Глава 24

— Всё обидеть норовите, ваше сиятельство, — вздохнул Брейгель. Поднялся с колен и поклонился Дорофееву. — Господин Давыдов сами изволили направляться ко мне.

— Это он тебе сказал?

— Таки я вас умоляю! Это понятно даже младенцу. — Брейгель снова вернулся к меркам.

А Дорофеев подошёл и протянул мне руку.

— Доброго утра, Владимир Всеволодович. Как почивали?

— Прекрасно, спасибо.

— Я слышал, вы нынче ночью в доме господина градоначальника кикимору одолеть изволили?

— А у меня встречный вопрос. Есть в городе хоть один человек, который об этом ещё не слышал?

Дорофеев улыбнулся.

— Ваша правда. Сплетни тут разносят мигом. Я вот всего два часа как из поместья по делам приехал, и то уже всё знаю.

— В том числе знаете, где меня найти.

Дорофеев рассмеялся.

— А вы проницательны, Владимир Всеволодович. Верно, не просто так сюда зашёл. Решил, коль уж мы с вами оба в городе, предложить представить вас местному предводителю дворянства. Некий Аркадий Дубовицкий, у него нынче званый обед. Окажете честь?

— Окажу. Почему нет? Не всё же мне Фёдора объедать. Только я не один, с товарищем, — я кивнул на сидящего на полу Захара.

Тот приосанился.

Дорофеев оглядел его охотничий наряд. Но быстро взял себя в руки. Улыбнулся.

— Конечно. С товарищем, так с товарищем.

* * *

К предводителю дворянства мы отправились не сразу, сначала пришлось дождаться, пока Брейгель закончит примерку. А потом слушать его разглагольствования о моей бесчеловечности — я почему-то отказываться платить за новый костюм цену крыла от Боинга. В общем, когда появились в доме предводителя дворянства, вся почтеннейшая публика там уже собралась.

На меня смотрели с любопытством. Какой-то парень моего возраста то краснел, то бледнел. А потом, набравшись решимости, устремился ко мне.

— Сударь! Это вы собираетесь свататься к Елене Афанасьевне Абрамовой?

— А кто спрашивает? — поинтересовался я.

Меня Дорофеев представил обществу сразу, а вот ху из ху в этой здоровенной гостиной, я пока не очень отдуплял. Фёдор говорил, что до Елены Афанасьевны имеет интерес некий Троекуров, но у того вроде как нрав должен быть крутой. А это я что такое вижу? Сопливого пацана, который вот-вот расплачется от избытка эмоций.

— Р-разве ваш ответ будет зависеть от того, кому вы его даёте? — повысил голос парнишка. — Разве вы — лицемер⁈

Последнее он уже практически выкрикнул, и все разговоры в гостиной стихли. Я окинул парня внимательным взглядом. Захар рядом со мной напрягся. Дорофеев, который, покинув меня, курсировал среди гостей, замер и оглянулся с лёгким беспокойством.

— Во-первых, — сказал я, — начинать разговор, не будучи представленным, невежливо. Я не имею чести знать вашего имени. Во-вторых, не зная, кто вы, я не знаю и того, с какой целью вы задаёте свой вопрос. Ответ не изменится. Просто кому-то его можно дать, а кому-то не стоит.

Дорофеев поспешил подойти и сгладить неловкость.

— Позвольте, я разрешу недоразумение. Владимир Всеволодович, это господин Троекуров, Николай Дмитриевич, из Смоленска.

Хм. Или Фёдор имел в виду отца паренька? Или для аристократов вот это и считается крутым норовом? Очень даже может быть. Это охотник с крутым норовом сначала выбивает все зубы, а потом задаёт вопросы. А у дворянства вполне могут быть и другие понимания крутизны.

— Нет, — ответил я.

— В… в каком смысле — «нет»? — растерялся Дорофеев.

— Это я не вам. Ответ на вопрос господина Троекурова: нет, я не собираюсь свататься к Елене Афанасьевне. Сватовство в мои ближайшие планы не входит в принципе. Я — охотник, в любой момент могу погибнуть. Не до семьи при такой работе.

Николай Дмитриевич в очередной раз покраснел и снова выкрикнул:

— А почему же тогда сегодня утром Елена Афанасьевна не соизволила меня принять⁈

— А ко мне-то этот вопрос каким боком? Я Елену Афанасьевну видел вчера впервые в жизни. Мы едва обменялись парой слов за ужином.

— Значит, вас пригласили на ужин⁈

Этот тупой разговор начал меня раздражать.

— Я — охотник, я выполнял боевую задачу. И оправдываться перед вами не считаю более необходимым.

Просверлив меня на прощанье яростным взглядом, Троекуров удалился в противоположную сторону. Общество нехотя вернулось к своим разговорам.

— Прошу прощения, — тихо сказал Дорофеев. — Я не знал, что этот юноша будет здесь.

— Да ладно, — пожал я плечами. — Не вы же нарывались.

Тут открылись двери в столовую, и всех вежливо пригласили жрать. Что и послужило сигналом к окончанию беседы.

За столом я оказался напротив самого Аркадия Дубовицкого, предводителя дворянства, который отважно предоставил хату под сегодняшнее мероприятие. Это был мужчина в полном расцвете сил, буквально пышущий здоровьем. Его цепкий взгляд, казалось, не упускал никого и ничего. Оно и понятно: быть предводителем — значит, быть в курсе всех слухов. А я тут уже, кажется, новый повод успел создать.

— Как вы находите Поречье, Владимир Всеволодович? — светски поинтересовался Аркадий.

А чего его находить, спрашивается? Поречье как Поречье. Выпить-пожрать-поднять-денег-снять-девицу-на-ночь — легко, только свистни. Все насущные вопросы, в общем, решаются. Но в приличном обществе, разумеется, так не ответишь.

— Уютный город, — выкрутился я.

— Именно так я всегда и говорю! — поднял вилку Аркадий. — Многие ругают Поречье за провинциальность. Смоленск — там и вправду всё иначе. Но есть в Поречье свой особый шарм.

Я кивал, не забывая закидываться халявной едой. Захар поступал так же, но ему было проще: кивать не приходилось.

— До меня дошли слухи, что у вас есть некие неприятности с этим разбойником Салтыковым? — перевёл тему Аркадий.

Изумительно он всё-таки вопросы задавал. Даже не хотелось челюсть сломать. Троекурову — учиться и учиться.

— Да разве же это проблемы! — отмахнулся я. — Если проблему можно решить при помощи денег, это не проблема, а временное затруднение.

Посмеялись. Начали расспрашивать меня про моё непростое ремесло. Пришлось рассказать пару баек. Публика попалась благодарная, раньше в их круг охотники не входили.

— Что ж, поздравляю вас, Владимир Всеволодович, — сказал Дорофеев, когда мероприятие закончилось, и мы вышли на освещённую фонарями улицу. — Впечатление вы произвели самое наиприятнейшее. Ждите приглашений. В ближайшее время будете местной достопримечательностью.

— Ненадолго, — зевнул я. — Говорят, скоро охотникам, начиная с Тысячников, государь дворянство будет жаловать.

— А вы думаете, их так много в Поречье — тысячников? — улыбнулся Дорофеев.

Н-да, пожалуй, что и вправду не два вагона. Учтём, что я за всё время видел из охотников только Егора да Прохора. Захар не в счёт.

— И потом, — продолжил Дорофеев, набивая трубку табаком, — поверьте моему опыту: жалованное дворянство в глазах света никогда не будет приравнено к родовому. В таком уж чудном мире мы живём: то, что добыто трудом, ценится обществом меньше, чем то, что досталось без труда. — Он зажёг трубку и, выпустив несколько клубов дыма, добавил: — Кстати, опасайтесь Николая Троекурова.

— В каком плане?

— В любом, — ответил Дорофеев.

И, попрощавшись, уселся в свою карету.

— Ну что, — спросил меня Захар, когда мы остались одни. — Чем дальше займёшься?

— Дальше нам надо зарабатывать деньги, Захар, — сказал я. — Много. А для этого нужно убивать тварей. Тоже много. Ещё над душой висит какой-то странный колдун, который хочет меня убить — тут приоритет критический. Я очень не люблю, когда меня пытаются убить, у меня от этого пищеварение ухудшается. Но это так, в перспективе. А конкретно сейчас — пойду в свои лухари апартаменты и завалюсь спать.

Однако кое у кого на мой счёт оказались другие планы. Когда мы с Захаром завернули за угол двухэтажного деревянного дома, у меня сработало «паучье чутьё». Ну, на самом деле я просто различил быстрое движение, а потом сработал защитный рефлекс — врубил Кольчугу.