– Если хочешь еще что-нибудь узнать, то спрашивай, – неожиданно подбодрила она. – Не надо стесняться! Кто тебе еще расскажет о важных вещах, как не мать?

– Нет-нет, ты все очень доходчиво объяснила, – мигом отказалась я от удовольствия узнать другие способы, как не сделать ее бабушкой, и быстренько поднялась с дивана. – Время позднее, завтрак ранний. Давай ложиться.

Быстренько сунув ларчик на ступеньку винтовой лестницы, я двинула в сторону кровати, спрятанной в небольшой специально отделенной комнатушке.

– Ты хочешь спать в платье? – удивилась мама.

Хороший вопрос.

– Собиралась расстелить постель, – сочинила на ходу и, изобразив не слишком убедительный зевок, протянула: – Но если ты сама, то переоденусь. Глаза уже слипаются.

В гардеробную я прошмыгнула через едва приоткрытую дверь, чтобы случайно не продемонстрировать засевшего в недрах Торстена. Озаренный тусклым светом настенного светильника, он замер в позе властелина одежного королевства: скрестил руки на груди и прислонился к высокому комоду, словно каждый день застревал в гардеробах у девушек. Почти черные глаза смеялись, на губах цвела издевательская улыбочка. Одна из самых бесящих, вызывающих во мне логичное желание залепить ему в физиономию заклятием немоты, но мы и без магии были вынуждены молчать.

Скривившись в ответ, я заставила его потесниться и выдвинула ящик комода. Без зазрения совести Закари заглянул в полку с нижним бельем, обнаружил черный кружевной корсет, лежащий сверху, и уважительно округлил глаза.

– Расстегнуть? – тихо-тихо промурлыкал он и нахально провел пальцем по пуговичному ряду у меня на спине.

– Лучше рот себе застегни… садовник, – едва слышно отозвалась я и вдруг, сама от себя не ожидая, от этого слова (да и вообще от всей идиотской ситуации) громко и нервно прыснула от смеха.

– Марта? – вдруг позвала из комнаты мама. – Ты там плачешь?

Мы с Закари быстро переглянулись.

– Все хорошо! Просто переодеваюсь! – крикнула я в ответ.

Но по дубовому паркету застучали каблуки маминых домашних туфель. Похоже, она вознамерилась вломиться в гардеробную и проверить, не рыдает ли ее неискушенная дочь от жестокой правды, что детей находят не в капусте, не в кабачках и даже не в кустах животворящей мандрагоры.

Вообще-то никто не собирался переодеваться и светить прелестями перед Закари, но обстоятельства требовали быстрых решений.

– Достань ночную рубашку… – шикнула ему.

Давненько я не колдовала в такой панике! Заклятие заставило пуговицы на платье стремительно расстегнуться, а шнурки на ботинках развязаться. Торстену тоже слегка досталось светлой благодати: у него до пупа расползлась черная рубашка. Полы кокетливо разъехались и продемонстрировали гладкий крепкий торс, сохранивший следы летнего загара.

Однако Закари не заметил конфуза. Пока я стаскивала платье через ноги, путаясь в подоле, он вытащил из ящика сорочку и встряхнул. Сверток расправился в длинный безразмерный балахон с кривоватыми цветочками на высоком вороте.

На остолбенелого от изумления Торстена было больно смотреть. Похоже, одеяние, достойное послушницы магического монастыря, куда меня частенько грозились отправить на перевоспитание, «энергичный садовник» видел впервые в жизни. А еще не верил, что, так сказать, держит костюм невинной девицы в руках.

Признаться, я тоже такого в своем гардеробе ни разу не находила, но капризничать было некогда. Выдрала из окаменевших рук Закари рубашку и натянула прямо на шелковую сорочку. К слову, на нее заправский бабник не обратил никакого внимания. Очевидно, на нормальное женское белье он успел насмотреться до конца жизни. Как, впрочем, и на полуголых девиц.

– Марта, – мама говорила практически под дверью, – ты точно в порядке?

Не придумав, куда спрятать парня в том месте, где он уже вроде как надежно спрятан, я резко пихнула его в сторону одежного ряда. От неожиданности Закари завалился между платьями, попутно содрав с вешалки тяжелый бальный наряд. Сама не ожидала сногсшибательного результата!

Скинув на ходу ботинки, я выскочила из гардеробной буквально перед носом обеспокоенной родительницы и с идиотской улыбкой прислонилась спиной к двери.

– Мне показалось, что у тебя там что-то упало, – нахмурилась мама.

– Я! – выпалила первое, что пришло в голову. – Разувалась и чуть не упала. Так хочу спать, что уже на ногах толком не держусь. Пойдем?

– Ты надела ночную рубашку, которую я подарила, – прокудахтала матушка.

Видимо, меня так впечатлил подарок, что в памяти не отложилось, на какой праздник его вручили.

– Очень удобная, – похвалила я и едва не наступила на длинный подол. – Даже далеко не убирала.

Обняв матушку за плечи, я увлекла ее в сторону расправленной широкой кровати и щелчком пальцев погасила огни в большой комнате. Мы улеглись. Потушили настенные ночники. В темноте на туалетном столике таинственно светился почтовик. Под дверью в гардеробной пробивалась полоска мигающего света. Гасла и снова зажигалась от движения. Видимо, Закари отчаянно боролся с бальным платьем.

Мама начала подвязывать ночную маску, но вдруг заметила пульсирующий свет.

– В гардеробной моргает лампа, – насторожилась она.

– Какой-нибудь дух, наверное, залетел, – по-умному предположила я, искренне желая, чтобы эта «страшилка из шкафа» хотя бы на секунду замерла.

– Просила же всех домовиков поймать! От «умного замка» нечисть совсем взбесилась, – посетовала мама.

– Наверное, кто-то нового притащил.

Она недовольно поцокала языком, завязала глаза и улеглась на соседнюю подушку. Некоторое время мы провели в молчании. Я не шевелилась и ждала, когда мама заснет.

– Если вы с Закари встречаетесь, – вдруг проговорила она в тишине, – почему ты была против приезда Торстенов?

Вот так всегда: только расслабишься, как прилетает каверзный вопрос. Кажется, скрип моих мозгов можно было услышать наяву. Логичного объяснения, почему я искренне возмущалась, не находилось, пришлось озвучить не особенно логичное:

– Не хотела, чтобы вы узнали правду.

– Моя милая дочь, – вздохнула мама, – видимо, тебя очень сильно тяготила тайна. А мы ведь догадывались, что у тебя кто-то есть. Ты летом постоянно уезжала из замка. Все ждали знакомства.

Матушка наконец примолкла. Я дожидалась, когда она крепко заснет, прислушивалась к дыханию и не заметила, как задремала. Проснулась резко, от осознания, что счастливо дрыхну, а за окном давно занимается рассвет!

Проверила родительницу. Она лежала на другом конце кровати, подсознательно уступив мне бóльшую половину. Тихонечко выбравшись из-под одеяла, на цыпочках я прошла к гардеробной. К моему огромному недовольству, Закари никуда не делся. Он спал, сидя на полу возле комода и прикрывшись сверху собственным пиджаком.

– Торстен, – прошептала я и потрепала его по плечу.

Он резко открыл глаза, и зрачки сократились до тонкой вертикальной полоски.

– Ты почему еще здесь? – тихонечко спросила, когда в его взгляде появилась осмысленность.

– Ваш замок не дал выйти, – прошептал он, растер лицо ладонями и, сморщившись, поднялся на ноги. Видимо, тело затекло.

– А магия тебе на что?

– Стоило выбить дверь? – недовольно проворчал Закари.

Стараясь двигаться бесшумно, мы выбрались из гардеробной и крадучись добрались до двери. Замок не сопротивлялся: позволил опустить ручку. На лестнице царил тяжелый холод, и хотелось поежиться. Я выпустила парня и прошмыгнула за ним следом.

– Хорошо тебе доспать, Варлок, – пробормотал он, натягивая словно пережеванный драконом пиджак.

– Встретимся на завтраке, Торстен, – хмыкнула я.

В этот момент дверь за моей спиной широко раскрылась. На нас в большом удивлении смотрела проснувшаяся матушка в чепце и с черной бархатной маской, болтающейся на шее.

– Позвольте спросить, молодые люди, что вы делаете? – с ледяной интонацией вымолвила она.

Что за наивный вопрос, право слово? Я в костюме невинной девы в посмертии. В смысле, с черными тенями под глазами до самого подбородка, лохматая и в вышитом матушкиной рукой саване. Закари просто в жеваном костюме парня, проведшего всю ночь на полу женской гардеробной. Конечно, мы желаем друг другу доброго утречка! Разве по нам не читается, что у обоих оно наполнено восторгом от долгожданной встречи?