Литмир - Электронная Библиотека

– Мы просто вне контекста, – миролюбиво заметил он, не отрываясь от своего наладонника. – Возможно, тогда это было смешно. Ну про Марс. Яблони. Баобаб.

– Смешно? – Арсению только и нужен был крючок, чтобы его негодование вырвалось наружу. – Что смешного в том, что профессор нашего НИИ несколько часов распинался про цепочки РНК и ДНК, о том, что ДНК растений и раньше сохранялось в человеческом организме без вреда для последнего, и именно это привело к абсолютно новаторской для тех лет мысли о возможности склеить некоторые отрезки ДНК, чтобы заменить растительным ДНК поврежденные мутацией и в то же самое время усовершенствовать и дополнить геном человека? А журналист написал «скрестить человека с дубом»!

– Там не совсем так было написано, – вынужден был заметить Дмитрий. Сам он биологом не был, он работал с программным кодом. Поэтому для него все эти эксперименты и получившиеся в результате их проведения индивидуумы были лишь бесконечной вереницей цепочек белков. Просто буквы и цифры на экране.

– Да какая разница, – буркнул Арсений, который остывал также быстро, как взрывался. – А потом начинается, когда ты прорастешь, когда позеленеешь и какой ты человек, если у тебя не сорок шесть хромосом. Хромосомы никто не трогает!

– Арс, ты идешь в школу или будешь сегодня бастовать? – Дмитрий с сожалением отключил наладонник. Ничего. Точнее… настолько грязно, что убить мог кто угодно. И мотив. Какой мог быть мотив? Парень был совершенно обычный. Одиннадцатый Б. Выглядел в среднем как все, учился тоже средне. Вроде встречался с девушкой, но тоже тихой, не королева красоты, чтобы из-за нее убивать. Ни с кем не ссорился. По крайней мере, таких данных никто не выдавал.

Школа вообще была очень закрытой. Экспериментальной, мать ее. И даже Арсения туда удалось пропихнуть с большим трудом. Только благодаря тому, что именно их НИИ и создавало заместительные отрезки ДНК. В дальнейшем предполагалось, что работать будут и с половыми клетками, но пока каждого адаптивного ребенка создавали «под ключ», как шутили циничные ученые. Заменяли мутационные элементы ДНК у тех, кто был неизлечимо болен и отказников. Остальным по старинке мутации заменяли собственными здоровыми цепочками, но это не останавливало от появления новых опасных мутаций. Вставки растительной ДНК в человеческом организме делали результат стабильнее. Родители первых подписывали согласие. Юристы работали на износ, создавая прецеденты, по которым в неизлечимые болезни попадали в общем-то безопасные мутации.

Но тем не менее, пока передавать свою обновленную ДНК дети-растения не могли. В отличие от того же Арсения, мигрирующие промежуточные клетки которого легко становились такими, каких не хватало. Только Арсений наотрез отказывался размножаться и таким путем тоже. Пока не найдет ошибку.

– Разумеется, я иду, – Арсений поджал губы. – Я специально себя накручиваю, не понимаешь что ли? Эти детишки с повышенной чувствительностью, чтоб их мошка поела. Раскусят меня быстро, если что не так. И без того новенький сразу после убийства – как-то очень подозрительно.

– Вельми, – поправил его Дмитрий. – Вельми борзо. Современные дети очень любят использовать в речи архаизмы.

Арсений взвыл.

– Всё, я готов, – провыл он, растирая лицо руками. Ему как обычно немного изменили лицо. Паранойя или нет, но конкуренты выкрасть его могли хотеть и до сих пор. Не стоило давать никому лишней форы, так что Арсения всегда готовили к выходу в большой мир особо тщательно. Благо швы заживали на нем в рекордные сроки.

– Веди!

И Дмитрий повел. Потому что они напарники, а значит, роль «отца» предстояло сыграть ему. Ведь настоящие родители Арсения наверняка уже умерли от старости, но даже если бы и нет, он их никогда не знал. Был ребенком-отказником, доставшимся НИИ благодаря настойчивости их тогдашнего директора, подписавшего опекунство над мальчиком-инвалидом. Отчество, правда, Арсению дали не в честь него, а в честь ученого, открывшего регенерацию гидры.

Биологи те еще юмористы. Дмитрий этого никогда не понимал.

Глава вторая, в которой не все люди одинаковые

Дверь за Арсением закрылась бесшумно, как все двери в детских учреждениях. Нетравматично. И от этого ему по-настоящему стало жутко. Будто ему нетравматично отрубили голову. Снова. Из-за живучести и регенерации он был лишен того, что спасает других обезглавленных – моментальной смерти. Поэтому в тот раз ему доставалась долгая, нестерпимая боль. И после возвращения головы на плечи он еще полгода болел ангиной и говорил шепотом – берег голосовые связки.

В общем, на его памяти это было самое жуткое, так что не удивительно, что сейчас ему пришло в голову именно это. Всё-таки в этой школе произошло невероятное. Был убит школьник. Дети неприкосновенны.

Последние законы установили детский возраст до двадцати пяти лет и самые жестокие наказания за преступления против ребенка, создание угрозы его жизни и здоровья. Арсений не вникал как работают законы, если они не касались его. А ему удалось на суде доказать, что возраст биологический важнее возраста физиологического. Так что он был совершеннолетний. Давно.

И детьми не интересовался совсем. Однако всё-таки знал, что преступлений против них становилось всё меньше, и уж такого не было… в их городе лет двадцать, не меньше. Школа пока тщательно следила за тем, чтобы информация не вышла наружу, но Арсений не обманывался. Не пройдет и недели, как это здание начнут осаждать журналисты, следователя сменят на какого-нибудь с «лицом» и именем, а детей родители заберут по домам. И ничего уже разузнать не удастся.

Арсений вздохнул. Те, кто его направил, не волновались за наказание виновного и расследование. Их беспокоило другое. Ошибка. Могла ли здесь крыться ошибка их НИИ, могло ли оказаться так, что замена каких-то генов привела к этому.

Одиннадцать процентов населения Земли. Это много. Очень много. И если у каждого внутри спит эта ошибка, ученые должны узнать об этом самыми первыми. До того, как по миру прокатится волна паники и сметет адаптированных.

Ведь перед паникой все равны, и одиннадцать процентов, будем честными, это очень мало.

Но всё-таки школа производила тягостное впечатление, и Арсений не понимал почему. Сам он проучился в школе до седьмого класса, пока вдруг не обнулился после неудачного падения с эскалатора. Это было очень давно, и его школа была всем хуже этой школы-интерната, хотя была для своего времени неплохой. И всё же Арсению категорически тут не нравилось. В животе забурчало, а пальцы начало пощипывать.

Арсений закатил глаза. Серьезно? Организм снова пытается выработать стрекательные клетки? Не убить бы кого-нибудь нечаянно. А то будет номер!

– В школе сейчас карантин, – куратор седьмого Б, в который предстояло «вливаться» Арсению, вела его через учебную часть школы, чтобы он мог оглядеться. Окна во весь рост, постоянный доступ к дневному свету. При этом опасные лучи всё равно задерживались умным климат-контролем от их коллег из Заслона. Эти адаптированные дети могли не бояться ожогов агрессивного солнца, но к чему напрасные проверки?

Большое количество мирно журчащих фонтанчиков – адаптированные дети потребляли много чистой воды. Тихие затемненные уголки для релаксации с мягкой спокойной музыкой и рекреационные зоны с рассеянным светом и бесформенными, на первый взгляд, но комфортными креслами вместо стульев.

Арсений вдруг понял, что очень давно не отдыхал. Он постоянно искал ошибку в собственном коде ДНК и полностью вычеркнул из своей жизни все остальное. И даже не знал, что мир стал… таким совершенным. Его создали люди, с которыми он переписывался в корпоративной почте и ходил в одну столовую – их НИИ был построен рядом с крупнейшим филиалом Заслона и рекреационную зону для сотрудников сделали общую. Даже жаль, что Арсений пользовался только столовой.

– Карантин? – тем не менее повторил он за куратором. – Заразное что-то?

2
{"b":"897776","o":1}