– Смешная история, – хмыкнул Колосов.
– Да уж, куда смешнее, – с грустным видом подтвердил майор, – то, что человек, приносивший Родине присягу, бросает ее и ищет, как рыба, где глубже, это… Ладно, к такому у нас уже все привыкли. Но то, что можно купить себе новую национальность, новых родителей, что поп за взятку готов отказаться от основ своей веры… По-моему, это уже запредельно. Повальная коррупция, мать ее. Что мы за люди такие? Что за страна у нас такая?
– Неуютно себя чувствуешь? – хитро улыбаясь, спросил Виктор.
– Не то слово, – ответил Андрей. – Как в болоте, когда всюду зыбко и ни на что нельзя опереться. А ты что лыбишься? Тебе, что ли, уютно в такой стране?
– А-а, – Колосов, довольный собой, поднял вверх указательный палец, подхватив другой рукой Андрея под локоть. Они остановились прямо посреди тротуара, – у одного моего приятеля на этот счет есть интересная теорийка. На вопрос: «Кто виноват?» – она, конечно, не отвечает, но кое-какие вещи, после того, как с ней ознакомишься, становятся более понятными. Он, этот мой приятель, он же – постоянный клиент (я ремонтом автомобилей занимаюсь), родился и полжизни прожил в Закавказье. У него интересный взгляд на нашу жизнь. Вроде бы изнутри, а в то же время как бы и со стороны. Так вот он говорит, что та жизнь, которой мы живем в сегодняшней России и которая называется сейчас капитализмом, существовала тридцать и сорок и шестьдесят лет назад в Закавказье, и называлась тогда социализмом. Все та же государственная собственность, используемая в своих корыстных интересах «узкой группой лиц», «подпольные» миллиардеры, о которых известно всем от мала до велика, приоритет воровских понятий над законом, повальная, как ты выразился, коррупция плюс полулегальный или нелегальный мелкий бизнес маленьких людей, постоянно дрожащих при одном только упоминании ОБХСС. Взятки всюду: в ЖЭКе, в школе, в больнице, в суде, в военкомате, в любом другом учреждении. Взятка – мотор, приводящий все в движение. Мы скопировали все, вплоть до мельчайших подробностей. Теперь даже ездить по улицам мы стали так, как ездили в Закавказье энное число лет назад.
– А-га. Теперь мне все понятно. Так это черные виноваты. Это они приехали сюда и притащили за собой свои подлые порядки, – сделал вывод майор.
– Может быть, они, может быть, мы, а может быть, кто-то третий или – все вместе. Это неважно. Но в защиту, как ты их назвал, черных я должен сказать, что эта система не уничтожила в них совесть. Да, они существуют в этой системе уже не одну сотню лет, она стала неотъемлемой частью их менталитета, я бы даже сказал больше – частью их культуры. Но они знают то, чего не знаем мы; даже в игре без правил есть свои правила. Я тебе расскажу один старый анекдот: «Встречает грузин на вокзале гостей из Москвы и везет их домой. Подъезжают к перекрестку, там – красный свет. Грузин проскакивает на красный. Испуганные гости спрашивают: „Гиви, как ты не боишься ездить на красный?“ „Я же джигит!“ – отвечает Гиви. На следующем перекрестке ситуация повторяется. Третий перекресток, а там горит зеленый. Гиви остановился на светофоре и стоит, ждет. „Что же ты не едешь?“ – спрашивают московские гости. „А вдруг оттуда тоже едет джигит?“ – отвечает им вопросом на вопрос Гиви. Понимаешь, в чем разница между ними и нами? Поэтому-то у нас и гибнут на дорогах ежегодно десятки тысяч людей.
Грузинский врач никогда не бросит роженицу умирать в коридоре без присмотра, только потому, что у нее с собой нет денег. Он знает, что на его долю хватит состоятельных пациентов, которые хотят, чтобы им уделяли чуточку больше внимания, чем остальным. Армянский милиционер совершенно не заинтересован в том, чтобы обобрать до нитки и засадить в тюрьму подпольного сапожника, который по вечерам шьет модельные туфли из ворованных с фабрики заготовок. Он знает, что может взять ровно столько, чтобы и ему, и сапожнику было хорошо. Сравни с нашими нынешними ментами, которые лютыми волками набрасываются на ненавидимых ими «коммерсов». Им наплевать, сможет ли завтра этот «коммерс» работать или окончательно закроется после разорительного налета.
Азербайджанский гаишник никогда не будет придираться к тебе по мелочам, вымогая взятку. Ему хватит настоящих нарушителей, которые действительно создают аварийную ситуацию на дороге. Ты будешь смеяться, но это действительно так. Если ты ему расскажешь какую-нибудь жалостливую историю, то он тебе еще и трешку даст на дорогу. Разве это похоже на наших злых и жадных гаишников, стремящихся побыстрее любыми способами набить карман и отправиться домой – водку трескать? Вот реальный случай. Один мой знакомый, декоратор-оформитель, засиделся допоздна и не заметил, что у него кончились сигареты. А работать еще предстояло всю ночь, утром надо было сдавать заказ. Он выходит из дому, садится в машину и едет в ближайший супермаркет. Время – 23 часа сорок пять минут. А машина оформлена на жену. Он едет по доверенности. Купил сигарет, возвращается домой. За сто метров от дома его тормозят гаишники. Время – ноль часов десять минут. Его и обнюхали, и документы проверили – не к чему придраться, кроме как к доверенности. Срок ее действия закончился десять минут назад. Да, формально нарушение налицо. Но какое это имеет отношение к безопасности дорожного движения? Как он их ни умолял проехать сто метров до его дома, чтобы супруга в их присутствии лично поставила на доверенности новую дату, ничего не помогло. Пришлось ему раскошелиться на пять минимальных. После этого гаишники сели в машину и уехали. Видимо выполнили свой план на тот день.
– Ну, это абсурдная ситуация, – прервал Колосова майор.
– Ты прав, абсурдная, – подтвердил Колосов, – но очень для нас характерная. Понимаешь, у них взятку дают за, если можно так выразиться, предоставление дополнительной услуги, не оговоренной в законе. У нас же вымогают за то, что тебе должны сделать и так. Русский человек, начиная брать взятки, делает это грубо и неумело, заглушая откровенным хамством слабый голос собственной совести. А будучи постоянно принуждаем платить мзду, чувствует себя слабым, униженным и несчастным.
– Так что же это получается? – возмутился майор, – кавказцы, значит, хорошие и благородные, а мы – плохие?
– Да нет же, – с досадой сказал Колосов, – при чем здесь «плохие», «хорошие», я просто пытался показать, что эта система для нас ментально чужда. При ней мы превращаемся в моральных уродов, в инвалидов, у которых вместо совести – деревянный протез. То, что нормально и даже хорошо для одних, для – других становится фактором, превращающим нацию в стадо вырожденцев. Знаешь, наверное, русскую поговорку: «Что русскому – здорово, то немцу – смерть». Ну, вот. Мы живем в обществе, где совесть вытеснена не только из политики, но и из обыденной жизни. Мы просто-напросто живем чужой жизнью. Поэтому ты и все мы чувствуем себя столь неуютно в собственной стране. Но главный вывод из всего того, что я тебе наговорил, заключается в другом. Если одно и то же явление обозначается двумя различными, причем, как говорят сами коммунисты, взаимоисключающими понятиями, а именно: социализм и капитализм, то…
– То значит, что существующая у нас система не является ни тем ни другим, – продолжил майор, – то есть ни социализмом и ни капитализмом. А что же у нас тогда построили, блин? – опешил Андрей.
– Пойдем, пойдем, – заторопился Колосов, – мы и так уже припозднились. Это долгий разговор, оставим его для более удобного случая.
– Петрович, ты не беспокойся, я вам помогу найти того мужика. Ну, которого вы ищите. – Андрей взял паузу, потом продолжил: – Петрович, а вы куда едете? Орел у вас конечная точка? Или как?
«А может быть, взять его с собой? – подумал Виктор, – нормальный мужик, к тому же с боевым опытом. В нашем путешествии это может оказаться не лишним», – а вслух сказал:
– Ты слышал о том, что в Москве – эпидемия? Атипичная пневмония?
– Не-ет, я телевизор уже две недели не смотрю. Свет же вырубили окончательно, – ответил Андрей, пораженный услышанным.
