– Дар богов?

Я сжал губы. Острый уже знал о том, чем я занимаюсь, о том, как я прибыл в Аракс, и о том, как мной завладел Баск. Но я еще не рассказывал ему о моих «гостях», как я их назвал. Я был уверен, что даже душа-клинок решит, что это – бред сумасшедшего. Я назвал ему лишь одну причину своего вселения – старую добрую «это произошло случайно».

– Это старая фраза крассов, – сказал я. Нет, это не так. – Она означает своего рода магию. – Нет, это не так.

Меч загудел; этот звук был похож на затухающий звон колокола.

– Никогда такого не слышал.

Я решил отвлечь его внимание, дав возможность поведать еще одну историю.

– Но если Сеш такой замечательный и принес столько пользы нам, смертным, то почему так мало людей ему поклоняется? Почему в городе мертвых не приняли Культ?

– Потому что большинство верит, что Сеш, как и другие боги, умер. Еще остались те, кто следует древним традициям, но они подобны песчинкам на берегу.

– То есть все верят только в половины монет.

– Удобная религия, если у тебя теней больше, чем у остальных, верно? Но мы все равно надеемся, что нас ждет загробный мир. Мы, люди, такие дерзкие.

Я знал, что на самом деле нас ждет холодное место под землей, наполненное воплями, но решил об этом не распространяться.

– А Культ?

– Ты когда-нибудь слышал слово «экстремист»?

Нет.

– Ну так вот: экстремисты – это они. Они здесь с тех самых пор, как изменился Никс, с тех пор как открыли волшебное порабощение. Но они фанатично преданы Сешу и славятся своей манией величия – не говоря уже о коварстве.

– У нас на востоке есть бог, похожий на Сеша. Но наши старые религии называли порабощение проклятием, поэтому никто не смел поклоняться ему.

– Лопт, если не ошибаюсь.

– Я смотрю, ты разбираешься в мифологии Красса.

– Келтро, люди уже тысячи лет рассказывают одни и те же мифы, уже тысячи и тысячи лет. Наши боги – это просто пережеванная жвачка из богов древности. Если взглянуть повнимательнее, станет ясно, что боги крассов и аркийцев совершенно одинаковые. Обрати внимание на мастера Фалафеля: он написал цикл эпических поэ…

– Нет.

– Ну и ладно. Все равно они крайне вторичные, – буркнул Острый.

Я решил подбодрить его еще одним вопросом.

– Я знаю, что Догматы придумали никситы, но кто написал самый первый Кодекс – они или Культ?

– Это сделал Фаэра, первый император Арка. Догматы заложили правила порабощения, но ему были нужны законы, которые позволили бы ему остаться императором. Так на свет появился Кодекс, который все преемники Фаэры переписывали и исправляли. Кажется, его обновляли чаще, чем «Плачущее небо», – добавил Острый, довольно ухмыляясь.

Шутка – если это была шутка – пролетела мимо меня, не достигнув цели.

– А где сейчас искать этот Культ?

– В наше время они держатся особняком, но, уверен, их до сих пор можно найти где-то за пределами центральных кварталов. Если увидишь человека в алых одеждах, то он наверняка член этой секты. К ней принадлежат многие свободные тени, в том числе торы и тал – и, по слухам, они жертвуют на нужды Культа немалые средства. Раньше у него даже была церковь, но когда император запретил Культ, ее сожгли.

– Император Милизан.

– Эту историю ты уже слышал.

– Вдова Хорикс сказала, что Милизана убил его собственный сын.

– История гласит, что Милизан связался с Культом, и чем сильнее он проникался его учением, тем глубже члены секты проникали в Небесную Иглу. А когда он заговорил о том, чтобы убить себя и тем самым стать ближе к Сешу, Фаразар, будущий император, решил, что пора действовать. И, по-моему, это было правильно, ведь к тому моменту Культ уже дотянулся до Палаты Кодекса, двора и даже до Палаты Военной мощи.

Острый явно ждал, что я задам ему вопрос. В другой ситуации я бы промолчал и пересидел бы его, но сейчас я сгорал от нетерпения.

– И что было потом?

– Милизана убили в типичном аркийском стиле. Фаразар спрятался в личной уборной императора и просидел там почти сутки, прежде чем заколол его мечом. Говорят, что клинок вошел Милизану в задницу и вышел изо рта. После того как он поработил своего отца, опустив в Великий колодец Никса, Фаразар, по королевской традиции, забрал себе все его монеты и стал правителем. Затем он отправил свою мать, императрицу Хирану, в ссылку на север и сделал императрицей свою жену, которая родом из Красса. Это произошло чуть менее двадцати лет назад. С тех пор Хирану никто не видел, и даже записки никто от нее не получил. Она просто исчезла. Или умерла.

– Похоже, подобные вещи часто случаются в этом городе.

– Только императоры смеют убивать в открытую. Остальные аристократы довольствуются мелкими интригами.

Рассказать дальше Острый не успел: похоже, Баску наскучило держать меня под замком – ну, или он нашел другие сейфы, которые я должен взломать. Как только они открыли двери гардероба, я обмяк, твердо решив, что заставлю этих людей отработать свое жалованье.

С мягким стуком я ударился об пол и закатил глаза.

Ни один из них ко мне не прикоснулся – несомненно, выполняя приказ Баска. Я со вздохом встал и, проходя мимо Острого, закатил глаза к потолку.

В ответ он мог лишь блеснуть в свете лампы.

– Помни, что я тебе говорил, – донесся до меня еле слышный шепот.

Охранники вздрогнули, но ничего не сказали.

Тыкая в меня дубинками, они заставили меня спуститься по лестнице и зайти в еще одну пыльную комнату, где по кругу были расставлены ящики: обстановка напоминала какую-то захудалую арену для боев под одной из таверн Красса. В центре круга стоял голый до пояса человек, похожий на жабу; его мускулистую грудь покрывали геометрические узоры – татуировки, сделанные на Разбросанных островах. Пот стекал с него ручьями. Его огромная бритая голова со множеством бугров сияла в свете ламп. Под его глазами были синяки, словно он целый год не спал. На пальцах рук и ног виднелись кольца из зеленоватого металла. Таких бесстрастных людей – да и жаб, если уж на то пошло – я никогда еще не видел.

– И что теперь? – спросил я у своих тюремщиков.

Они затолкали меня в круг, а человек тем временем задвигал плечами и закрутил головой. Я часто бывал на аренах Таймара и поэтому сразу распознал в нем бойца.

– Баск, ты спятил? – Я понятия не имел, здесь ли он или нет, но все равно обратился к нему. – Я замочный мастер, а не кулачный боец!

Из темного коридора, где ждали двое, донесся шепот. Кто-то взмахнул рукой. Охранники толкнули меня на пол.

Наказание. Наверняка это наказание – за то, что я посмел прикоснуться к тору. Я не знал, понимает ли он, что я с ним сделал, и слышал ли он вообще о вселении. Я вообще ни хрена не знал, если не считать того, что сказал мне Острый: что все это слухи, о которых не упоминает Кодекс, слухи, о которых половина Арка забыла с тех самых пор, как Никс начал выплевывать мертвых. У времени есть одна ужасная привычка: она пожирает знания.

Человек поднял кулаки и заплясал вокруг меня, притворяясь, будто наносит мне удары. Я покачал головой.

– Я не боец.

Больше я ничего не сказал, но он, вероятно, предположил, что я добавил: «Поэтому, пожалуйста, бей меня сколько хочешь».

Он с радостью выполнил мое желание. Его кулак с медными кольцами на каждом пальце врезался в мои ребра. Я осел на пол и сжался в комок; волны тепла прокатились по моему телу.

Он подтолкнул меня ногой. Я заметил, что его взгляд бегает из стороны в сторону – он слишком много внимания уделял охранникам. Кроме того, мне было холодно, однако с него продолжал течь пот.

Мне знакомы многие проявления страха. У кого-то он проявляется в виде дрожи и холодного пота. Другие предпочитают скрывать его за ухмылкой или наигранной невозмутимостью. Человек-жаба принадлежал к числу последних. На меня он смотрел, словно извиняясь. Но ему не очень стыдно, подумал я, когда он пнул меня в бок.

– Чего ты добиваешься, Баск? – спросил я, снова обращаясь к невидимому человеку.