой, явно отказываясь, и откидывается на спинку дивана, чтобы продолжить свое шоу. Взглянув на них в последний раз, я направляюсь к двери.

Удивительно, но Тони уже ждет меня в машине внизу.

Я выгибаю бровь, как только сажусь внутри.

— С каких это пор ты такой пунктуальный?

— Я всегда пунктуален, — отвечает он.

У меня вертится на языке назвать как минимум три случая, доказывающих, что это не так, но я все это отбрасываю. Мы находимся на пути примирения; мне было бы лучше не вступать в драку.

— Конечно. Дурочка я. Ты отлично умеешь приходить в места вовремя, Тони. Лучший.

Его карие глаза сузились.

— Сарказм не очень ценится, — говорит он, хотя я замечаю легкую улыбку на его губах.

Мы больше ничего не говорим, когда он заводит машину, везя нас к нашему семейному дому. Мой отец позвонил нам обоим и попросил пообедать с нами. Я в равной степени нервничаю и надеюсь. Я не видела его несколько недель. Роман сказал мне дать ему время, и я именно это и сделала.

Когда мы подъезжаем к дому, Тони выключает зажигание, но никто из нас не выходит. Я смотрю на него, желая, чтобы напряженное напряжение между нами рассеялось.

— Прежде чем мы войдем туда, я решил, что нам нужно сначала поговорить, — грубо говорит он.

Я киваю, мой рот сжимается в тонкую линию. Хотя его действия намекали на его прощение, на самом деле он не сказал этого слова. Думаю, сейчас самое время.

— Я начну с этого, Елена, — говорит он, пристально глядя на меня. — Я считал тебя своей личной ответственностью с того дня, как ты родилась. Никто меня об этом не просил, и хотя от меня, как от твоего старшего брата, технически этого ожидают, все, что я когда-либо делал, — это защищал тебя.

У меня сжимается грудь.

— Я знаю, — говорю я с резким вздохом. Я не сомневаюсь, что Тони сделает для меня все что угодно.

— Действительно? Потому что, когда ты нуждалась во мне больше всего, ты не пришла ко мне. Ты даже не подумала, что я буду рядом с тобой.

Никакие извинения в мире не исправят то, что я сделала, хорошо, поэтому я молчу. Я не говорю ни слова, позволяя ему продолжать говорить свою правду.

— Я больше не злюсь. Я просто чувствую себя чертовски опустошенным. Ненавижу, что поставил тебя в такое положение, когда ты почувствовала, что не можешь мне доверять.

— Нет, Тони, — качаю я головой. — Я доверяю тебе. Больше чем кому-либо. Но ты оказался в таком же сложном положении, как и Роман. Он нуждался в тебе.

Он выдыхает, и я вижу понимание, запечатленное в его чертах.

— Мне жаль, что я сказал, что ты мертва для меня. Для меня ты никогда не умрешь.

— Я знаю, брателло, — тепло говорю я. — Но я больше не твоя защита. Ты должен жить своей жизнью, Тони. Без ожиданий, без беспокойства. Теперь я могу позаботиться о себе.