«Я о тебе тоскую! Как тоскует Невеста по сладкому поцелую, Ждущая будто вечность цéлую Венчального своего Аллилуйя». Эту глупость и лёгкий пот на лбу я Опять стираю. Вздохнув, поминаю всуе. И так и не набравшись духа, блефуя, Отправляю: «Скорей приезжай. Целую». «Ты – моё солнце…» Ты – моё солнце, я – твоё море. Каждый день солнце тонет в просторе моря, и с новою силой встаёт над волнами. Круговорот любви между нами. Днями свет твой и ласку я отражаю, и этим тебя я преображаю. Знаю, в каких бы высотах ты ни оказался, помнишь, как вечером моря касался и улыбался. «Я смотрю в окно…» Я смотрю в окно и вижу опять герань, черепицу крыш и чáек под облаками. У тебя в Москве роса во дворе и рань, видишь ты во сне мой подоконник с цветами. Сколько синих волн без тебя прокатил океан, сколько вечеров мы с тобою уже в разлуке… Здесь вовсю сезон диких сёрферов и россиян, как в 2014-м, помнишь альбом в «Фейсбуке»? Я надену áлое нежного шёлка платье, и бретелькой тонкою скину с плеча печаль, прилетай, мой Грей, в атлантическом красном закате. Я – твоя Ассоль, и я выйду тебя встречать. «Ты говоришь мне: «Я знаю, как почувствовать…» Ты говоришь мне: «Я знаю, как почувствовать вечность. Я еду навстречу морю. Не такому, где в дельте множество речек и лотосы в августе быстротечны, а к настоящему бесконечному морю, такому, от которого не уберечься, в котором каждый, даже стальной, мёртвый и искалеченный, всё равно даёт течь или трещину, которое ракушками, раковинами, Путём Млечным, волнами, болтающими на особом наречии, вымоет, высолит и залечит, навсегда и вскоре. Больше всех о бессмертии знает море». Ты ещё говоришь мне: «Я знаю, как почувствовать время. Я еду навстречу горным вершинам, их глыбам, льдинам, встающим за перевалами исполинам, я еду туда, где режет лицо снегом нетополиным, и почки режет адреналином, туда, где чёт/нечет звенит каждым щелчком карабина, и стынут, где стынут, от каждой секунды стынут руки и спины, и сердце ныряет в глубины… Будь это соло или же сборы, больше всех о бессмертии знают горы». А я слушаю и молчу, я вечно слушаю и молчу, всё время. Что поделаешь с вами, Одиссеево племя, но я знаю тайну, которую знают и море, и горы пусть они сами ведут с тобой о ней разговоры – море шепчет о ней штилями и восходами, кричит ветрами и непогодами, и горы поют камнепадами и лавинами о тайне этой неуловимой, неумолимой… она открывается, бывает, мужчинам, на поле минном, в подвалах винных, знают её на полках пыльных Шекспир, Данте, Пушкин любимые, любившие, вот уж кто знает о бессмертии не вполовину… И я жду тебя обратно, год назад, сегодня и вновь, Ведь тайна в том… что больше всех о бессмертии знает… Любовь.  1
Я мечтаю попасть во французский музей – У полотен Дега очутиться, в Орсе. Но не так – средь толпы, скомкав в шарик билет, Пробежаться по залам… – что видел, что нет. Я мечтаю о таинстве! В гулкой тиши Пред закрытием самым вовнутрь поспеши, Нашурши ты охране известный пароль И тяжёлые двери для нас лишь открой. Я надену фатиновой пачки бутон, Окружу мягко шею темнее на тон Лентой и золотистых кудрей мишуру – На плечах моих россыпь – наверх соберу. Встань по центру. Чуть голову вбок наклоня, Ты в балетных сюжетах узнаешь меня, Ты увидишь реальность и с нею мираж В перекличке немой. У полотен дрожа, Плотный воздух вдруг станет прозрачен и свеж; Силуэт мой внезапно окажется меж И внутри всех картин, словно в сонме зеркал, Множась и отражаясь; засветится зал, Как ключом от шкатулки резной, отворён Хрупкой женщиной. И на меня, как на сон, Ты глазами художника взглянешь в тот миг, Будто гения тайну в искусстве постиг. И пускай нас Москва, суета и снега После кружат, – навечно тот вечер с Дега В моей памяти будет сверкать волшебством Приоткрывшейся сути в шедевре земном. |
