Да охренеть как!

Все эти мыши, барсуки, белки, крысы, ежи, совы – они прекрасны, если наблюдать за ними через экран или во время экскурсии. Но сейчас, в темноте и тишине, я совсем-совсем не хочу увидеть никого их них.

Да и что греха таить, в такой обстановке какие только страхи не накрывают. Даже иррациональные про всякое потустороннее. психика человека склонная к магическому мышлению и допущениям.

– Тихо, Лиса, ты ж не ссыкуха какая-то, – говорю себе негромко, но в голове это звучит голосом папы. – Ещё Шевцовы каких-то там мышей не боялись.

Но расслабиться никак не выходит. Мышцы сводит в спазме, дыхание сбивается. И уж точно ни о каком сне не идёт и речи. А с перепугу ещё и в темноте неясные тени мерещатся.

А Шторм спит себе и в ус не дует. Вот уж кому по барабану.

Остатки моей самообладания сдувает, словно пыльное облачко, когда за окном слышится вой. То ли волки, то ли ветер… А потом где-то прямо у дома резко и громко хрустит ветка.

– Да мать твою! – вскакиваю с дивана и едва не падаю, запутавшись в покрывале.

От дивана до кровати каких-то полтора-два метра. Но расстояние это кажется огромным, и я ни за что не решусь вернуться на диван.

Шторм всё равно спит. А мне нужно как-то привести нервы в порядок. Успокоиться.

Сжав в руках своё покрывало, я крадусь к кровати. Замираю возле неё, внимательно вглядываясь в темноте, спит ли Руслан. и лишь когда убеждаюсь, что его дыхание всё такое же ровное и размеренное, осторожно ложусь рядом. Подтягиваю колени и накрываюсь покрывалом.

Словно по волшебству расслабляюсь. Страхи отступают, будто сами боятся этого крепкого и сильного мужчину, что лежит рядом со мною. Я прикрываю глаза и концентрирую слух на его дыхании. По телу разливается тепло, мышцы тяжелеют, а веки закрываются сами собой. Я даже не замечаю, как засыпаю, не тревожась ни от шорохов, ни от скрипов. Так и не успев завести будильник часов на пять утра, чтобы улизнуть на диван до того, как Шторм проснётся…

Просыпаюсь я от хлопка двери и пыхнувшего в лицо холода. Едва раздираю глаза и приподнимаюсь на локте. Мне требуется несколько секунд, чтобы память восстановила события вчерашнего дня, и ещё несколько, чтобы осознать, что встать раньше Шторма и сбежать на диванчик у меня не получилось.

Поверх моего покрывала я укрыта ещё одним одеялом, а кровать рядом пустует. Сам же Шторм, скинув кроссовки, с охапкой сухих веток в руках проходит к буржуйке.

– Доброе утро, спящая красавица, – ухмыляется, глядя на мой сонный вид. – Вставай, завтракать будем.

– Ты что уходил и оставлял меня тут одну? – хмурюсь, а внутри благодарю Бога, что не проснулась раньше и не обнаружила себе в этой хижине в одиночестве. От паники бы всё затряслось внутри.

– А сильно хотела идти за дровами по холодрыге? Ок, в следующий раз разбужу.

Закатываю глаза на его иронию и падаю снова на подушку. Понимаю, как неумолимо приближается момент, когда мне придётся одной выйти из сторожки, чтобы между какими-нибудь деревьями неподалёку вообразить уборную.

Одно радует – на улице ярко светит солнце. Может, медведи и волки не очень любят в солнечную погоду гулять возле охотничьих домиков?

Лежи – не лежи, а вставать надо. Выползаю из постели, умываюсь из чайника и выхожу на улицу, бросив Шторму, что по делам надо отлучиться и сбегать я не собираюсь.

– Да я и не переживаю, знаешь, – усмехается.

Ха-ха, очень смешно же.

Выхожу на крыльцо и глубоко вдыхаю. Кажется, будто лёгкие так разворачиваются, что им в грудной клетке тесно становится. Воздух – непередаваемо великолепный. Холодный, но вдыхать его одно удовольствие. Вроде бы немногим больше двух часов езды от города-миллионника, а как отличается. Таким не надышаться. Кажется, даже вкус на языке особенный появляется. Тут, в лесу, в отличие от города, ощущается, что весна вот-вот вступит в свои права, в самом воздухе ощущается пробуждение природы.

А звуки! Шорохи, щебетание птиц, где-то упала шишка с сосны на прошлогодний пожухлый валежник. И совсем всё это звучит не так страшно, как ночью.

Когда я, сделав все свои утренние дела, возвращаюсь в домик, на столе меня уже ждёт запаренная овсяная каша в железной миске и чай с бутербродом.

– Садишь и ешь, – кивает Шторм на свободный деревянный стул. – Суп на обед с тебя. Сейчас поедим и пойдём чуть вверх к точке связи. После дождей в лесу много грязи и ручьёв, но тебе повезло – я сапоги резиновые нашёл в шкафу. Великоваты, конечно, будут, но ты носки те вязанные поддень.

– Много благодарна, – поджимаю губы, но каша, к удивлению, будоражит аппетит. Уж прилично я проголодалась. – Всегда мечтала пошляться по лесу в огромных сапогах.

– Можешь тут остаться, – пожимает плечами, откусывая кусок бутерброда. – Закрою тебя, а к вечеру должен вернуться.

– Вот ещё, – по телу дрожь проходится, стоит лишь представить, что он и правда меня тут на целый день закроет.

Доедаем мы молча. Я стараюсь не смотреть на Шторма, но взгляд так и магнитит к нему. Мне казалось, я столько знаю о нём. Буквально всё. Папа ведь говорил про его детство с мамой, а я подслушивала. И наблюдала-наблюдала-наблюдала за ним везде, где только можно: в интернете, в прессе, через разговоры родителей, даже пробиралась тайно на тренировки и подглядывала. Имена всех его девушек знала и каждую в душе ненавидела. Его соперников. Его приятелей.

Конечно, как уже взрослый человек, я понимала, что не могу знать о нём всё, но какая-то подростковая уверенность сидела. И вот именно сейчас и приходит понимание, что я его совсем не знаю. Я знаю образ, который создала и влюбилась ещё своей детской влюблённостью. Но насколько реальный человек ей соответствует?

И сейчас у меня как раз есть возможность узнать это.

За полчаса, пока мы ели, на улице не сильно потеплело. И совсем не расстраиваюсь, что на мне большие охотничьи сапоги размера на четыре больше, благо носки тёплые под ними, и тёплая мужская куртка на плечах. Видок, конечно, так себе, не гламурный, но зато тепло. Для прогулки по лесу в качестве заложницы беглого заключённого – самое то.

– Ты бы шапку натянула, – замечает Шторм. – Нос красный от холода.

– А ты прям сама тактичность, – кривлюсь, закрываю ладонями рот и нос и дышу, пытаясь согреть его. Он – моя ахиллесова пята. Стоит только немного замёрзнуть, сразу краснеет кончик. Родители в детстве зимой всегда мне шарф до самых глаз натягивали, стоило температуре опуститься до нуля или подняться ветру.

– Так мне тебя вернуть невредимой надо.

– Так, может, не стоило тогда и похищать?

Шторм закатывает глаза, демонстрируя, что желания обсуждать это у него нет.

Ну и ладно. Подумаешь.

Но капюшон я всё же натягиваю.

Сегодня солнечно. В лесу, конечно, это не явно ощущается, но учитывая, что деревья ещё не оделись в листву, то света достаточно. А если поднять голову, можно увидеть голубое небо.

После дождей и схода снега с гор почва под ногами пружинит. Где-то грязи больше, где-то, где чуть повыше, ступать более твёрдо.

Шторм шагает уверенно, будто ходит тут не впервые. На телефон не поглядывает – знает, что связи тут ещё нет, видимо.

Попетляв между деревьями, мы выходим на узкую лесную тропу. Я иду сзади. Молчу. Наверное, я должна злиться, что он потащил меня по лесу бродить, но порчему-то не чувствую негатива. Ни в сторону Шторма, ни в сторону самой прогулки. Неожиданно для самой себя понимаю, что мне тут хорошо. Я не особый любитель лона природы, но здесь и сейчас, пока ноги шагают по лесной тропке, в голове становится как-то легко и свободно.

– Ух ты, что это? – окликаю Шторма, заметив сбоку в деревьях странные каменные сооружения.

Они выглядят необычно. Небольшие коробочки-домики с большой плоской плитой-крышей, в одной из стенок идеально круглое отверстие, будто вырезанное при помощи современной техники. Домиков этих несколько. Они выглядят древними и будто затеряны в деревьях, словно спрятались, прикрывшись мхом.