Женщина с бигуди громко хмыкнула, а потом, не дожидаясь ответа чудика, развернулась и уже буквально через секунду исчезла в недрах темного коридора.

Я охренел, если честно. Просто ни один из нас, ни Ромочка, ни я, вообще ни о чем ее не спрашивали. Более того, она выдала нам какую-то непонятную информацию, будто мы точно в теме, а затем совершенно спокойно удалилась, шаркая по деревянному полу туфлями со смятыми задниками.

И это, кстати, реально были недра. Я даже не представляю, сколько там комнат. При скромном подсчёте, пока мы двигались куда-то вглубь, я насчитал не меньше семи дверей и это явно еще не предел. Причем в некоторые из них Ромочка совершенно беспардонно заглядывал, вообще не заморачиваясь, будут ли уместны подобные действия.

— Доброго вечерочка! Наше вам с кисточкой! Элла Моисеевна, ви шикарно выглядите! И шо ваши семьдесят два! Зося! Зося, шоб я так жил! Ви таки молодеете день ото дня!

Рома открывал двери по очереди, бросал внутрь помещения фразу и сразу закрывал обратно. Что ему отвечали жильцы, мы уже не слышали. Думаю, к счастью. Вряд ли там были приличные слова.

Угомонился он только когда добрался до самой последней комнаты, откуда доносились очень странные, пугающие звуки. Я бы мог предположить, что кто-то играет на скрипке, но при этом еще параллельно возникало ощущение, будто человек даже приблизительно не беспокоится о здоровье окружающих. Он наоборот словно поставил себе цель довести всех, кто слышит его игру, до тихого помешательства.

Ромочка вошел внутрь, заодно махнув рукой и мне. Видимо, это было приглашение.

Мы оказались в небольшой комнате. Из мебели имелись кровать, стол, шкаф, пару табуретов. На одном из них устроился мужик, лет шестидесяти. Его голова полностью была седой. Вся. В руках пока еще неизвестный мне гражданин держал ботинок, на подошву которого он с остервенением маленьким молоточком прибивал…что-то. Я не знаток обувной терминологии.

Напротив мужика замер пацан. Думаю, ему было не больше десяти лет. Может, даже немного меньше. А еще реально присутствовала скрипка. Собственно говоря, пацан и оказался тем садистом, который производил отвратительные звуки. У его ног сидела небольшая дворняга. Она, задрав голову, подвывала в такт движению смычка. Короче, форменный дурдом.

Рома молча схватил свободный табурет, а потом уселся на него, закинув ногу на ногу. Я же просто бестолково топтался рядом. Хозяева комнаты, что интересно, на нас вообще не обращали внимания. Будто это вполне нормаль, когда к тебе запираются посторонние люди и ведут себя так, словно они не посторонние вовсе.

Но самое главное, было совершенно не понятно, какого черта мы тут делаем. Где блатхата? Где бандиты? Где тот самый Батя? Я ожидал встречи с опасными местными криминальными тузами, а в итоге попал в очень сомнительную компанию.

Еще минут пять картина не менялась. Пацан терзал инструмент, собака тихо выла, мужик долбил по ботинку, Ромочка внимательно слушал эту какофонию, склонив голову к плечу. Причем слушал с таким видом, будто ему лично играет Паганини. И во всем этом безумии очевидно единственным нормальным человеком был я.

— Зиновий! — Седой вдруг резко перестал стучать молоточком по ботинку. Подняв голову, он уставился на пацана. — Ты можешь играть то, шо наверняка не знает етот пес? От вашего концерту я натурально впадаю в восторг. А я старый, больной человек, мене нельзя так сильно восторгаться. Ты думаешь, мое сердце не может догнать инфаркт? Может, Зиновий. А с тобой даже наверняка догонит. И знаешь шо…

Пацан замер, с надеждой уставившись на мужика. Ему явно хотелось бросить скрипку. Пес, кстати, тоже замер.

— Иди уже, сделай чаю. — Закончил мужик свою мысль.

Малолетний садист сорвался с места и выскочил из комнаты. Собака вполне ожидаемо рванула за своим другом.

Седой отложил ботинок в сторону и посмотрел на Ромочку. Меня он по-прежнему игнорировал.

— И шо, Роман… Это и есть надёжный человек? Ты думаешь, мы готовы вот так запросто попробовать? Надо посмотреть на него прежде, чем брать в дело. Ты понимаешь?– Спросил мужик у моего сопровождающего.

— Седой, зачем нам хитрить друг с другом? Мы оба вполне взрослые мужчины и уже таки знаем немного за эту жизнь. Когда сомнений нет — есть уверенность. Когда есть уверенность — пробовать ничего не надо. Когда уверенности совсем на каплю не хватает — нам хочется не спешить и посмотреть. И это разумно! Даже кот нюхает колбасу прежде, чем укусить. А тут — склад и куча всякого добра. Это вам не кусок торта! Так я по-прежнему интересуюсь — на що внимательно посмотреть ви планируете в первую очередь?

Ромочка замолчал, уставившись на хозяина комнаты. Я тоже стоял молча. Ну, во-первых меня никто и не спрашивал. Во-вторых, разговор этих товарищей был в принципе понятен. Вернее, его тема. Но, сука… Они почему не могут обходиться без своих словесных «заточек»? И в-третьих, Седой? Реально Седой? Очевидно у ребят не сильно мощно с креативом при выборе погонял.

— Таки, хорошо. Давай обсудим. — Кивнул мужик. — Ты знаешь, шо все относительно. Даже дважды два не всегда четыре, потому шо надо понимать, покупаем мы или продаём. Ты шофёр?

Вопрос был задан слишком внезапно. Я не сразу понял, что предназначается он мне. Соответственно, как стоял молча, так и продолжил стоять, хлопая глазами.

— Рома, он идиёт? — Спросил Седой у чудика.

— Он идиёт. — Согласился Ромочка. — Но таки ви и не профессора исчите. Вам же не новый элемент в таблицу изобретать. Денис Сергеевич!

Вот когда чудик обратился ко мне по имени, я врубился, речь идёт о моей персоне. Естественно, пришлось сказать, мол, само собой я — шофёр от бога. Король всех шофёров. В конце концов, машину водить реально умею. Не думаю, что здесь это делать сложнее, чем в моей обычной жизни.

— Ну… штож… — Седой почесал указательным пальцем кончик носа. — Рома, таки из уважения к тебе я поверю словам этого незнакомого человека. Завтра после обеда, пусть явится к старому дому, который на пустыре. Ви меня поняли, гражданин идиёт? Имейте сознательность. Люди рассчитывают на продуктивный вечер. Так шо, без закидонов. Иначе…

Что «иначе» Седой не уточнил, но судя по его лицу, точно ни черта хорошего.

— Сима, а давайте сходим в театр? Или, если хочите, можем в музэй…

Гольдман высказался, а потом, совершенно не стесняясь, пальцами хапнул из кадушки горсть квашеной капусты и сунул всю пятерню в рот, зажмурившись от удовольствия. Либо капуста и правда была такой вкусной, либо Гольдман обожает облизывать свои руки. Так как по мне он — редкостный придурок, рассматривать можно оба варианта.

— Миша, ви разучились выговаривать слово рэсторан?– Продавщица с хлестким звуком шлепнула его по наглой конечности, когда он потянулся за новой порцией. — Ви обещаете мене пылкую страсть уже со вчера. А шо на самом деле? Утром Лёва, который сын Нины Эдуардовны, которая золовка моего троюродного брата, вида́ла, как от вас выходила Зойка Лиман…

Продавщица многозначительно замолчала. Видимо, присутствие рядом с Гольдманом неведомой Зои Лиман имело какое-то важное, стратегическое значение.

— Симочка, таки это совершенное совпадение. Ну, хочите, пойдем ко мне сегодня вечером. Я буду читать вам стихи… А шо про Зою Лиман, таки она ошиблась дверью. Она вообсче шла до Толика-сапожника. Скажите вашему троюродному брату, нехай он передаст Нине Эдуардовне, шо у ее Лёвы очень хорошее зрение, но очень плохой язык.

Гольдман, пользуясь тем, что продавщица слегка зависла, оценивая его отмаз, попытался второй рукой зачерпнуть новую порцию капусты, но снова получил шлепок от торговки.

— Миша, шо вы от меня хочите? — Она отодвинула кадушку в сторону и уставилась на Гольдмана горящим взглядом. Подозреваю, горел он вовсе не от страсти, а от опасения, что Миша сейчас со своими заигрываниями потырит у нее весь товар.

— Сима, и вы еще спрашиваете? Мое сердце шкворчит, как то сало на сковороде. — Гольдман пылко прижал обе руки к груди и взгляд торговки моментально стал гораздо добрее. Опять же, исключительно потому, что ее драгоценная капуста, наконец, оказалась на безопасном расстоянии от загребущих конечностей горе-кавалера.