Если чего-то хочешь добиться, рано или поздно наступает просветление. Вот и сейчас, только проснулся и сразу мысль… Как же я раньше-то не сообразил?

Тут же связался с Гришей:

— Ты должен ввести меня в состав переговорщиков!

— Это ещё с какого перепугу?

— Есть идея.

— Ну так расскажи.

В сущности, рассказывать ещё нечего, потому что идея ещё не окончательно созрела.

— Ты же знаешь, я когда-то работал советником у Платова.

— И что с того?

— Он прислушивался к моему мнению. Но не в этом дело. Он мне кое в чём обязан, так что не сможет отказать.

— Ладно, я переговорю с Егором Кузьмичём.

Скоро только сказка сказывается, но, видимо, переговоры зашли в тупик, и вот вечером звонят:

— С вами говорят из администрации Президента Российской федерации. Президент хочет с вами переговорить.

— Я готов.

— Тогда высылаю машину.

Вот так всё просто. Позвонили, приезжайте… Всё это уже было четыре года назад и, по сути, ничего не изменилось.

Тогда Платов встретил меня, встав из-за стола, и тут же предложил сесть. И то верно: в ногах правды нет, тем более, если предстоит откровенный разговор.

— Ещё раз прошу извинить за то, что заставили вас долго ждать. Но дело неотложное, в Вашингтоне намечаются перемены. Вот через час созываем Совбез по этому вопросу.

— Так, может, мне прийти в другой раз?

— В другой раз мы поговорим подробнее. Ну а сейчас хочу поблагодарить. Честно скажу, без вас мы бы не справились.

— Вы преувеличиваете мой скромный вклад…

— Во всяком случае, нам бы потребовалось гораздо больше времени, чтобы этот заговор разоблачить. Хочу как-то выразить свою признательность. Может быть, орден «За заслуги»?..

Это дело прошлое, ну а сейчас не до орденов. Потому и первые слова совсем другие?

— Егор Васильевич? Вот уж не думал, что вы с ними, никак не ожидал. Несколько лет назад вы помогли нам выявить заговорщиков, а теперь оказались в их рядах. Неужели обиделись на Ведьминского, потому и решили бунтовать?

— Да нет, всё не совсем так. Каюсь, руку к мятежу я приложил, сам того не сознавая. Использовали меня «втёмную», подкидывали компромат. Наверно, в какой-то степени вы правы, то есть обида мне застила глаза.

— Что ж, если «втёмную», тогда прощаю. Однако этот их главарь сказал, что вроде бы у вас возникла идея выхода из этой неприятной ситуации. И что вы собираетесь мне предложить? Сдаться на милость победителей? Этого никогда не будет!

— Сдаваться никому не надо, но обновления «системы» вам не избежать.

— Что конкретно вы имеете в виду?

— Всё это частности, а главное в том, что вы должны предстать спасителем Отечества от смуты.

— Но как? Развязать гражданскую войну?

— Нет! Требуется совсем иное, что-то вроде Второго пришествия Христа.

Платов усмехнулся:

— Ну уж точное не второе, — и после паузы: — Так что вы предлагаете?

Тут наступает самое сложное, поскольку мне предстоит облечь в слова едва наметившуюся идею выхода из кризиса.

— По сути, вы должны возглавить переворот.

— Ты с ума сошёл!

Сейчас он набросится на меня с кулаками или вызовет охрану, и тогда… Соображай быстрее!

— Вы должны их опередить, предложить реформы, которые мятежникам даже в голову не приходили. Тогда вы на коне, а они как бы отходят на второй план.

Президент задумался.

— Что конкретно? Какие именно реформы? В экономике, в социальной сфере?

— Это тема для обсуждения с экспертами. А начать надо с признания ошибок.

Платов вскочил с места:

— Никогда! Это же, по сути, смертный приговор.

Чувствую, что внутри у него всё кипит, он еле сдерживается от того, чтобы закончить разговор и послать меня куда подальше. В такой ситуации не надо на него давить, не надо спорить — только дать подсказку.

— Сильный ничего не боится, а слабый только притворяется. Докажите свою силу!

Судя по выражению лица, успокоился, но не настолько, чтобы с ходу уловить мою мысль.

— Ну допустим, я покаюсь перед народом, попрошу прощения. А дальше что? Не пойму, к чему ты клонишь.

— Нужно дать людям истинную веру. Не в президента, не в бога, не в торжество нашей Конституции. Нужно что-то такое, что западает в душу и не покинет человека уже никогда.

— Социальная справедливость, свобода слова?

— Слишком обтекаемо, неконкретно.

— Демократия, равные права?

— В это уже никто не верит.

— Ну, тогда не знаю.

По правде говоря, я и сам не знаю — я лишь на пути к той самой истине:

— Человека нужно убедить, что он не напрасно дышит, ест, что живёт он не только для того, чтобы выполнять распоряжения начальства…

— Так ведь и я о том же! Люди должны поверить, что жертвы не напрасны, что они воплощают в жизнь великую идею…

— Да ничего вам люди не должны. Они сами во всём разберутся и, если поймут, что мы на правильном пути, тогда их поддержка будет вам обеспечена. Но для этого надо говорить им правду и не мешать самостоятельно делать выводы, не забивать им голову словесной шелухой, которая несётся с экранов телевизоров.

Трудный разговор — и для меня, и для него. Возможно, следует продолжить этот спор. Но не сейчас, гораздо позже, когда оба будем в полной мере к этому готовы…

Однако у Платова другое мнение — похоже, он непременно хочет доказать свою правоту. Здесь и сейчас!

— Егор! То, что ты предлагаешь, это замечательно! Но всё упирается в людей, они ещё не готовы к тому, чтобы принимать важные решения без подсказки. Вот мы и пытаемся воспитать новое поколение, поколение умных и честных людей, настоящих патриотов своей Родины. А на это требуется время.

— Да поймите же, ваши методы никуда не годятся! Так можно воспитать либо послушных идиотов, либо карьеристов, для которых преданность интересам Родины исчисляется в рублях.

— Это не так! Тем более, что материальный интерес существует испокон веков, так уж мир устроен, такова человеческая сущность.

В итоге ни о чём не договорились. А напоследок он сказал:

— Ладно, спасибо за интересную, плодотворную беседу. Я подумаю и тогда приму решение.

Итак, кризис благополучно завершился, в той или иной степени преодолён. Президент выступил с обращением, заявил о перестановках в правительстве, пообещал, что в ближайшее время будет проведён целый ряд реформ, над которыми правительство давно работало. Вот только про отмену злополучного закона ни слова не сказал — Егор Кузьмич будет жутко недоволен! Ну и пусть, мне до пенсии ещё далеко, к тому-времени что-нибудь изменится. Тут самое важное, что удалось избежать вооружённых столкновений — войска вернулись в казармы, а кое-кто из генералов получил повышение по службе.

Всё хорошо, прекрасная маркиза, можно радоваться, но не даёт покоя мысль — ну почему так некстати разболелась сердце, будто десять вёрст тащил непосильную ношу, а теперь вдруг понял, что всё это было ни к чему. Зачем копался в родословной председателя КГБ? Зачем писал о том, что выдвижению Платова на президентский пост способствовали члены Бильдербергского клуба и еврейская диаспора? Зачем опубликовал компромат на нынешних министров? Что толку от моих потуг, если, по большому счёту, ничего не изменилось? Только слегка подкрасили фасад, и все остались при своих. Впору предъявить претензии самому себе — встать перед зеркалом и кулаком по нему дубасить! Всё потому, что последствий моего «подвижничества» не избежать — найдутся те, кто в собственных неудачах обвинят меня.

Вскоре Гриша подтвердил мои догадки:

— Егор! Они совсем озверели! Еремей Кузьмич, тот рвёт и мечет… Якобы ты всё испортил. А генералы жаждут крови, требуют твоей головы.

— Им-то что не нравится?

— Ходят слухи, что продолжат службу за Уралом. Кто на Таймыре, а кто и на Камчатке.

— Неужто и тебя отправят в глухомань?