Инженерную деятельность Марат Усманов всегда рассматривал как сугубо творческую, раздвигающую горизонты человеческого бытия, вырывающую из невежественного быта с оловянными плошками заболоченной жизни. Заставляющую подняться над пещерным существованием, закисающим и хиреющим предопределением неизбежности столкновения с агрессивным миром, старающегося выбить из этого центра тяжести. Придать тем потенциалом, который Марат разглядел в инженерии, ускорение колеблющемуся человечеству в неприятии огромного мироздания с его отрицательными и положительными турбулентностями. Встряхнуть костяную куклу, как протряхивают бельё от перьев и струпий, лакающего изо дня в день оловянной плошкой кислые щи обывателя, и сместить точку его внимания, ограниченную круглой миской, на оспаривание никчёмного существования перед бескомпромиссной реальностью.

Усманов никогда не сомневался, как и прочие инженеры, в том, что он вооружает человека инструментом для прокладки тоннеля в тёмном царстве невежества и глупости. Врачи и педагоги, музыканты и ремесленники, секретари и сисадмины, кочегары и дворники – все вооружены инструментом благодаря инженерной мысли. И чем дальше оно копает кротовую нору в познании самоё себя по отношению к бесконечному, тем сложнее и совершеннее становится инструментарий.

Именно с такими способностями и устремлениями Марат Усманов не мог не оказаться в стенах «Заслона», как и его сослуживцы – такие же благодетели рода человеческого.

Марат Усманов работал за стойкой напичканной научной аппаратурой, осведомляющей оператора о результатах тестирования подсвеченными шкалами, неоновыми экранами, прыгающими вертикально индикаторами, всплывающими окнами и тонкими пластинами с бегающими жёлтыми и синими волнами на разлинованных в сеточку трафаретах.

Паукообразные пальцы инженера-инсталлятора усердно бегали по тонкой панели, вколачивая «операторы», «кортежи» и «инструкции». Каждый символ вспыхивал от прикосновения. Он отнимал время от времени правую кисть от клавиатуры и дотрагивался до стального шарика, вмонтированного в ложемент стойки. Вращал им, будто покатывал шаром по полу, находил нужную позицию и оставлял его в покое до следующей смены позиции. Одномоментно графики и гистограммы на всплывающих окнах нервно реагировали перестройкой оптометрических данных: частотные волны то сжимались, укорачивая периоды всплесков, то растягивались пружиной, увеличивая последние.

Изредка Усманов подходил к застеклённому шкафу-изолятору и задумчиво наблюдал за куском живой плоти, выращенной из стволовых клеток. Рядом лежал прибор с щупами, от него отходил шлейф, подключённый к нейродатчикам, иглами, вонзёнными в человеческую ткань. Инженер просунул пальцы в кольца рычажков управления – за стеклом забегали руки-дублёры. Они взяли скальпель и аккуратно надрезали плоть – её поверхность распоролась, как распарывают сшитые между собой выкройки ткани.

Усаживался за нейросетевой регенератор и настойчиво учил нейросеть восстанавливать повреждённую кожу. В изоляторе раскладывалась лучевая трубка и обстреливала короткими пучками фотонов глубокий надрез эпидермиса.

Сработал кодовый замок. Красный светодиод переключился на зелёный.

– Усманов, не падай в обморок, лучших инженеров командируют то ли на какие-то испытания, то ли внеочередные профилактические работы, – с порога ошарашил свежей новостью Распекаев.

На его лице светилась та хитрая улыбка, с которой сообщают о чём-то неординарном из первых уст и ждут удивлённого восхищения в качестве поощрения – не в этот раз.

– Работы так работы, – еле разжёвывая слова, произнёс Усманов.

Он до сих пор не осознал, что происходит за его спиной – его внимание целиком поглотил процесс эксперимента с лоскутом кожи.

– Ты ещё не отказался от идеи обставить матушку-природу, – съехидничал Распекаев, нависая над изолятором с бегающей внутри трубкой, плюющейся невидимыми лучами; фигура Распекаева с хорошо развитой грудной клеткой заслонила половину стенда.

– Идея не нова и не моя, – Усманов разговаривал с экраном, напоминая параноидального геймера. – Я хочу заставить нейросеть ускорить регенерацию повреждённых тканей в десять раз, да так, чтобы и следа от шрама не осталось. На основе этой разработки… э-э-э, брат, а ты что сейчас сказал про командировку, ты шутишь, да?

Запоздалое, но какое-никакое удивление Распекаеву удалось выдавить из азиата с арахисовой кожей и угольными волосами.

– Не в стиле техника второго уровня сектора релятивных технологий, – отмахнулся Распекаев всё ещё рассматривая розовую ткань с надрезом, будто релаксировал у аквариума с гуппиями. – Столкнулся с Вензером в лифте, он по дружбе нашептал на ушко. К полудню всем кандидатам разошлют официальные приглашения на собрание, где нам разложат по полочкам всю информацию. – рассказал Распекаев.

Марат Усманов не был тем человеком, чья доверчивость и безропотное принятие фактов являлись блестящими качествами его натуры, поэтому он позволил себе усомниться в услышанном.

– Ты ничего не путаешь? Но как же водный мотокроссинг? Через несколько дней четверть финала – заезд на Рыбинском водохранилище, – недоверчиво расспрашивал Усманов. – Кто будет представлять лицо предприятия?

– М-да, большая вода ещё не добралась туда. Начальству видней, где и как сотрудники будут представлять это самое лицо, – замял вопрос инженер-метролог.

– Получается, я напрасно новый гидрокостюм приобрёл, – разорялся Усманов.

 Стоило им закончить обмен мнениями по поводу изменений планов на спортивных соревнованиях – на портативные супрасети вшитые в нагрудные карманы опловых комбинезонов, пришли оповещения, о чём пискнул звуковой сигнал. Инженера коснулись медальонов с символикой «Заслон» – перед глазами спроецировались голографические экраны. Это не были привычные путевые листы и технологические маршрутные карты с очередной аттестацией «заслоновской» системы в куполе или поверки компонентов, либо ремонтные работы по восстановлению последних, спалённых нерадивыми техниками. Вскрыли персонализированные письма. Прокрутили тексты вниз, не пропуская ни единого слова. Изученные уведомления отправили в личные архивы.

– У нас есть полчаса, – намекнул Усманов на неспешность дела.

– Подниматься к себе – лень. Поболтаю здесь с тобой, – таким способом Распекаев испросил разрешения остаться. – Представить не могу. – Он снова заинтересовался нейрорегенератором.

– Чего именно?

– Я правильно понимаю, твоя задача – создать перспективное изделие, оказывающее быструю помощь на месте, пострадавшему получившему рваную рану с возможностью летального исхода?

– Совершенно верно.

– Как предполагается транспортировать громоздкое устройство к месту несчастного случая с целью увеличить выживаемость смертельно раненного. Такие, по-моему, мнению, стационары подходят в операционные. Они не транспортабельны, – рассуждал логически Распекаев.

– Я собрал регенератор по опытно-конструкторским разработкам, которые мне сунули разрабы из отдела в таком виде. Насчёт громоздкости, пока никто не запаривался, – объяснял Марат. – Заказчик рассказал, что ему надо, расплатился нанокиловаттами. Конструктора пошумели и скинули мне чертежи. Всю плешь мне проели шайтаны, пока я собирал прототип. Обкатаю технологию. Посмотрю, как она себя зарекомендует. Если застопориться, свернём исследования. Покажет свою живучесть – конструктора будут обмозговывать как эту бандуру упаковать в портативные размеры.

– Вот и я к этому веду. Стоит сейчас задуматься о поисках решения миниатюризации компонентов до переносного чемоданчика. Иначе всё сведётся к постоянной нехватке нанокиловатт на доработки. Неизбежному выбиванию у заказчика очередного транша энергии. Так дело может дойти до расторжения договора и уплаты штрафа.

Инженеры-докеры, как их окрестили, были частыми гостями в куполах, где тестировали и нагружали до предела электронные модули и системы жизнеобеспечения станций. Поверяли тестами стабильность передачи и обработки информации двоичных кодов КУМа – Кластерная Универсальная Матрица. Сердцем КУМа являлось ядро из титана, нанесённой на него матрицы из миллиардов кластеров, откуда КУМ считывал операционные данные и на их основе отправлял функциональные интерпретаторы определённым «службам» купола. Упор делался также и на способности КУМа к самотестированию и выявлению сбойных секторов, и лечению таковых без вмешательства техперсонала.