Рино.

Мы не появлялись здесь в одиночку. И во всех приграничных городках тоже.

Со дня пришествия новой Главы и по сей день среди нас всё ещё были те, кто отказывались подчиняться и примыкали к сопротивлению. В большинстве своём это были ублюдки, поддерживающие режим наших отцов, и их сыновья, которые и шагу без них ступить не могли.

Они удерживали в своих руках власть, но она была ничтожна по сравнению с той, что принадлежала нам.

И единственная причина, по которой мы позволяли им дышать на нашей территории заключалась в Неро.

Он что-то задумал, а задуманное им не поддавалось обсуждению. Поэтому всё, что оставалось Деметрио и Арабелле это открыть в себе новое качество – терпение, а мне – продолжать думать холодной головой своего брата, когда я жаждал безумия.

– Осмелюсь напомнить, что ты дал мне это, – я стряхнул пепел парой ударов указательного пальца и вновь затянулся.

– Ты перестал спать и начал терять сознание посреди дня, – напомнил Джей Ди.

– Ничего не изменилось.

– Ты повзрослел, Дэниел.

Каждый раз, когда кто-то напоминал мне об этом, я хотел закатить глаза, как делал это, будучи подростком, вызывающим протест каждым своим действием.

Только Неро умел считывать моё непреодолимое желание, поэтому хватал меня за веки до того, как я тяжело и недовольно вздыхал, после чего тянул их вверх, чтобы продолжать смотреть в мои тёмно-карие зрачки.

Но если с ним всё в конце концов переводилось в шутку, Док говорил со мной строго.

Как отец с сыном.

Он многому меня научил, и я получил от него не только большую часть своих знаний, но и заботу, за которую был признателен. Однако он не верил мне, считая, что её извращённая версия со временем стала губительна для меня.

Так оно и было. И я был благодарен именно за это.

Ему было известно о произошедшем восемнадцать лет тому назад, поэтому, когда в четырнадцать я стал мучиться от кошмаров, после того, как отец нашёл для меня мою первую женщину и заставил совокупиться с ней, Док не придумал ничего лучше, как замедлить работу нейронов в моём мозгу.

Марихуана активизировала каннабиноидные рецепторы в гиппокампе и повлияла на ухудшение памяти.

Мне пришлось пожертвовать некоторыми новыми воспоминаниями, чтобы избавиться от старых. Или, как минимум, притупить их. До поры до времени.

Однако за десять лет я успел пристраститься к свободе и отсутствию снов, чтобы в один день беспричинно отказаться от привилегии.

Но Док не собирался меня слышать.

– Выкинь это! – сигарета упала в небольшую, не высохшую после дождя лужу у наших ног, когда его рука с силой ударилась о мою. – Продолжишь в том же духе, Дэниел, и я стану качать эту девочку опиумом. Достаточно большая мотивация?

Мне не нравилось, что он понимал, как важно для меня было сохранить её.

Даже не для себя. Для неё самой.

Опиум значительно снизит боль в теле Талии, но быстро введёт её в зависимость.

Я контролировал ситуацию.

Ей же сейчас это было не под силу.

– Ты даже не заметишь, – угрожающе добавил Док.

Одной из причин, по которой я накуривался было расслабление.

Чаще всего я делал это перед сном в конце тех дней, когда наведывался с Деметрио не в самые приятные для наших глаз места и понимал, что не засну, пока не перестану думать, а мой мозг отказывался дисфункционировать.

Но сейчас эйфория, протекающая по венам, не могла справиться со злостью расщепляющей её.

– Я много учился, – напомнил ему, сквозь плотно сжатые зубы.

Постоянные нагрузки на мозг не дали мне превратиться в зомби.

К тому же мне была известна мера дозировки, при которой я получал желаемый результат, но не терял связь с самим собой, поэтому ни при каких обстоятельствах не превышал её.

– Когда мне было слегка за двадцать, я тоже думал, что умнее всех остальных, Дэниел.

В моей голове промелькнуло воспоминание, когда Док впервые назвал меня маленьким гением.

Я был рад знать, что моими успехами гордятся.

Особенно после всех слов отца, услышанных мною в шесть и продолжающих крутится в голове, пока я не пустил пулю в его лоб.

– Ты знаешь, чем это закончилось.

Я кивнул.

Он лишился всего.

– Хочешь так же?

Разумеется, нет.

Но у меня и не было того, чем когда-то обладал он.

Талия не была всем.

… так ведь?

– Я позабочусь о ней, – попытался уверить меня Док, – а ты пока…

– Этого недостаточно! – разъярённо повторил я, вскакивая со своего места.

Раздражение импульсами отдавалось в каждой клеточке моего тела. Я сцепил пальцы за шее и отошёл подальше от Джей Ди, чтобы не ударить его в порыве злости, расхаживая из стороны в сторону с высоко поднятой головой и глазами прикованными к полной луне.

Талии нужен был кто-то, кто понимал её.

Несмотря на то, что ей ничего здесь не угрожало, она думала иначе, а я как никто другой был знаком с чувством растерянности и страха.

Только я был там, где никто меня не защитил.

С ней ничего такого не произойдёт.

– Она может никогда не вернуться к прежней жизни из-за меня… – признался, отчасти надеясь, что Док не расслышит меня.

– О чём ты говоришь? – мужчина подозрительно прищурился, когда я повернулся к нему лицом. – Это ты позвал её на «другую сторону»?

Я покачал головой, шумно выдохнув.

Талия никогда бы не приняла приглашение.

Она знала, чем ей грозило присутствие здесь, потому что видела, что один из её братьев сделал со мной, только потому что наши синдикаты враждовали между собой, когда мы никогда не были врагами. И поэтому…

– Я не звал её.

Но не подумал, что в пятнадцатилетнем подростке найдётся столько храбрости, когда…

– Я напугал её.

Док стал выглядеть так, будто ему самому резко понадобился косяк и он был готов попросить меня поделиться с ним.

– Она не должна была решиться, – я всё ещё не мог свыкнуться с мыслью, что она пошла на это. – Никто в здравом уме не решился бы.

Но я отдал Талии то, что было дорого мне на случай, если недооценил то, в какой крайности она жила.

Чтобы никто не тронул её, если она появится здесь и станет искать меня.

– Никто? – переспросил он, понимая, что я не договариваю.

– Никто, не похожий на нас.

Талия была всем, по чему я скучал.

Она – безрассудство, из крайности в крайность, полная потеря контроля.

Все же я до последнего надеялся, что мне показалось.

На то было много причин.

И всё же ни одна из них не оказалась весомее родства наших душ.

Док внимательно следил за мной, всё время пока я думал о ней, и в конце концов на его лицо показалось осознание, которым не обладал даже я сам.

– Послушай меня, – он поднялся со скамьи и положил руку на моё плечо, крепко сжимая его. – Если ты хочешь, чтобы эта девочка вернулась к жизни. Вернулась к тебе, – добавил, намекая на то, чего нет и не было. — Она должна понимать, к чему приведёт её борьба.

Я мог предложить Талии всё, чего она когда-либо хотела.

Но… хотела ли она этого со мной?

– Она должна желать возродиться, иначе ничего не выйдет, Дэниел.

Как бы сильно я не жаждал чего-либо в отношении этой девушки, всё зависело только от неё.

Я посмотрел за спину мужчины – на дверь ведущую к чёрным ходам больницы, где в конце одного из коридоров меня ждала спящая Талия.

– Что ждёт её за этими стенами?

Страх.

Как бы сильно ты не пытался убедить себя в обратном, невозможно быть свободным, чувствуя его.

Поэтому с тех пор, как Талия заявилась на территорию Каморры, я потерял свою свободу, потому что страх потери её поглотил меня.

Это не должно было ощущаться так правильно.

Но было именно так.

Я всегда боролся за то, чтобы быть властным над самим собой, а теперь девушка, едва научившаяся дышать, сама того не подозревая, душила меня.

И мне хотелось задохнуться. Только ей.