На людей иногда действуют самые неожиданные и странные аргументы, тогда как логика и здравый смысл ничего не могут поделать и трусливо сбегают из сознания. И в этот раз, странное пятно на моей коже, которое могло бы быть чем угодно — следом от ожога, от сведенной татуировки, а вообще чем то случайным — произвело на собравшихся сильнейшее впечатление и заставило верить моим словам. Симмуриды были признаны виновными.

Как только исход стал ясен, я отправился на Лаон, обратно в стасис. Здесь меня догнало сообщение о том, что заговорщики — Амафет, Зои, ее сын Констанс-Сатиен –казнены путем закапывания в землю.

Ну просто прекрасное завершение чудесной сессии! Ребенка, который мне ничего не сделал, закопали в землю вместе с матерью! На мерзавца Амафета мне плевать — именно он все это придумал — а вот смерь ребенка… Похоже моя личная коллекция призраков пополнилась еще двумя привидениями. Будет кому развлекать меня в капсуле!

Но Зои… Почему она сделала это? Хотела ли она подставить меня изначально или ее заставили родственники, узнав про удобный случай? Наверное, я никогда не узнаю об этом.

— Маррон, — спросил я авура. Скажи… это был заранее спланированный заговор? Они все продумали заранее или действовали по обстановке?

Маррон, видимо, понял мой вопрос.

— Та женщина… она не хотела этого. Она не планировала заранее ничего подобного. Амафет заставил ее. Рабы Семмуридов под пытками рассказали, что Амафет и зачал ей ребенка — никому другому этого не доверили, чтобы сохранить все в тайне.

Вот как. Импровизация, значит.

— И еще, ваше святейшество. Вам не стоило вести себя с этими людьми так панибратски. Они не поняли вашего доброго отношения и решили, что могут позволить себе любые авантюры.

Импровизация. Спровоцированная мною. Да что же такое, что не сделаю — все плохо. Отгородился от людей — жрецы узурпировали власть. Решил стать ближе к людям — пожалуйста, в родню лезут. Как там говорил этот сукин сын — «готовы держать меч и скипетр»… Да они на все были готовы, сволочи!

Нечасто я отправлялся в капсулу со столь скверным настроением. Все не то, чем кажется…

Ход 32

Прошло 532 года

Беспокойная история с заговором Семмуридов здорово выбила меня из колеи. А ведь я давно хотел заняться образованием. Давно уже я думал о том, что хотя бы горожане должны быть грамотными, что позволит им становиться торговцами, политиками, жрецами, офицерами, учеными — особенно — учеными! не замыкаясь в рамках наследственной профессии и предопределения судьбы.

В этот раз, разделавшись с рутинными вопросами, я решил заняться образованием и наукой вплотную.

Мои попытки адаптировать письменность эсперанто к языку адаже оказались лишь ограниченно успешными. Постепенным языком образованных людей оставался интерэсперанто, сохранивший свою грамматику, но получивший множество новых слов из языков адаже, исаваров, скиров и других народностей страны. Это позволяло сохранять связность политического и культурного пространства Миттанского союза, но ограничивала возможность получения образования — прежде чем выучиться грамоте, молодым людям приходилось учить другой язык.

Школы начали открываться повсюду в городах Союза еще столетием ранее. Это были настоящие «лавки грамотности». Обычно там был один учитель, не имевший никаких дипломов, сертификатов и т.д. Он учил читать и писать, заставлял наизусть учить некоторые самые важные законы, песни, религиозные гимны, стихи, и даже некоторые пьесы. Стоило это удовольствие сравнительно недорого и грамотность начала широко распространяться. Обучение в школе открывало путь в торговлю, на муниципальные должности в управлении городом и командирские — в армии, и, разумеется, в политику.

В лавке учителя, на скамьях из бамбука, ученики сначала учили буквы, потом складывали их в слоги, потом из слогов учились складывать слова, а затем — и предложения. Письму учились первоначально на дешевых глиняных табличках, затем переходили на бумагу, перенятую из Шан. Арифметику начинали со счета на пальцах, потом — на счетах, и лишь в конце начинали считать в письменном виде, изучая сложение, вычитание, умножение и деление. Ленивые получали телесные наказания разной тяжести.

Подростки из обеспеченных семей могли позволить себе более полное образование — их учили игре на флейте, публичным выступлениям, стихам и поэмам. Целью этого образования, как я понял — подготовить юношу к политической карьере, к роли судебного оратора или офицера. Они для этого, в основном, писали сочинения на заданные учителем темы — о природе богов, о славе древних героев, о походах против оруталлов или канаков (про войны с гезитами все молчали — обсуждать это было нежелательно, ведь мы теперь состояли в одном союзе), а иногда — и о природных явлениях, математических правилах, физических законах. Обучают также танцам, музыке, основам живописи и скульптуры.

Быть образованным в Миттании престижно. Интересно, что в некоторых богатых городах детей из бедных, но уважаемых семей стали обучать за общественный счет, выплачивая учителям плату за обучение из городских средств. В Митте даже появилась постоянная городская школа с несколькими учителями, разделившими предметы между собою.

Размышляя, чем я могу помочь такому, несомненно, полезному делу, я обратил внимание на недостаток книг для обучения. Было решено сделать специальное учреждение — библиотеку, где школьные учителя могли брать нужные книги под залог. Каждый учитель передал в библиотеку по одной своей книге. Взамен они получили право по очереди брать книги на время — те, что нужны для предметов, которые изучались в это время.

Для удешевления книг я приказал применить книгопечатание. Несколько трактатов по грамматике, риторике, геометрии и арифметике были вырезаны на деревянных досках. На доски наносили краску и прессом выдавливали текст на пергаменте. Так удалось несколько удешевить производство книг, хотя они все равно были недешевы — и пергамент и вырезание досок для печати были очень дорогими.

Библиотека. Я все чаще думал об этой штуке. Почти забытые в 21 веке, они столетиями были важнейшим источником знаний. Книги были дороги и редки, возможность читать считалась привилегией. Все, как сейчас.

Последние события еще раз подчеркнули хрупкость бессмертной жизни. Я могу отправиться к праотцам в любой момент. А в капсуле хранится море информации, которую без меня никто не прочитает. К сожалению, на сегодняшний день 99,9% этих знаний бесполезны. Но в будущем все изменится.

В научно-популярных фильмах есть немало полезных сведений, если покопаться. Скажем, фильм про развитие авиации. Там много моделей самолетов, они видны с разных ракурсов. Конечно, построить самолет, посмотрев это фильм — не получится. Нет сведений о конкретном профиле крыла, нет данных о материалах, прочностных параметрах планера, никаких намеков о том, как сделать двигатель. Но — общая форма самолета видна, и это уже большое дело. Самое главное — понятно, что аппарат тяжелее воздуха вообще можно поострить, и он будет успешно летать. То же самое — про автомобили. И про вертолеты, поезда, ракеты, солнечнее панели, ГЭС, небоскребы, мосты — это только для меня обыденные вещи, а для местных это кладезь знаний, они и не подозревают что такое возможно! А когда узнают — будут стремиться к этому, понимая, хотя бы, что это возможно сделать, и как это выглядит.

Итак, нужно перетащить из капсулы в манускрипты как можно больше информации. Если со мной что-нибудь случится, эти сведения не погибнут и, со временем, будут использованы будущими учеными и изобретателями.

Но как начать? Прежде всего — на чем все записывать? Пергаменты могут и не дожить до светлого будущего — сгорят или сгрызут мыши. Местное подобие папируса — то же самое. В Египте папирусы выжили из-за чрезвычайной сухости воздуха, тут все по -другому. Самым твердым и долговечным материалом для увековечения знаний представляются глиняные таблички. Вот с ними ничего не случится! Только места они занимают очень-очень много.