— Это действительно хорошо. Я так рада это слышать, — говорю я, с энтузиазмом кивая.
Он выгибает бровь.
— Почему это хорошо?
Я тихо вдыхаю, прежде чем выпалить слова, над которыми работала с момента его прибытия.
— Роман, у нас есть общий ребенок. Я беременна… или, по крайней мере, я… я была, — заикаюсь я, мое сердце колотится в груди.
Я планировала сказать ему спокойно, но, думаю, придется сделать так.
Роман напрягается. Его глаза на секунду изучают мое лицо, прежде чем он смеется.
— Очень смешно, волчонок, — говорит он, проводя рукой по волосам.
— Нет, Роман, я серьезно. У меня родился ребенок.
Его темно-карие глаза останавливаются на мне.
— Забавно, — невозмутимо говорит он.
Я внутренне стону, поднимаясь на ноги. Я начинаю ходить перед ним. Он наблюдает спокойно, на его лице отчетливо прослеживается тревога.
— У нас был секс в прошлом году.
— Я помню, — говорит он, снова скрещивая руки на груди. — Твоя точка зрения?
— Я хочу сказать, что это привело к рождению ребенка. Я была беременна. А потом я родила.
Роман моргает. Медленно. Было бы смешно, если бы мне не было так страшно.
— Именно поэтому я переехала на год в Лондон, — мягко объясняю я. — Я была беременна, и мне пришлось скрывать это от тебя, от всех. И мне очень жаль, что я это сделала. Я пыталась поступить правильно. Я подумала, что будет полезно, если я останусь в стороне на год. Так я и сделала. Я уехала и родила ребенка. Это девочка. Ее зовут…
— Заткнись, — ледяным тоном говорит Роман.
Мой рот закрывается. Выражение его лица гораздо мрачнее, чем я когда-либо видела. Я смотрю, как он медленно поднимается на ноги.
— Елена, ты сейчас кажешься чертовски расстроенной. Какого черта ты несешь?
— У тебя, у тебя есть ребенок. Маленькая девочка, — говорю я с колотящимся сердцем.
Он издает резкий смешок.
— Это вздор. Ты ни за что не забеременела, и вместо того, чтобы сказать мне, ты решила перебраться через океан!
— Я могу объяснить…
— Нет! Я устал это слушать, — говорит он, явно рассерженный.
— Роман, я…
— Просто перестань, ладно?! Черт возьми, остановись.
Он прерывисто вздыхает и, последний раз взглянув на меня, уходит, покидая квартиру. Как только он ушел, я падаю на диван. Моя голова обхватывается руками, а глаза наполняются слезами.
— Ну, все прошло очень плохо, — говорю я себе.
От нечего делать я пишу Киаре и прошу ее прийти домой с моим ребенком. Она приходит в квартиру с обеспокоенным выражением лица, особенно когда осознает тот факт, что его здесь нет.
— Где Роман?
— Он ушел, — категорически отвечаю я, забирая Кэсси из ее рук.
Она уже проснулась с очаровательно счастливым выражением лица. Я несу ее на диван и сажусь, издавая тихие воркующие звуки. Ее щеки покраснели, а короткие темные волосы слегка растрепаны. Она самое прекрасное существо, которое я когда-либо видела.
— Что случилось? — спрашивает Киара, все еще стоя у двери. — Ты ему не сказала?
Я издал резкий смешок. — Я сказала ему.
— А что потом?
— И ничего, Ки. Он мне не поверил. Я пыталась с ним поговорить, но он просто ушел.
— Это… — Киара замолкает.
Я просто вздыхаю, прежде чем обратить внимание на комочек радости в своих руках. Ее карие глаза практически блестят, когда она смотрит на меня.
— Я так тебя люблю, — дышу я, прижимая ее ближе к груди.
Больше, чем что-либо еще в мире.
Глава 18
Роман.
Мой кулак врезается ему в лицо, и парень отлетает назад. Он выпрямляется, прежде чем упасть на пол, стиснув челюсти.
— Полегче, дон, — говорит Тони слева от меня.
— Если ты видишь, что на тебя летит кулак, ты должен, черт возьми, увернуться! Разве я не ясно выразился? — кричу я.
Вокруг меня около двадцати человек, образующих широкий круг, в центре которого я стою. Мы находимся в одном из моих зданий, своего рода тренировочном центре для свежей крови. Большинству мужчин и нескольким женщинам от восемнадцати до двадцати одного года — детям, которым некуда обратиться, кроме преступного мира. Мой отец всегда любил их вербовать, обучать, помогать им зарабатывать себе на жизнь. Все, что он просил взамен, — это преданность семье и стремление сражаться за нас, если и когда это будет необходимо. Я продолжил традицию.
Вскоре после этого все они разбиваются на группы и тренируются в рукопашном бою. Я отхожу и направляюсь к холодильнику, чтобы взять бутылку воды. Тони следует за мной. Он прислоняется к стене.
— Ты в порядке, Роман? Ты ведешь себя странно со вчерашнего вечера.
— Я в порядке, — выдавливаю я.
— Действительно? — он тянет. — С того места, где я стою, похоже, что ты в плохом настроении. У кого твои трусики перевернуты?
Твоя чертова сестра! Я хочу кричать. Но я сжимаю челюсти и отвожу взгляд. После ухода от Елены и этого безумно странного разговора я пошел к себе домой и тут же заперся в своей комнате. Остаток ночи я провел, чередуя отрицание и неизбежную ярость. Сегодня утром я проснулся с еще большей склонностью к отрицанию.
Потому что, черт возьми, не может быть, чтобы она родила ребенка и не сказала мне об этом. Это нелепо.
Тем не менее, я весь день был раздражен, раздражался по малейшим вещам. Конечно, Тони заметил, и, конечно же, у него есть вопросы.
— Я в порядке, Тони. Просто плохой день и все. Я расстроен, что сделка с Гейтсом не состоялась.
Он изучает меня секунду, прежде чем кивнуть, поверив мне. — Все будет хорошо, чувак. Я уверен, что в конце концов они выберут головы из облаков. Если они этого не сделают, мы можем просто снести им головы.
— Очаровательно, — бормочу я сухо.
Он посмеивается, прежде чем хлопнуть меня по спине и подойти к одной из групп, показывая парню, как душить кого-то сзади. Остальная часть тренировки проходит как в тумане. Я направляюсь домой, когда получаю сообщение.
Нам нужно поговорить.
На этот раз письмо не от Елены, а от ее лучшей подруги. Я роняю телефон, совершенно игнорируя сообщение, но телефон снова звонит. И опять.
— Ради всего святого, — простонаю я, тянусь к телефону. Я останавливаюсь на обочине, останавливая машину, чтобы прочитать сообщения Киары.
Я сейчас чертовски серьезно, Роман. Мне нужно поговорить с тобой.
Приезжай сюда сейчас же. Я в кафе на Оушен-авеню.
Я стиснул зубы, обдумывая ее просьбу. Я не сомневаюсь, что она хочет поговорить со мной о безумном заявлении Елены. И хотя мне было бы очень спокойно не участвовать в разговоре, я не могу игнорировать его вечно. Что-то происходит, и я чертовски уверен, что выясню, что именно.
Я уже в пути.
Я отвечаю, завожу машину и направляюсь в Бруклин.
Киара сидела в кабинке, когда я пришёл в кафе. Ее черные волосы намного короче, чем я помню. Теперь они доходят до подбородка и обрамляет ее лицо. Она выгибает бровь, когда я продолжаю стоять, и после секундного колебания я проскальзываю в кабинку перед ней.
— Привет, Роман, — начинает она.
— Не говори мне «привет, Роман». Что ты можешь рассказать мне о том дерьме, о котором вчера говорила Елена? — говорю я, переходя прямо к делу.
Глаза Киары ненадолго закрываются, и она делает успокаивающий вдох. — Ты знаешь, она бы убила меня, если бы узнала, что я связалась с тобой. Вчера она была очень расстроена.
Я издеваюсь. — Она рассказала мне о ребенке, о существовании которого я понятия не имел, и это она расстроилась?
— Итак, ты согласен, что у тебя есть ребенок.
— Черт возьми, нет.
Киара вздыхает.
— Это тяжело для тебя. И я обещаю, я это понимаю. Но Елене тоже тяжело. Ей было трудно набраться смелости и сказать тебе. Она ожидала, что ты рассердишься, она ожидала осуждения. Чего она не ожидала, так это того, что ты ушел от нее, игнорируя ее.
Я издал хриплый смешок.
— Что, черт возьми, я должен был делать? Обнять ее?
