– Впрочем, как хотите, – тихо промолвил он, трогая машину с места. – Огромная просьба – будьте осторожны. Мы имеем дело с очень опасным преступником, вернее преступницей. Неизвестно, что она предпримет, узнав, что вы на свободе. Она хитра и постоянно меняет свой облик. За все это время ей удалось не оставить никаких следов на месте преступления.

– А свидетели? – заинтересовалась Женька, успевая одновременно и слушать, и жадно пожирать глазами мелькающий за окном пейзаж.

– Их почти нет. В первом случае утверждают, что женщина ярко-рыжая. Во втором – будто бы блондинка. Я думаю, что она пользуется париками. При умело наложенном гриме человека очень трудно идентифицировать. Вы понимаете?

– Еще бы мне не понять! – фыркнула девушка. – По милости этой твари я лишилась родного брата и года жизни!.. Кстати, Игорь Владиславович, а что это были за манипуляции с записками?

– А-а-а, – качнул он головой. – Об этой тюрьме идет дурная слава… Вот я и опасался, как бы с вами чего не случилось.

– Ответ более чем лаконичный, – хмыкнула Женька, стараясь не выдать себя. Ей так и не удалось вспомнить подробности вчерашнего вечера. Хотя сейчас это как будто бы уже не имело никакого значения.

Она отвернулась и уставилась в окно, всем своим видом показывая нежелание продолжать начатый разговор. Несколько раз наткнувшись взглядом на ее затылок, Игорь Владиславович отчаялся и тоже надолго замолчал. Лишь высаживая ее около дома, который не так давно был ей родным, он наконец спросил:

– Вы не передумали? Твердо решили остановиться именно здесь?

– Д-да! – Женька рассеянно кивнула, вскидывая взгляд наверх, туда, где располагались окна квартиры покойного Антона. – Если что-то изменится, я вам непременно сообщу.

Они попрощались, и девушка пошла к подъезду…

«Это она!! Я не могла ошибиться! – Молодая женщина быстро свернула в переулок и смогла наконец перевести дыхание. – Но этого не может быть! Я же все продумала! Домой, только домой! Только там я смогу успокоиться и все хорошо обдумать».

При воспоминании о доме мысли ее приняли совсем другое направление, и она заметно расслабилась, даже нашла в себе силы улыбнуться смешному карапузу, который протягивал ей надкусанное яблоко и что-то лопотал при этом.

Вызвав лифт и пропустив впереди себя пожилую супружескую пару, женщина устало привалилась к стене кабины и задумалась.

– Ваш этаж! – повторил, наверное, в третий раз мужчина, приподняв шляпу. – Вы выходите?

– Да, да, простите ради бога! – она тепло улыбнулась им, про себя отметив, что надо быть пособраннее. Такое поведение, резко отличавшееся от обычного, слишком уж бросается в глаза.

Лишь заперев за собой дверь квартиры и бросив на пол пакеты с продуктами, она смогла наконец дать волю ярости.

– Сука!!! – шипела она, брызгая слюной. – Сука! Из-за тебя со мной опять все началось! И ты должна за это поплатиться! Ну подожди, я еще что-нибудь придумаю! Ты недолго пробудешь на свободе! Я знаю о тебе все! А ты обо мне – нет! Я вновь подставлю тебя так, что ты не выйдешь оттуда до конца дней своих!

Последняя мысль ей настолько понравилась, что она истерически расхохоталась, откинув назад красивую голову и взъерошив иссиня-черные волосы, в которых недавно обнаружила два седых волоска.

– Пусть будет так! – Женщина вернулась в прихожую и принялась поднимать разбросанные по полу продукты.

Рассовав все по полкам холодильника и шкафа, она достала бутылку своего любимого венгерского вермута и, поставив рядом с нею два бокала, принялась накрывать на стол.

Со стороны могло показаться, что женщина ожидает гостей, но только одной ей было ведомо, что никто не заявится к ней сегодня. Незримый собеседник, с которым она разговаривала последние несколько лет и которого ненавидела лютой ненавистью, уже давно был мертв, хотя и числился без вести пропавшим…

Дверь квартиры была опломбирована. Недоуменно уставившись на белый клочок бумаги, который лишал ее последней надежды на пристанище, Женька окончательно расстроилась. Идти дальше было некуда. Пошуршав в кармане джинсовки распиской о невыезде, она в сотый раз тяжело вздохнула и направилась к лифту.

Во дворе в этот час было пустынно. Опустившись на скамейку, она зябко поежилась и принялась чертить прутиком зигзагообразные фигурки на слое пыли, которой здешний район новостроек особенно славился.

– Женя?! – оторвал от ее занятия чей-то недоуменный возглас. – Это ты?!

Девушка подняла глаза и в стоящей перед ней миловидной женщине узнала соседку по подъезду.

– Да, – хрипло произнесла она. – Это я…

– А чего же ты здесь? – Нина растерянно указала на скамейку, потом, спохватившись, схватилась за голову. – Хотя о чем это я! Ты меня извини, пожалуйста.

– Ничего, Ниночка, не волнуйся, – попыталась улыбнуться Женька, хотя внутреннее ее состояние не располагало к особой радости. – Я уже ухожу.

Отбросив ставший ненужным прутик, девушка поднялась и, отряхнув старенькие джинсы, направилась прочь со двора.

– Женя! – вновь окликнула ее Нина. – Подожди, пожалуйста.

Быстро догнав отошедшую на приличное расстояние девушку, Нина взяла ее под руку со словами:

– Идем, я тебя немного провожу.

– Хорошо, идем, – печально выдохнула Женька, нисколько не удивляясь такому участию – соседка славилась своей добротой и бескорыстностью.

– Квартира опечатана? – спросила Нина и самой себе ответила: – Да, опечатана. Вика не смогла здесь жить, выписалась и отказалась от всех прав на квартиру. Уехала куда-то на Урал к матери. Первое время все тебя обвиняла, билась в истерике. Мы всерьез опасались за ее здоровье. Потом постепенно пришла в себя, но жить здесь не смогла. Такие вот дела…

Они помолчали. Полуденные лучи сентябрьского солнца ласково пригревали, делая все разговоры о прошлом ненужными.

– Давай присядем, – неожиданно предложила Нина, указывая на небольшой скверик. – Здесь тихо и никто не помешает.

Евгения равнодушно пожала плечами, но от предложения отказываться не стала. Обмахнув скамейку от опавших листьев, женщины, вздохнув каждая о своем, присели.

– Я о многом тогда умолчала, – виновато произнесла Нина, нарушая повисшую паузу, и, заметив немой вопрос в глазах девушки, продолжила: – Я видела тогда ее…

– Кого?!

– Убийцу! – выдохнула соседка и заметно побледнела. – Перед тем, как Виктория вернулась с работы, к Антону приходила женщина. Я спускалась за почтой, а когда поднялась, она уже входила в вашу дверь. Лица ее я не видела, она стояла ко мне спиной. Помню лишь короткую стрижку, русые волосы. Достаточно высокая, стройная. Меня еще удивило тогда, что твой брат принимает у себя женщину в отсутствие жены, но…

Нина уставилась в пустоту, словно заново переживая события годичной давности. Затем, устало вздохнув, начала оправдываться, почему умолчала в то время, когда шло следствие.

– Прости меня, но я испугалась, – закончила она свою оправдательную речь, стараясь при этом заглянуть Женьке в глаза.

Горько усмехнувшись, девушка встала и, молча попрощавшись, медленно побрела по опавшим листьям. Нина огорченно всплеснула руками и кинулась было вдогонку за Евгенией, но потом передумала и зашагала в противоположную сторону. А Женька все брела и брела, пока не наткнулась на высокую ограду, отделяющую сквер от проезжей части. Оперевшись спиной о чугунные завитки, она расплакалась.

– Тетя, что с вами? – мальчик лет двенадцати настороженно поглядывал на нее из-под козырька бейсболки.

Что она могла сказать этому ребенку? Что из-за чьей-то трусости и нежелания помочь потеряла год жизни? Или о том кошмаре, в котором прожила все это время? Вряд ли бы он понял. Хотя кто знает, от кого нам в этой жизни ждать сочувствия и понимания?..

Женька промокнула глаза и, попытавшись улыбнуться, ответила:

– Все нормально, спасибо.

Мальчик не уходил. Настороженность в его глазах сменилась состраданием.