По крайней мере, за врачом он уже послал. Очевидно, что кассир был мертв уже несколько часов, но нужно было получить свидетельство о смерти и экспертное заключение о его травмах. Следующим приоритетом была охрана денег, которые лежали кучами по всему кабинету. Мистер Бозир попросил Арчибальда Мура, работавшего в кабинете напротив, собрать и пересчитать деньги, а затем убрать их в сейф за столом Джорджа Литтла. Сейф был открыт, ключ находился внутри. Мур справился с заданием, но его поведение выдавало его истинное душевное состояние. Его руки тряслись, когда он перебирал кипы банкнот и чеков, и он старательно избегал смотреть в угол, где лежало изуродованное тело его друга и коллеги.
Мистер Бозир помогал Джеймсу Брофи с поисками пропавшего ключа от двери. На столе его не оказалось, а в ящиках нашлись только маленький перочинный нож и ножницы. Брофи также безуспешно проверил большой деревянный комод. Исчезновение ключа казалось необъяснимым, пока одному из них не пришло в голову, что он мог быть в кармане у мистера Литтла. На этом поиски были прекращены, поскольку мистер Бозир распорядился, чтобы никто не прикасался к телу до тех пор, пока его не осмотрит врач.
Найти врача между тем оказалось непросто. Патрик Моан послал мальчишку за доктором Келли, чья клиника находилась в нескольких минутах ходьбы от Фибсборо-роуд, но тот быстро вернулся, сказав, что доктора нет на месте. Один из носильщиков порекомендовал доктора Холмса на Дорсет-стрит, но и тот оказался недоступен. Тогда Моан попробовал обратиться к доктору ОРейли на Доминик-стрит. Там никто не открыл, а в аптеке на Кейпл-стрит парнишка за прилавком сказал, что доктор пошел обходить пациентов. Так как других вариантов поблизости не было, Моан решил бежать назад на станцию за дальнейшими распоряжениями. Не успел он отойти далеко, как столкнулся с Майклом Лински из адвокатской конторы.
– Моан, вы слышали? – сказал Лински. – Бедняга Литтл мертв, у него перерезано горло.
– Боже мой!
Полагая, что время для оказания медицинской помощи прошло, Моан прекратил бежать и прошел остаток пути до станции обычным шагом. Его возвращение не вызвало особого энтузиазма. Главный инженер Джозеф Кэбри спросил его, когда прибудет врач, и обругал Моана, узнав, что тот не нашел специалиста. Тогда клерк снова вышел на улицу, на этот раз в сопровождении Беннета из секретариата. Они запрыгнули в экипаж и отправились на поиски врача в северной части Дублина, посетив еще четыре места, прежде чем им удалось застать кого-то дома – это был врач общей практики по фамилии Баркер, который сразу же согласился поехать с ними.
Когда они добрались до Бродстонского вокзала, было чуть больше двух часов дня, и на станции царила суматоха. Весть о смерти на территории станции быстро разнеслась по всем отделам компании, и десятки железнодорожников, движимые скорее болезненным любопытством, чем сочувствием к покойному коллеге, воспользовались обеденным перерывом, чтобы поглазеть на происходящее. Моан и доктор Баркер пробились через толпу на лестницу и стали искать мистера Бозира. В конце концов они обнаружили управляющего компании в конце коридора на другой стороне лестничной площадки, куда он, очевидно, удалился в поисках уединения. Он был занят беседой с двумя мужчинами лет сорока, одетыми, как и он, в сюртуки. Судя по всему, это были какие-то профессиональные работники, возможно, юристы или банкиры, и хотя доктору Баркеру не было слышно их беседы, шок и страдание на их лицах говорили сами за себя. Мистер Бозир попрощался с каждым из них, сочувственно пожав руку, и подошел поприветствовать доктора.
Он сообщил, что это были два друга Джорджа Литтла. Узнав от Кейт о его исчезновении, они сразу же приехали на станцию, остановившись лишь для того, чтобы заехать за знакомым врачом на случай, если кассир приболел. Мистер Бозир едва успел перехватить их на пороге залитой кровью конторы, чтобы помешать им увидеть зрелище, которое они вряд ли смогли бы забыть. Он рассказал им о предполагаемом самоубийстве кассира, сообщив ровно столько неприятных подробностей, сколько посчитал нужным для того, чтобы быть с ними полностью честным. Доктор все еще находился в кабинете, осматривая тело, а двое других уже направлялись в дом Литтлов на Ватерлоо-роуд, вызвавшись сообщить новость матери и сестре Джорджа.
Мистер Бозир провел доктора Баркера в кабинет кассира. Многие из наблюдавших вдруг вспомнили о своих неотложных делах в других местах, поняв по хмурому выражению лица управляющего компании, что их присутствие нежелательно. Мур собрал все наличные деньги, запер их в сейф и теперь собирал в пачку чеки и квитанции. Доктор Баркер проскочил через калитку и бесстрастно осмотрел помещение. На первый взгляд, в комнате царил порядок: стол был освобожден от бумаг и убран. Только вот в открытое окно задувал холодный ветер, а на коврике под столом расплылось огромное и уродливое пятно. По краям кровь высохла до грязно-коричневого цвета, однако местами была ярче и еще слегка влажной, словно лужа недавно пролитого вина. В центре этого засохшего озера лежал на спине мертвый мужчина, правая рука которого была подложена под спину, а левая – вытянута вперед, словно он к чему-то тянулся.
Еще один человек склонился над телом, внимательно осматривая его. Доктор Баркер узнал в нем доктора Венсли Дженнингса, одного из молодых врачей, практиковавших в этом районе. Доктор Дженнингс осторожно приподнял одно из плеч мертвеца, чтобы лучше рассмотреть лицо.
– Горло перерезано, – сказал он, подавившись словами.
С лица доктора Дженнингса исчезла вся краска. Он выглядел глубоко потрясенным. Немного придя в себя, он объяснил своему коллеге, что является родственником Джорджа Литтла и приехал на станцию, думая, что кассир заболел. Он никак не ожидал обнаружить своего родственника мертвым, тем более при таких ужасных обстоятельствах. Пробормотав извинения, доктор Дженнингс удалился, оставив доктора Баркера для проведения собственного обследования.
Врач понимал, что его присутствие было формальностью. Он мог подписать свидетельство о смерти только в том случае, если кассир умер от естественных причин, а в этой смерти, очевидно, не было ничего естественного. Он сразу увидел, что рана на шее Джорджа Литтла была достаточно большой, чтобы убить любого в считанные минуты. Тем не менее приличия нужно было соблюсти, поэтому он, как полагается, достал стетоскоп и в мрачной тишине в течение минуты слушал грудь покойника, прежде чем констатировать, что жизнь в нем действительно угасла. С неохотной помощью Арчибальда Мура он вернул тело в исходное положение. Закончив осмотр, врач вернулся в коридор, где его ждал мистер Бозир, и озвучил свое заключение:
– Боюсь, я не скажу вам чего-то нового. У него перерезано горло, и я подозреваю, что это сделал он сам. Разумеется, необходимо провести коронерский суд. Вам лучше связаться с полицией на Фредерик-стрит и послать кого-нибудь за коронером.
Мистер Бозир вызвал Моана, который ждал неподалеку, и велел ему отвезти доктора Баркера домой в экипаже, а затем отправиться в полицейский участок и сообщить о случившемся.
Суд! Это была плохая новость, но мистер Бозир ожидал ее. Коронерский суд подразумевал публичные слушания на территории железной дороги, журналистов и много нежелательной огласки. Тем не менее была пятница, вторая половина дня. Если ему удастся убедить коронера собрать присяжных прямо сейчас, то они смогут рассмотреть дело до выходных. Вердикт, несомненно, будет простым: кассир покончил с собой в результате временного помешательства. Самоубийство все еще носило оттенок чего-то противозаконного, и на практике присяжные обычно оправдывали погибшего, тем самым избавляя семью от страданий из-за сомнений в его психическом состоянии [5]. Если повезет, рассуждал мистер Бозир, они смогут покончить с этим делом до того, как о нем узнают газеты.
Но ему не повезло. Через несколько часов дублинская газета Evening Freeman опубликовала короткую, но сенсационную заметку:
