— Подавай.

Фёдор, повернувшись к стойке, махнул рукой. К столу подскочил пацан лет тринадцати, с подносом в руках, и принялся расставлять блюда. Гречневая каша с грибами и подливкой, пироги, окорок, гора оладий, политых вареньем — в общем, как обычно. Обожраться и не встать.

— Смерти моей хочешь? — взглянув на Фёдора, вздохнул я.

— Что вы! Как можно-с?

— Шучу. Присаживайся. Рассказывай, как чего. Я привык за завтраком новостную ленту листать.

Фёдор уселся рядом.

— Дак, главную-то новость вы, поди, и без меня знаете. В доме градоначальника кикимору изловили.

Я кивнул:

— Это — слыхал, да, — отпил кофе.

— Его превосходительство градоначальник вашему сиятельству за кикимору до того благодарны, что пообещали дочку за вас выдать.

Я поперхнулся. Захар гыгыкнул и похлопал меня по спине.

— … хотя Анна Афанасьевна другому была обещана. Сыну Троекурова, смоленского помещика. А тот, по слухам, парень горячий. Как бы чего не вышло.

— Скажите этому парню, что пообещать — не значит жениться.

Захар заржал в голос. Фёдор покосился на него и продолжил:

— Лягухи более не безобразят. Мужики товар доставляют исправно. Всем миром просили выразить вам почтение и нижайшую благодарность.

— Передай, что принял. Если это всё, можешь переходить к прогнозу погоды.

— Не всё. Ещё барышня вас спрашивали.

— Скажи Елене Афанасьевне, что я отбыл в длительную командировку.

— Дак, не Елена Афанасьевна спрашивала. Другая. Назвалась Катериной Матвеевной.

Тут я снова чуть не поперхнулся.

— Она же должна была в Смоленск уехать?

Захар гоготнул.

— Помешало что-то. Платьем за порог зацепилась, не иначе. А может, не за порог…

Я показал Захару кулак.

Фёдор развёл руками:

— Приходили вчера. Прознали откуда-то, что вы здесь останавливаться изволили.

— И правда. Откуда бы ей прознать? У вас тут сплетни разлетаются с такой скоростью, что никакого пять-джи не надо.

— Чего говорите?

— Говорю: если ещё придёт, скажи, что как только вернусь из командировки, непременно навещу. Кстати, о Катерине Матвеевне. Где тут у вас портной Яков Брейгель?

Это имя мне назвала Катерина Матвеевна. Я запомнил.

Захар настаивал на том, чтобы дождаться возвращения кучера и ехать к портному в карете, как полагается аристократу. Я послал его лесом. За ночь отлично отдохнул, а пешком ходить приятнее, чем трястись по булыжной мостовой. Тем более, что ходу оказалось — едва ли двадцать минут.

Когда мы подходили к мастерской Якова Брейгеля, из дверей выскочил человек. И понёсся нам навстречу так радостно, как будто увидел возвращающихся после армейки родных братьев.

— Ваше сиятельство! Господин охотник! — это он орал издали, пытаясь на бегу кланяться.

— Чего это он? — спросил Захар.

Я пожал плечами.

— Крысы одолели. А может, лягухи. Или жена с упырём загуляла… Скоро скажет.

— Ваше сиятельство! — Человек доскакал до нас и поклонился. — Безумно! Безумно рад вас видеть! Идёмте же! — Он ухватил меня за рукав и повлёк к мастерской. — Разрешите представиться: Яков Соломонович Брейгель. Лучший портной в Смоленской губернии. Я как раз собирался навестить вас лично! Вот, прямо сегодня хотел отправиться в Давыдово. Хотя, конечно, это был бы тяжёлый путь. Я ведь уже очень не молодой человек.

Брейгель выдохнул, вытер с лысины пот и уставился на меня круглыми, выпученными от усердия глазами. Определить его возраст я не сумел. Может, сорок лет, а может, все шестьдесят. Ростом Брейгель едва доставал мне до подбородка. Зато в ширину опережал изрядно. Что, впрочем, на резвость перемещений не влияло никак.

— А зачем вам в Давыдово?

Брейгель всплеснул руками.

— Чтобы снять мерку, конечно же! Мыслимое ли дело — такому благородному человеку одеваться у этих аферистов в магазине готового платья? Это же уму непостижимо! — Брейгель остановился, оглядел меня с головы до ног и покачал головой. С таким выражением лица, как будто был врачом, только что поставившим больному смертельный диагноз. — Могу узнать, сколько эти аферисты слупили с вас за костюм?

— Нет. Коммерческая тайна.

— О. Понимаю. Эти аферисты просили не говорить. Можно подумать, они могут знать что-то такое, чего не знает Яков Брейгель! Заходите, прошу вас.

Брейгель распахнул перед нами дверь.

Мы вошли в помещение, увешанное тканями. Ткани тут были везде. На стенах, стульях, длинном столе, подоконнике и полу. С потолка свисали гирлянды лент и кружев. Два простенка занимали блестящие, переливающиеся островки — лоскуты ткани с пришитыми к ним пуговицами.

— И это ещё не всё! — подняв палец, объявил Брейгель. — Лучшие образцы я держу не на виду. — Он нырнул под стол и вынырнул с тремя рулонами ткани. Которые немедленно принялся раскладывать на столе поверх остальных. — Вот, обратите внимание! Если мы с вами говорим о выходном костюме, то…

— А с чего вы взяли, что мы с вами вообще о чём-то говорим?

— Помилуйте! — Брейгель прижал к груди рулон чёрного бархата. — Ви таки шли сюда. Значит, нам определённо есть о чём поговорить.

— А может, я не к вам шёл?

— Я таки вас умоляю. К кому ещё ходить на этой улице такому благородному человеку? Тут живут одни аферисты!

Брейгель прислонил рулон ко мне. Отодвинулся. Прищурился. Поцокал языком.

— Да! Это оно. Та ткань, которая вам нужна для выходного костюма. Или это так, или я больше не Яков Брейгель. Позвольте снять с вас мерку.

В руках у Брейгеля оказалась деревяшка, размеченная рисками. Длиннющая, едва ли не больше его роста. Брейгель засуетился вокруг меня, прислоняя деревяшку под разными углами.

— А если я не собираюсь никуда выходить?

— Таки не собирайтесь, кто вас неволит? Такому благородному человеку для того, чтобы выйти, совершенно не обязательно куда-то собираться. Другие благородные люди будут навещать вас сами. И любоваться костюмом, конечно же. Прошу вас, поднимите ручку. Впрочем, не надо, я сам, — Брейгель поднял мою руку и нырнул под неё, измеряя что-то подмышкой.

Захар уселся на пол, прислонившись спиной к столу. Больше в этой сплошь утыканной тканями каморке сидеть было не на чем. Глаза Захара горели. Реалити шоу Брейгеля ему определенно нравилось.

— Конечно же, у такого благородного человека не может быть один костюм, — продолжал вещать Брейгель. — Конечно же, после того, как я сниму мерку, смогу пошить несколько. Такому благородному человеку, безусловно, нужен ещё костюм для прогулок. Костюм для прогулок верхом. Костюм для дальних прогулок…

— И скафандр.

— Простите, что ви сказали?

— Что нужен костюм для полётов в космос.

— Пошью! Непременно пошью.

— А вы знаете, что такое полёты в космос?

— Нет. Но мне достаточно того, что о них знаете ви, и вам нужен для этого костюм. Почему бы, собственно, такому благородному человеку не лететь туда, куда ему вздумается?

Тут заржал уже я.

— Ладно, Яков Соломонович. Хрен с тобой, шей. Как будет готово — посмотрю. Может, и ещё чего закажу.

— Конечно, закажете. — Брейгель уже ползал вокруг меня на коленях, измеряя ноги. — Не может же такой благородный человек постоянно ходить в одном костюме.

— Я могу заказать другой у другого портного.

Яков выпрямился и посмотрел на меня так укоризненно, будто я был солдатом, обижающим ребёнка.

— Ваше сиятельство, господин охотник! — Он поднял руку с портняжным метром. — Запомните. После того, как ви закажете костюм у Якова Брейгеля, все эти аферисты перестанут для вас существовать. Они — ремесленники. Я — творец!

Брейгель воинственно взмахнул метром. В тесноте помещения треснул по лбу Захару. Тот взвыл.

— Не суйтесь под руку, молодой человек! — строго сказал Брейгель. И прижал метр к моему колену.

— А ты, стало быть, тут как тут, прохиндей, — громыхнул от входа знакомый голос. — Не успели господин Давыдов появиться в Поречье, как ты уже в ногах у него вьёшься?