– Привет. Может, я не туда пришла. Оз сказал…

– Оз заговорил?

– Вынужденно.

Дефне кивает, понимая, что я имею в виду.

– Я должна встретиться с кем-то из гроссмейстеров и…

– Это я.

– О, – чувствую, как вспыхивают щеки. – Я… я прошу прощения. Я не думала, что ты…

Гроссмейстер. Краснею еще сильнее. Почему я не подумала об этом? Потому что она круто выглядит? Куча крутых людей играет в шахматы – я вот не ботаник из подростковой комедии девяностых. Потому что она здесь главная? Шахматным клубом должен управлять шахматист. Потому что я никогда о ней не слышала? Не то чтобы у нас в ванной завалялись свежие выпуски «Ежемесячного шахматного обзора». Потому что она женщина? В мире полно женщин-гроссмейстеров.

Боже, вот что Истон имеет в виду, когда говорит о внутренней мизогинии?

– Ты в порядке? – спрашивает Дефне.

– О. Да.

– Выглядишь, будто у тебя в голове сейчас идет довольно напряженный монолог. Страшно прерывать.

– Я… – чешу лоб и сажусь на стул напротив, – у меня всегда идут напряженные внутренние монологи. Но я научилась переключаться.

– Это хорошо! Как проходят первые дни?

– Отлично.

Какое-то время она изучает меня. Сегодня она сделала себе стрелки и надела на предплечье браслет в виде скорпиона.

– Давай заново. Как проходят первые дни?

– Отлично!

Она продолжает пялиться.

– Нет, правда. Отлично, клянусь.

– У тебя все на лице написано. Нам придется поработать над этим перед началом соревнований.

Я хмурюсь:

– Почему ты думаешь, что…

– Если тебя что-то не устраивает в твоей системе тренировок, ты должна мне сказать.

– Все в порядке. Я много читаю по списку, который ты мне дала, изучаю шахматный движок[18]. Это весело.

– Но?

Из меня вырывается смешок.

– Нет никакого «но».

– Но?

Я трясу головой:

– Ничего, честное слово.

Дефне все еще пристально смотрит на меня, будто я тщетно пытаюсь спрятать от нее чье-то убийство, и слышу себя со стороны:

– Просто…

– Просто?

– Просто…

Внутренний голос вопит не говорить ей: «Если скажешь, то это значит, тебе не все равно. А это не так. Делай все спустя рукава, Мэл. Ты сможешь».

– Просто… Если все эти книги должны помочь мне улучшить навыки, то не уверена, что это работает.

Выражение лица Дефне не так легко считывается, как раньше. Не знаю почему – то ли часть меня жаждет ее одобрения, то ли другая часть жаждет ее денег, – я тут же в панике отступаю:

– Уверена, ты знаешь, что делаешь! Учеба – это важно: читать о старых партиях, разбирать дебюты. Но теория без практики…

Я выкручиваю себе руки под столом. Дефне смотрит на меня долго и безотрывно, прежде чем улыбается и пожимает плечами.

– Ладно, – говорит она.

– Ладно?

– Давай сыграем!

Она пододвигает шахматный набор и ставит его между нами – белые с моей стороны. Потом поправляет фигуры и жестом приглашает меня начать.

– Сегодня без часов, хорошо?

– О… хорошо.

Вначале я чувствую отголоски приятного волнения. Читать про шахматы и не играть в них было серьезным испытанием, все равно что повесить передо мной морковку на веревочке. Теперь она наконец моя, и я могу с удовольствием ее погрызть. Правда же?

Нет. Вскоре я понимаю, что эта партия непохожа на ту, что была у меня с Сойером. До меня не сразу доходит, в чем разница, но по прошествии получаса, когда все фигуры расставлены и игра идет своим чередом, я понимаю, чего не хватает.

Между мной и Сойером было особенное напряжение. Резкий, быстрый танец, состоявший из агрессивных атак, продуманных ловушек, навязчивых мыслей, что тебя вот-вот перехитрят. А эта игра… ничего общего. Я пытаюсь как-то разнообразить партию, проявляя инициативу и обостряя игру, чтобы Дефне не могла игнорировать мои угрозы, но… Что ж. Она меня игнорирует. Защищает свои фигуры, охраняет короля и в каком-то смысле бесцельно передвигает фигуры. На этом все.

На сорок пятой минуте я пытаюсь совершить внезапное нападение. Мне так сильно хочется пробить ее защиту, что из-за опрометчивости теряю слона. Желудок сжимается от скуки и страха одновременно, и какое-то время я стараюсь играть осторожно, но… нет. Что-то должно случиться. Ее конь, например. Он окружен, ему нужно защищать слишком много других фигур. Если я пойду ладьей…

Блин. Дефне съедает мою пешку. У меня осталось всего две фигуры.

– Ничья?

Я поднимаю глаза. Она предлагает мне ничью? Ни за что на свете. Я напрягаюсь, не отягощая себя ответом, и вновь пытаюсь атаковать. Уже поздно. Если я не попаду на следующий поезд, то вернусь домой позже обычного и Дарси с мамой будут расстроены. Сабрине-то все равно, но…

– Шах.

Королева Дефне угрожает моему королю. Черт. Я так увлеклась своим нападением, что все пропустила. Но все еще можно…

– Думаю, что на этом лучше закончить, – говорит она, улыбаясь мне своей фирменной улыбкой – искренней, доброй, довольной, без следа самолюбования, хотя мы обе знаем, что она сыграла лучше. – Примерно понятно.

Я моргаю, не очень понимая, о чем она.

– Понятно?

– Что сейчас произошло, Мэллори?

– Я… я не знаю. Мы играли. Но ты… ну, без обид, ты особенно ничего не делала. Ты играла…

– Осторожно.

– Что?

– Я не рисковала. Была благоразумна. Даже когда у меня была возможность получить преимущество, не меняла ход игры. Я защищалась. Это смутило тебя, затем расстроило, потом ты начала делать самые простые ошибки, потому что тебе стало скучно, – она указывает на доску. – Все это просто для меня, потому что я выросла на классическом шахматном образовании. А теперь ты играешь гораздо лучше меня…

Я усмехаюсь:

– Очевидно, что я не…

– Позволь мне выразиться иначе: у тебя больше таланта. Я видела видеозаписи твоих игр. Твои инстинкты во время атаки просто невероятные. Это напоминает мне о… – Она мотает головой с задумчивой улыбкой. – О старом друге. Но есть основы, которые должны знать все топ-игроки. И если ты не выучишь их, любой оппонент с хорошей базой легко использует твои пробелы против тебя. И в итоге вы не дойдете до тех моментов, когда пригодится твой талант.

Я пытаюсь переварить то, что сказала Дефне. Затем медленно киваю. Внезапно мне кажется, что я сильно отстаю. Будто впустую потратила последние четыре года. Что…

Нет. Это было мое решение. Лучшее решение. И кстати, отстаю я в гонке за чем?

– Твой возраст тут не помогает, – добавляет она.

Я напрягаюсь:

– Мне восемнадцать лет и четыре месяца.

– Большинство профессионалов начинают гораздо раньше.

– Я играю с восьми лет.

– Да, но твой перерыв? Ничего хорошего. Я хочу сказать, что это, – она обводит рукой стол, – было удивительно легко для меня.

Чувствую, как краснеют мои щеки. Сглатываю и ощущаю какой-то прогорклый привкус во рту, внезапно вспоминая, как ненавижу проигрывать.

Очень. Сильно.

– Что мне делать?

– Думала, никогда не спросишь. Будешь заниматься… – Она ухмыляется и достает листок бумаги из своего заднего кармана, а затем протягивает мне. Я раскрываю его. – Этим.

– Это расписание, которое ты дала мне в понедельник.

– Ага. Я случайно распечатала два экземпляра. Рада, что пригодились… Ненавижу тратить бумагу. В любом случае мы приведем тебя в форму за рекордные сроки. Но это случится, только если ты будешь строго выполнять предписания. И мы проверим, чему ты научилась, чтобы убедиться, что ты на верном пути.

Превосходно. Меня будут контролировать.

Я вновь смотрю на расписание – на все эти вещи, которые должна делать в течение года. Вспоминаю о своем плане не прикладывать слишком много сил. О сомнительном любовном выборе Фермины. О том, как Дефне улыбается мне – с ожиданием и поддержкой.

Я хочу вернуться к себе за стол. Но лишь вздыхаю и киваю в знак согласия.