Я начал понимать суть. Прошлые успехи несущественны по сравнению с текущей программой. Рост вычислительных мощностей в пятнадцать раз, выделение сорока пяти процентов ВВП на один проект – такого не было никогда и нигде. Ставки действительно высоки. Страна, первой создавшая сильный искусственный интеллект, останется единственной сверхдержавой. Тут нужно рисковать. Потребуется четкая, спланированная, синхронная работа всей промышленности. Я попытался это представить, глядя на мелькавшие на слайдах цифры, графики, карты расположения новых ЦОДов, электростанций, газопроводов, оптических кабелей…

– По Стратегии получены положительные заключения от министерства финансов и министерства обороны, – услышал я снова голос Соколова. – Предлагается передать документ для рассмотрения в адрес президента.

– Поддерживаю, – уверенно заявил Константинов из РСИИ.

Далее было множество одобряющих реплик. Казалось, в рабочей группе у всех есть план, по которому они готовы начать работать хоть завтра.

– Коллеги, – обратился министр финансов Дольский, – мы спланировали мобилизацию экономики для создания сильного искусственного интеллекта. Масштаб замысла и деталировка планов показывают, как много сделала рабочая группа. Мы в министерстве проверяли расчеты, находили финансирование, заботились о том, чтобы каждый рубль двигал нас к цели. Я поддерживаю представленную Стратегию, но вынужден сказать, что появились новые вводные. Недавно был запрос от администрации президента на оценку предложений Второго исследовательского института компьютерной педагогики, ВИИ КП, касающихся развития искусственного интеллекта. Организация частная, однако она иногда привлекается к решению проблем государственной важности. Они помогали и «ГэнЭлу», и петербургскому «Заслону», у них есть свои покровители. Несмотря на то что Стратегия готова, необходимо разобраться с ВИИ КП и внести корректировки, если потребуется. Отмахнуться от вопроса невозможно, надо в кратчайший срок изучить их предложения и дать ответ…

– Второй институт – просто шарага, – возмутился Олег Иванович. – Я знаю директора, у них ни ЦОДа, ни программистов, сам Храмцов не математик. Кто он такой, чтобы советовать?!

– Олег Иванович, не горячитесь, – возразил Тульский. – В институте тоже не было специалистов, но они разработали систему охлаждения приемо-передающих модулей для радиолокатора нового поколения. Именно благодаря радару наши самолеты и корабли остаются серьезными соперниками. И всё на отечественных микросхемах! А вы знаете, какие у нас дела с нитридом и арсенидом галлия.

– Есть политические моменты, – волновался Кижанкин. – Китайцы не обрадуются, если мы задержим принятие Стратегии. У них фабрики загружены на сто пятьдесят процентов, микросхемы производятся на две страны. Китайцы могут засомневаться в нашей серьезности, и тогда мы чипов вообще не увидим. Или ваш гений из провинции будет строить искусственный интеллект на зеленоградских процессорах?

– Можно и на зеленоградских, – загремел басом Баграмян. – Мы не лыком шиты…

– Коллеги, тише, – успокоил всех Георгий Сергеевич. – Денис, не волнуйся, получат твои китайцы наши миллиарды за чипы без задержек. Вариантов нет, Зеленоград только развивается. Но у китайцев зуб на Храмцова. Они его невзлюбили, когда он нашел бэкдор в их кристалле. Афишировать вопрос не будем. Я вижу, у него есть покровители, с которыми нужно считаться. Ну выделим ему несколько миллиардов, думаю, резервы найдутся. Нужно поступать мудро. Жаль, конечно, что в такой момент находятся люди, которые используют ситуацию в своих целях.

– Георгий Сергеевич, прошу прощения, – вклинился Петрушевский. – Я лично знаю Храмцова более тридцати лет и могу заявить, что он никогда не пёкся о себе, он ученый…

– Пусть ученый, – парировал Соколов. – Но почему его в академики не приняли?

– Я бы принял, – возражал Игорь Васильевич. – Но на голосовании ему накидали черных шаров. Что я мог поделать…

– Вот! У него нет поддержки даже среди коллег, – продолжал Соколов. – Мы не в девятнадцатом веке, когда одиночка мог менять облик цивилизации. Сейчас все решается в коллективах. У нас тоже здесь рабочая группа. Большие проекты делаются только при синхронной работе всех отраслей экономики.

– Храмцов не одиночка, – не сдавался Петрушевский. – У него целый институт…

– Я предполагал, что будет дискуссия, – прервал беседу Дольский. – Поэтому пригласил эксперта, который поможет разобраться в вопросе. Хочу представить – Алексеев Сергей Андреевич.

Все вдруг посмотрели в мою сторону. Я был удивлен таким поворотом. Вот зачем Дольский позвал меня… Мог бы предупредить, столько лет знакомы, а устроил театр.

– Сергей Андреевич, – начал Соколов. – Рад, что вы присоединяетесь к нам. А вы знакомы со Вторым институтом и с Храмцовым Владимиром Андреевичем?

– Нет, не знаком.

– А вы применяли модели искусственного интеллекта последнего поколения? – поинтересовался Константинов.

– Нет, не приходилось.

– Простите, кажется, я с вами раньше работал. Припоминаю лицо и фамилию, – включился Баграмян. – Мы в Воронеже решали проблему с литографом под сорок нанометров. Тогда все получилось, уверен, вы нам поможете и сейчас…

– Я никогда не был в Воронеже. Вероятно, у вас был другой Алексеев.

– Коллеги, давайте к сути, – прекратил допрос Дольский. – Есть конкретная задача, есть исполнитель, кандидатуру которого поддерживаю я и Тульский. Если никто не против, предлагаю не дискутировать.

– Вижу, возражений нет, – подытожил Соколов. – Прошу отметить в протоколе…

Я был зол на Дольского за это костюмированное шоу. Я же не в теме искусственного интеллекта, не был ни на одном микроэлектронном заводе. Хитрый Дольский на это и рассчитывает. Дилетант не сможет понять ценность идей Храмцова. И Стратегия в безопасности, и поручение выполнено, а мой послужной список не позволит говорить, что я схалтурил. Плюс я не представляю ничьих интересов из отрасли, идеальная компромиссная фигура, чтобы угодить и Минпромторгу с китайцами, и академии, и промышленности. Придется браться за это дело.

– Позвоните завтра, в одиннадцать, – с этими словами Баринов из «ГенЭла» протянул мне визитку после совещания. – Я работал с Храмцовым по нефтянке, могу рассказать о впечатлениях.

Поблагодарив Баринова, я попрощался. Хотелось переговорить с Дольским, но он куда-то испарился. Ничего нового. Эти исчезновения остались неизменными со времен моей работы в министерстве.

На следующий день, ровно в пятнадцать ноль-ноль, я был в офисе «ГенЭла». Секретарь проводила меня в переговорку, выполненную в синих и черных цветах корпорации. Окна выходили прямо на Садовое кольцо. На черном столе лежали две компьютерные мыши – современная и старая, а еще предмет, похожий на небольшой шар для боулинга.

– Добрый день, Сергей Андреевич, – с этими словами Баринов вошел в комнату.

– Добрый день, Яков Георгиевич, – ответил я на рукопожатие.

– Располагайтесь поудобнее. Расскажу о проекте, к которому десять лет назад мы привлекали Храмцова.

Яков Георгиевич внешне был типичным представителем топ-менеджмента. Однако его манера жестикулировать, живые глаза и ухмылка позволяли надеяться, что он вовсе не бюрократ, а человек, который знает больше, чем говорит, а задумывает еще больше, чем знает.

– Тогда я занимался нефтянкой, – начал Баринов, – в компании, которая позже влилась в «ГенЭл». Если послушать обывателей, все просто: пробурил скважину, пошла нефть, ты ее по трубе гонишь на Запад за доллары. К большому сожалению, это не так. Инфраструктура требует обслуживания. Например, для контроля степени коррозии магистральных трубопроводов по ним перемещаются диагностические снаряды с магнитными датчиками. Вы представляете, о чем я говорю?

– Да, у меня есть воображение.

– Отлично. Так вот по результатам измерений решается, какой кусок трубы заменить. Ошибка в диагностике приводит к авариям, розливу нефти. Приходится посылать ремонтные бригады в труднодоступные регионы в самую неподходящую погоду. Счет идет на миллионы, поэтому мы закупали лучшие импортные диагностические приборы.