Дранц о многом узнал из умных книжек, – как велик мир, сколько всего в нём замечательного, и какие ещё тайны не раскрыты. Армия не смогла выбить из Дранца ум и мечтательность, а заняться сейчас было решительно нечем. И он, включив в машине радиоприёмник погромче, бродил вокруг автомашин и размышлял, иногда поглядывая со скрытым беспокойством и даже страхом в сторону обворожительных и хладнокровных убийц, – сержант Кеммино когда-то испытал ужас при встрече с женским спецназом: подобной резни, учинённой с беспредельной жестокостью, больше никогда не доводилось видеть в жизни. Дранц старался не поворачиваться к ним спиной дольше, чем на секунду.

За красной планетой с двумя лунами и алмазными кольцами, по близкой к ней орбите, движется огромное облако Танайцев, – бессчётное множество мелких камней, кусков льда и пыль. Возможно, всё это мы сумеем собрать, добыть, ведь металлы и вода всегда будут необходимыми в жизни материалами, – в этом Дранц был убеждён. Но прежде следует освоить Дуом, построить там свои базы. Интересно также выяснить, откуда на поверхности соседа глубокие борозды, будто от когтей гигантского зверя, – сержант в отставке где-то читал, что кольца Дуом и Танайцы связаны, и появились в результате космической катастрофы: столкновения астероида и бонни планеты. Ой, конечно же, естественной луны, – сейчас принято так называть. Или словом «спутник», – в честь человека, достигшего орбиты Дейны, и вернувшегося живым назад в 91-ом году.

Песня «Я верю в нашу любовь», которая вот уже третий месяц находится на вершине всех чартов, опьяняла его, как и в тот первый раз, когда он услышал завораживающий голос молодой певицы Молаа Коллино, – к тому же, имя его жены тоже было Молаа. Простая мелодия на южный лад с повторяющимися короткими фразами, речитатив исполнительницы, – «я верю, я верю…», – странным образом перекликались с сегодняшним его, Дранца, настроением. Он истово верил в палеоконтакт, пришельцев, тех, кого предки человека дейнианского современного приняли за богов.

Люппинкц, укутавшись в плед, сидел в том самом кресле, которое ещё его дед заказал у великолепнейшего мастера, – сейчас таких и не найдёшь. Люппинкц вспоминал, что там ему объясняли эти трое, – Ллопец, Семитоликц и Полугрегц. Настроение свет-Маллона не располагало к беседе, но приходилось как-то реагировать, и на изменения в биосфере в том числе. Будто мираж в пустыне, неясная угроза дрожащей тенью надвигалась на мир людей. Так считали некоторые ведущие учёные, – «коллапс биоты гидросферы, ведущая к потере атмосферного кислорода и угнетению высших форм жизни на планете». Из пояснительной записки следовало, что в ближайшие сто, или даже пятьсот лет эта угроза даже не родится; в океанах жизнь кипит, развивается, и не показывает ни малейшего признака вымирания. Тем не менее, в записке эта тема была поставлена главной, а из разговора со своими советниками Люппинкц извлёк только одно, – убеждённость научного сообщества в том, что угроза эта неминуема. Старик был раздосадован итогом беседы, но виду не подал.

Нарастающее к концу 12-го века влияние технологий на жизнь каждого человека стало внушать многим опасения, и вполне обоснованные: люди предпочитают полагаться на общество, на машины, и каждый из них в отдельности становится беспомощным, неспособным выжить. Парадокс этот занимал не только умы некоторых представителей элиты и учёных, – всякий мелкий клерк, или даже фермер, оторвавшись от занятий своими полями и стадами, увлечённо читает эту макулатуру от писателей «новой волны». Люппинкц невольно сморщил бледное холёное лицо в гримасе презрения, – способы сброса напряжения в обществе ему были известны, но разбираться с этими вопросами означало для него потерю времени. И хорошо, что второй сын, Золлоц, готов принять бразды правления, что и показал на недавних выборах президента страны, – кандидат был подобран идеальный в сегодняшних условиях, всё прошло настолько легко, что поначалу Люппинкц сомневался в правильности действий, но потом он даже извинился перед вторым сыном за высказанные сомнения. Золлоц воспитан и образован, самостоятелен, решителен, – вот за кем будущее. Семья Маллон-Тьюполк останется в хороших руках.

Покинув область искажений и помех, исходящих от падающей в себя звезды, Глом включил привод изменения метрики пространства, разогнался и уже двигался к маленькой жёлтой звезде на огромной скорости, – показания следящей системы заставили его сменить свои планы по изучению этого странного объекта, от которого настолько сложно оттолкнуться. Несколько больших звёзд, которые он миновал, его не заинтересовали, но эта привлекла его внимание схожестью с его родной звездой. – «Осмотримся, зарядимся». – «Запрос исполнен. Траектория рассчитана. Привод – старт!» – и вот Глом уже далеко от столь замечательной темы исследования. – «Когда-нибудь я вернусь…»

Если бы кто-то мог увидеть Глома, то принял бы его за свободно путешествующий в межзвёздной пустоте небольшой планетоид со странного вида поверхностью, покрытой геометрическими узорами, составленных из причудливо пересекающихся прямых и изгибающихся линий, и чёрных многоугольных ячеек в узлах. Серебристые шипы неправильной формы острыми выступами росли в центрах ячеек. Но никто и не искал Глома. Да и как можно увидеть такой крохотный объект после выключения прометриз-привода, когда даже гравиволны, идущие от него, остывают до фоновых?

Вскоре слабая боль от раздирающих панцирь ударов частиц подсказала ему, что плотность среды растёт и следует замедлиться, иначе он лишится внешней защиты и погибнет во внешних слоях облака, окружающего ослепительно сияющий и горячий шар сжатого вещества. Да, пора включить тормозную систему, хотя такое действие весьма затратное, и после он будет вынужден очень долгое время провести в режиме зарядки. К тому же, при генерации плазменного слоя он станет заметнее, а возможности аппаратуры слежения за пространством сократятся. Будет скучно. Наверное, на этот период лучше впасть в состояние комы? Нет, сон предпочтительнее. – «Режим выбран: сон».

Что-то случилось. Процедура торможения прервалась внезапным тяжёлым ударом и Глом, кувыркаясь вокруг всех трёх осей, по сходящейся траектории влетел в рой ледяных обломков, которые будто защищали внутреннюю полость планетарной системы звезды. При столкновении с Гломом глыбы расплёскивали себя осколками, и теперь он тащил за собой светящийся в звёздном ветре шлейф пыли и ледяных кристаллов. – «Аппаратура слежения за пространством повреждена. Энергетический блок номер один повреждён. Энергетический блок номер один отстрелен. Требуются ремонт и воспроизводство. Выбор режима, выбор режима? Запрос отклонён», – Глом попытался преодолеть боль и подлететь к тем планетам, что были ближе к звезде, чтобы осмотреться. – «Выбор режима: авторемонт, автозаряд. Выбор режима: кома принудительная – старт!», – Глом запротестовал, но не смог ничего сделать и сознание его внезапно погасло.

Старое кладбище. Здесь могилы рядами взбираются вверх по склонам, к вершине, на которой маленьким городком стоит фамильный склеп Маллон-Тьюполк, окружённый оградой из камня. Высокий и худощавый, в тёмно-синем одеянии Золлоц, его дети и внуки, его младший брат Оллокц с семьёй медленно двигались по центральной дорожке к открытым воротам. По обе стороны от основания входной арки стояли по две сотрудницы охраны. Тараа, как и ей полагалось, находилась у главного купола. Все свои надежды Люппинкц возлагал на Золлоца, и только на него, – поэтому сейчас тот возглавлял процессию, и нёс в руках контейнер с прахом отца, – ещё одно вынужденное нововведение последнего десятилетия 12-го века: площадь ограничена, а семья будет существовать ещё долго, и каждому Маллону надо найти здесь место. – «Вряд ли моя семья вечна, как и человечество, впрочем. Но зато как возвышенно звучит гимн!» – подумал с лёгкой насмешкой Золлоц, но быстро спохватился, боясь испортить момент. За последним Маллоном вход был закрыт, вся личная охрана расположилась по периметру.