Сведения у меня довольно скудные, больше практического, чем теоретического плана, но, думаю, это лучше, чем ничего. Также мы начали переписывать книги по искусству. Тоже нужная вещь! Местные художники и скульпторы крайне догматичны, рисуют и ваяют то же, что и их предки, не отходя от канона. Может быть, в будущем благодаря этим знаниям удастся их перевоспитать. Заодно и сам немного пополню знания.

Ход 41

Прошло 594 года.

Ожидаемо, я встал по сигналу тревоги. Тяжелое время — мы ведем войну на два фронта.

Оказалось, пришли сведения о ходе войны с канаками.

Совет направил вниз по Аре как катапульты, так и подкрепления в виде копейщиков, мечников и лучников. Небольшие отряды конницы были брошены своим ходом через пампасы Ары. Возглавили армию опытные стратеги, которых я видел на Совете.

Вскоре по поступлении наших подкреплений прошел первый бой с канаками. Их войска вышли из лагеря и выстроились в боевой порядок. Наши не покидали лагерь, поскольку катапульты, приплывшие с подкреплениями, еще не были собраны и опробованы. Простояв в фаланге весь день под палящим солнцем, канаки стали возвращаться в лагерь, и тут их внезапно атаковала наша верблюжья кавалерия.

Хотя у нас было лишь 2 эскадрона улапов, внезапность сделала свое дело — не видевшие дромадеров войска канаков начали спешно эвакуироваться в лагерь, понеся заметные потери.

На следующий день канаки вновь выстроились и начали подступать к нашему лагерю. Поскольку мы сумели уже собрать катапульты, стратеги решили дать бой.

Фаланга канаков наступала в центре, с одного фланга были лучники, с другого– метатели дротиков, а мечники у них были в резерве.

Мои стратеги выстроили фалангу копейщиков, держа во второй линии катапульты. Когда две линии сблизились и копья вонзились в щиты, так что две фаланги, казалось, связали друг друга, наши катапульты открыли огонь. Камни раскалывали вражеские щиты и головы, а ассигаи довершали дело. Правда, прислуга катапульт сильно страдала от вражеских копьеметателей и лучников, но и отвечали они более чем убедительно, направив на противника град тяжеленных камней.

На левом фланге получилось так, что наша фаланга отступила, не в силах сдержать напор врага, и катапульты оказались в рядах противника. Но при этом ряды врага смешались — корпуса катапульт не позволяли им наступать в правильном порядке. Отряд ахайров, удачно брошенный в бой на этом участке, здорово пустил кровь канакам — бросая длинные копья, те вынужденно отступили под защиту мечников.

В итоге мы все же выиграли тот бой.

Оценив этот опыт, стратеги приказали делать бамбуковые «ежи» и выставлять их перед нашим передним краем. Враг был вынужден обходить эти ежи, чтобы сблизиться с нами, при этом его строй нарушался. Пока они убирали эти препятствия, их обстреливали наши катапульты, да так интенсивно, что потери вынуждали их отступить иногда еще до прямого столкновения.

Два эскадрона улапов, переброшенные мною для войны с канаками, не сыграли особой роли в этом бою. Зато при разведке и преследовании бегущих они оказались крайне полезны. Подвижные отряды легкой дромадерии прекрасно действовали также против вражеских фуражиров, истребляя их и быстро отступая при угрозе удара тяжелой пехоты канаков. Незнакомые с верблюдами канаки несли заметные потери от наших всадников, хотя причинить существенный ущерб их фаланге они, конечно же, не могли. К сожалению, верблюды плохо переносят влажный климат побережья — начался падеж, и улапов пришлось выводить с театра боевых действий обратно в их полупустыни.

Так или иначе, победу следовало одержать не только на суше, но и на море. Иначе постоянный подвоз войск канаками был неостановим.

Морские бои оказались крайне сложными — все-таки канаки обладали гораздо большим опытом мореходства, чем мы. Но несколько военных хитростей помогли нам.

У нас было уже около 200 судов — как построенных нами в Суфанге, так и приобретенных в Шан. Они были разной конструкции и качества. Были корабли транспортного типа, тяжеловесные и неторопливые, были и более подвижные галеры с несколькими рядами весел, снабженные тараном.

Разбирая ситуацию, я увидел, что часть наших судов, не снабженная таранами, не может быть эффективной в бою. Я приказал поместить на эти корабли отборных воинов — ахайров или сайонов. На корабли также поместили канаты с кошками и багры.

Когда вражеский корабль нападал на такое наше «пехотное» судно и пробивал его тараном, воины хладнокровно закидывали его баграми и кошками, притягивая корабли друг к другу. Затем они атаковали врага и шли на абордаж. Перерезав небольшой отряд вражеской морской пехоты, они заставляли гребцов выполнять их указания. Свой корабль, поврежденный тараном, при этом топился, но захватывался отличный вражеский корабль. Так мы оборудовали 40 судов.

Еще около 100 кораблей было оснащено тараном и вполне пригодно для маневренного боя. Им дали капитанов — ляо, умевших наносить удары тараном в борт врага, или, проплывая рядом, ломать его весла.

Часть тяжелых судов оснастили катапультами для забрасывания врага каменными ядрами. На близкой дистанции это имело большой эффект, особенно когда враги стояли скучившись.

После ряда тренировок, собрав флот, мы начали атаковать корабли снабжения канаков и захватили 23 штуки, потопив еще 14. Рано или поздно канаки должны были выслать свой флот, чтобы расчистить море. И через 2 месяца мы получили сведения о подходе вражеской эскадры.

Мы составили план боя. Вперед послали 40 кораблей с пехотой. 100 ударных кораблей послали следом, так чтобы они только могли видеть первую группу, причем мачты с них были сняты.

Вражеский флот, увидев наш и насчитав по мачтам 40 судов, пошел в атаку. Начался тяжелейший бой. Наша морская пехота сражалась отчаянно; выбив врага на одном корабле, они атаковали другой, переходя с судна на судно. Непривычные к рукопашному бою вражеские моряки не могли им противостоять.

Тем временем наш 2-й эшелон спешно подходил к месту боя. Разойдясь широким полукругом, ударные галеры начали таранить врага в борта. Это решило исход битвы — враг бежал.

Мы потеряли 26 судов, захватив 54 вражеских и примерно столько же потопив. Канаки итого недосчитались около сотни кораблей.

Таким образом, мы лишили неприятеля пути подвоза продовольствия к городам. Вскоре в армии канаков начался голод. Теперь вражеская армия была вынуждена снять осаду и отступить в горы, судорожными фуражировками пытаясь прокормить себя.

Бедственное положение армии заставило царицу канаков искать мира. Вскоре в наш лагерь прибыло посольство канаков. У нас уже были готовы переводчики, и у канаков, как оказалось, тоже.

Итак, мир был заключен на следующих условиях. Спорные города остались за мной, как и побережье в 30 фарсангов в обе стороны от них. Никто другой не мог строить там города.

Плавание разрешалось свободно для всех торговых судов во всех направлениях. Военные суда должны были получать разрешение на проход. Можно было свободно исследовать все побережье, составлять карты, мерить глубины и прочее.

Также я хотел, чтобы у торговцев был полный доступ во всех трех странах. Однако тут обе барышни вдруг заартачились. Им, видимо, очень не хотелось допускать в свою страну иностранцев.

В итоге решили, что города Суфанг и Ма-рао станут доступны всем, а торговцы из них могут торговать везде, а вот торговцы других городов не имеют права доступа на чужую территорию.

Мир с канаками, конечно, противоречил ранее заключенному договору с Шан. Мы должны были отдать города им, да и на побережье не могли претендовать. Думаю, что вскоре я увижу послов Шан, а за ними, может быть, и их солдат.

Засыпая в стасисе я думал — а почему я вообще заключил такой странный, в общем-то договор, совершенно для меня невыгодный? Ответ: я не думал о выгоде. Я просто хотел наладить отношения с коллегой-бессмертным. А другая сторона думала иначе. В общем, я сел играть в шахматы, а со мной сыграли в покер.