— И год у нас сейчас другой — 20**, декабрь! — добавил Виктор, в отчаянии вглядываясь в портрет «Александра 6-го»
— Это что получается, какая-то сила вытащила вас из вашего мира и перенесла к нам, вместе с куском тверского леса? — удивился юный Валериан. — Невероятно!
— Суди сам. Телевидения нет. Связи никакой нет. «Комрето» пропала. Ничего не слышно и в КВ, ни в УКВ диапазоне. Произошел какой-то страшный катаклизм! Тут никакие версии не следует сбрасывать со счета, даже самые фантастические, — резонно ответил Клим Егорович.
— Надо обозреть все окрестности, добраться до соседей. Тут рядом станица Богословская, может быть, хоть там связь есть.
На этом и порешили. Но, «человек предполагает, Бог располагает» — ночью поднялся ураганный ветер. Этот режущий вой за окнами и в дымовой трубе огромной печи не давал никаких шансов для сна. Стены дома стали угрожающе сотрясаться. Казалось, что великан бьет по дому гигантскими, с железнодорожный вагон, ватными кулаками! «Баммс!» — раздался звук бьющегося стекла. Большая ветка, брошенная порывом ветра, разбила одно из окон. Клим Егорович героически вышел на улицу и закрыл деревянные ставни, но, ветер уже гулял по всему дому, прорываясь сквозь разбитый стеклопакет.
— Давайте-ка спустимся в погреб. Береженого Бог бережет, — наконец решил хозяин. Сбежав по железной винтовой лестнице мы оказались в погребе — просторном помещением под домом, со стенами из какого-то местного камня. Несколько комнат включали мастерскую, винный погреб, холодильное помещение, где хранились бараньи туши, большой склад с яблоками и овощами, и «переднюю» с винтовой железной лестницей. Мария Афанасьевна и еще несколько человек, в том числе Виктор с Юлией и маленькой Алиной уже были здесь. Глядя на них, я испытал вдруг острое чувство жалости. Как человек, не успевший обзавестись семьей, я понимал, что мне, свободному от привязанностей и ответственному только за себя, повезло, наверное, больше, чем Виктору. Если, конечно, вообще уместно говорить о везении…
Как оказалось, на хуторе проживало одиннадцать человек — Клим Егорович с женой и шестнадцатилетним племянником — Валерьяном, Тимофей Иванович с Евдокией — полной женщиной средних лет. Кроме них в доме у плотины жила семья из четверых человек — муж с женой и двое мальчишек. Встретившие меня пастухи — узбеки работали на хуторе уже несколько лет и проживали отдельно в просторном щитовом доме. Они в подвал прятаться не пришли.
— Не знаю, где Низам и Файзали, наверное, укрылись где-то. В бытовке их нет! — сообщил хозяин, вернувшись после долгих поисков.
— Сильный ураган там?
— Ужас! Тут у нас сильные ветра — не редкость, но такого я не припомню! Меня дважды с ног сбило, пока до бытовки добирался. Выдержит ли ветряк…
Хозяин сбросил вниз одеяла и тюфяки. Их разложили по полу — ночевать мы будем здесь. Пока женщины устраивали ночлег, мы с Виктором разговорились о причинах случившегося, и о том, чего нам теперь, собственно, ожидать.
— Может быть, это ядерный конфликт? — предположил он, поглаживая белокурую головку дочери, беззаботно втыкавшей в смартфоне какую-то оффлайн-игру. — Последнее время такая дичь творилась….
— Ну, нет, все было не настолько плохо! Да и странный эффект для термоядерного взрыва. Вон сколько было испытаний, и ни разу не случалось подобного!
— Откуда мы знаем? Может и случалось…
— Тогда никто бы не решился!
— А что еще могло быть?
— Я слышал про испытания коллайдера. Может быть, что-то произошло там?
— А вот это может быть. Читал, что это очень интересный физический эксперимент — по– сути, открытие черных дыр на микроуровне!
— Разве? Я думал, там управляемая термоядерная реакция?
— Нет. Управляемый термояд — это токамаки. Проект ИТЕР. Он еще не запущен. У китайцев была еще очень перспективная установка. Но — вряд ли из-за этого. Это тот же термоядерный синтез, только растянутый по времени и локализованный по пространству, чтобы отбирать энергию на электрогенерацию.
— Понятно, значит, я все напутал. Я, знаете ли, гуманитарий, юрист, в этих штуках не разбираюсь.
— Я и сам далек от этого. Да и не особенно важно теперь, «кто виноват». Сейчас актуальнее вопрос «что делать»!
— Алин, доча — прошептала жена Виктора — давай уже спать…
Не желая тревожить засыпающих людей далеко не радостными предположениями и прогнозами, пялясь в темноту подвала, я погрузился в печальные мысли.
Как такое могло случиться? Как будто реальность раздробили на куски и клочки пространства и обрывки времени перемешали в случайном порядке.
Неужели больше уже нет, и никогда не будет того единственного мира, который я знал? Мира, который худо-бедно, через войны, катастрофы, катаклизмы и эпидемии развивался, переосмыслял себя после очередных ошибок, ужасался содеянному, приходил в чувство, вставал на ноги и снова шёл, как ему казалось, вперед. Десятки тысячелетий, человечество училось охотиться, обрабатывать камни, убивало себе подобных, создавало, забывало и вновь создавало письменность, совершало изобретения, измышляло человеконенавистнические идеологии, создавало шедевры искусства и поп-арт, вакцины и оружие массового поражения.
И вот этого несовершенного, постоянно ошибающегося, но такого привычного мне мира уже нет и не будет? А что же возникло вместо него? Кто знает…
Наутро смартфоны не проснулись, и по УКВ никаких сообщений тоже не поступило. Разумеется, по погодным условиям все походы пришлось отменить. Ураган продолжался несколько дней. То стихая, то усиливаясь вновь, ветер валил деревья, носил по небу, мусор, ветки, комья перекати-поля и огромное количество пыли, поднимавшейся от окрестных степей. На небе нависали плотные слоистые облака, из-под которых с трудом пробивался тусклый сиреневый свет.
* «комрето» — интернет.
Глава 3
Буря продолжалась целый день и еще одну ночь. Все это время мы то поднимались в дом, когда ветер, казалось, чуть стихал, то снова спускались вниз. Женщины в основном молились, и, несмотря на страшный ветер, ходили в коровник на дойку — Мария Афанасьевна очень опасалась, что долго недоенные коровы заболеют. Мужчины ходили кормить скотину и много спорили о том, что с нами произошло. Разумеется, в наших спорах мы так ни к чему и не пришли. Слишком мало исходных данных для рассуждений, да и физиков среди нас не нашлось, так что споры затихли сами собой. Второй темой для разговора был вопрос, что же нам делать дальше, но и он обсуждался вяло — если буря так и не утихнет, сделать мы не сможем ровным счетом ничего.
Наконец, на третий день ветер постепенно утих, опали серые пыльные тучи, на безоблачном небе выглянуло Солнце, и мы вышли оглядеть окрестности. Увиденное повергло нас в шок.
— Где горы? — изумленно спросил Клим Егорович, вглядываясь в горизонт. — В ясную погоду мы всегда видели Большой Кавказский хребет!
— Что-то мне подсказывает, что станицу мы тоже не найдем на своем прежнем месте! — задумчиво сказал Виктор. — Похоже, надо рассчитывать только на собственные силы!
— Эх, Егорыч, как тент-то порвало! — сокрушался Тимофей. Навес над техникой действительно разорвало в клочья, но каркас устоял. Остались стоять и металлические силосы с фуражным зерном, что очень порадовало хозяев. Сильно пострадал сад, но здесь уже ничего не поделаешь.
Ураган сорвал башню ветрогенератора, она улетела куда-то, так, что и не найти. Электричество в объемной буферной батарее еще было, но надолго его не хватит. Хозяин завел генератор, чтобы не разморозить холодильную камеру, но на другие цели его мощности оказалось недостаточно.
Связи нет. Электричества нет. Есть генератор, но бензина немного, и взять его пока неоткуда.
Плодовые деревья в саду сильно пострадали от урагана. Было сломано несколько яблонь и абрикосов, повалило старые вязы и огромный грецкий орех, но шелковица, черешня и сливы оказались целы.
— Низам! Эй, Низам! Файзали! — прокричал Клим Егорович, заглянув в хату гастарбайтеров, но ему никто не откликнулся.
