— Полегче, — сказал он, принимая мой вес и поднимая меня обратно. — Ты в порядке? — От его сексуального, низкого голоса у меня снова задрожали колени.

— Мм-мхм, — выдохнула я. Когда он нахмурил брови, я откашлялась и заговорила более уверенно. — Я в порядке.

— Ты уверена? Тебе нужно присесть?

Я покачала головой, не желая, чтобы его руки куда-то девались.

— Просто немного кружится голова.

Жар от его груди распространялся по моей груди, и мое сердце забилось с удвоенной силой. Когда мы с Бо были так близки, реакция моего тела полностью выходила из-под моего контроля. Я хотела его с такой дикостью, какой никогда раньше не испытывала.

Пульсация между моими ногами была не просто тупой болью, это была сильная и отчаянная боль. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не убрать руки с его талии и не переместить их к пуговице на его джинсах.

Я сомневалась, что он оттолкнет меня, но я не хотела ставить его в неудобное положение, заставляя делать такой выбор. Он был предельно ясен. Мы просто друзья. Повторяю. Мы просто друзья.

— Сабрина? — Обеспокоенный голос Бо вывел меня из сексуального оцепенения.

Нуждаясь в некоторой дистанции, прежде чем я сделаю что-нибудь, что поставит меня в неловкое положение, я высвободилась из его объятий и сделала шаг назад.

— Сейчас мне лучше. Может быть, я просто проголодалась или мне нужно подышать свежим воздухом.

Он ухмыльнулся.

— Это случается, когда ты четыре дня питаешься одними батончиками мюсли.

— Ха-ха, — сухо сказала я. — Ты, э-э, не хочешь прогуляться перед ужином?

Проведя последние четыре дня внутри, я жаждала немного солнечного света и свежего воздуха. Это и то, что мне нужно было остыть. От этого объятия мне стало по-настоящему жарко, очень быстро. Жаль, что это было односторонне. Бо все еще смотрел на меня так, словно думал, что я сейчас упаду в обморок.

— Ладно, — протянул он. — Только если ты думаешь, что сможешь с этим справиться.

— Я уверена.

Он кивнул и, обойдя меня, направился к двери, позвав Буна, когда тот вышел на улицу.

Я почувствовала облегчение от того, что моя ложь о низком уровне сахара в крови сработала, и он, казалось, не заметил, что моя реакция была чисто сексуальной. Мне не нужно было еще одно его напоминание о том, что у нас всегда будут платонические отношения. Мои собственные утверждения были достаточно резкими.

Бо был слишком хорош для меня. Он заслуживал женщину в здравом уме. В ту минуту, когда я начала встречаться с Антоном, здравый ум вылетел в окно.

Выходя на улицу, я снова и снова напоминала себе, что мы с Бо из двух разных миров, морщась от знакомого скручивания в животе. Но к тому времени, как мы вышли из-за деревьев на открытую поляну, мое разочарование было отодвинуто на задний план — не забыто, но больше не занимало центральное место.

Мы с Бо бродили по пустому полю, наслаждаясь теплым солнечным светом и легким ветерком. Наш темп был намного медленнее, чем в прошлый раз, когда мы выходили вместе. Зеленая трава, теперь густая и сочная, за последние несколько недель весны достигла новых высот, и мне приходилось высоко поднимать колени, чтобы пробираться сквозь все это.

Я продолжала думать о словах Бо, сказанных ранее сегодня. Ты можешь рассказать мне все, что угодно. Единственным человеком, которому я по-настоящему доверяла, была Фелисити, но Бо разделял ее уверенность и силу. Он не позволял мне отгораживаться от него. Так что к середине нашей прогулки я решила воспользоваться его предложением и рассказать ему, о чем я недавно думала.

— Итак, пока я отдыхала эти последние несколько дней, я кое-что обдумала.

— Отдыхала? — Он посмотрел на меня скептически, как будто ожидал, что все, что я состряпала во время своего четырехдневного сеанса хандры, будет чистым безумием.

— Отдыхала, — настаивала я. — Давай двигаться дальше, хорошо?

Он ухмыльнулся.

— Продолжай.

— Я подумывала о том, чтобы вернуться домой и обратиться в ФБР. — Его ноги остановились.

— Что?

— Может, это и к лучшему. Я здесь по уши в дерьме, и могу только прятаться. В конце концов, мне придется вернуться к цивилизации.

— Тебе действительно так сильно здесь не нравится?

— Нет! Вовсе нет. — Удивительно, но это было правдой.

Где-то за последний месяц мне начал нравиться мой маленький дом-аванпост, особенно когда рядом был Бо. Но он не мог оставаться со мной вечно, и в какой-то момент мне пришлось бы столкнуться с опасностями, поджидающими меня в Сиэтле.

Уголки его рта приподнялись.

— Я рад это слышать. Так почему же ты хочешь уехать?

— Я не хочу быть обузой. — Произнести это вслух было для меня катарсисом.

Я привыкла ни на кого не полагаться и твердо стоять на своих ногах. Мои успехи были результатом моей тяжелой работы. Мои неудачи из-за моих недостатков. Моя независимость была огромной частью моей самооценки. Теперь, когда все это исчезло? Я изо всех сил пыталась найти себя.

И я ненавидела находиться во власти другого человека.

Мое отвращение к зависимости, вероятно, было причиной того, что у меня никогда не было успешных долгосрочных отношений. Когда это была только я, мне не приходилось беспокоиться о том, что кто-то другой подведет меня. Джанесса подвела меня, когда покончила с собой, и, кроме Фелисити, с тех пор я никому больше не позволяла так полностью себя чувствовать. Кроме Бо.

Он пробирался сквозь мою ослабленную защиту. Моя зависимость от него раздвигала некоторые личные границы, на которые я привыкла полагаться, чтобы не пострадать, и, возможно, это был знак, что мне нужно уходить.

— Ты не обуза, Сабрина.

— Ты нужен мне буквально для всего. Это и есть определение бремени.

— Нет, определение бремени — это тяжелый груз. Ничто в этом не кажется мне тяжелым. Я уже говорил тебе раньше, что я не возражаю. Ты же знаешь, как сильно мне здесь нравится. И проводить с тобой время — это весело. Ну, когда ты принимаешь душ.

Я улыбнулась его поддразниванию.

— В конце концов, ты захочешь вернуться к своей жизни.

— Забудь обо мне. Что насчет тебя? Что произойдет, когда ты обратишься в ФБР?

Я пожала плечами.

— Я не уверена. Может быть, попаду в программу защиты свидетелей?

— Программа защиты свидетелей? Тебе придется попрощаться со своими друзьями и семьей. Ты больше не сможешь быть сама собой. Это та жизнь, которую ты хочешь?

— Честно? Я не уверена, что у меня есть другой выбор.

Мое горло сжалось при мысли о том, что я больше никогда не увижу свою семью. Никогда не смогу обнять маму или встать на цыпочки, чтобы поцеловать папу в щеку. И мне пришлось бы попрощаться с Фелисити. Я не смогла бы принять участие в ее свадьбе или познакомиться с детьми, которых они с Сайласом когда-нибудь создадут.

За время, проведенное на аванпосте, я стала видеть вещи более ясно. Паника и упрямство маскировали это раньше, но мой выбор был ограничен.

В конце концов, я бы попрощалась с Бо и этой горной долиной. Сабрины МакКензи больше не будет существовать.

Моя жизнь оборвалась бы, независимо от того, убили бы меня Фёдоровы или нет.

— Просто… остынь, чувак, — заявил Бо. Его непринужденный тон помог отойти от мрачных мыслей в моей голове и это потрясло меня, а слова «остынь» и «чувак» звучали уморительно неуместно, произносимые серьезным лицом Бо.

— «Остынь, чувак»? Фраза, которую я никогда не ожидала от тебя услышать.

— Это Мейзи, — проворчал он. — Она постоянно говорит это Коби, и я думаю, это передалось и мне. В любом случае. Я имею в виду, расслабься. Ты здесь всего месяц. Дай этому больше времени. Еще через несколько месяцев Фёдоровы могут оказаться за решеткой навсегда, и ты сможешь вернуться к роли Сабрины МакКензи, репортера-супергероя.

Я ухмыльнулась и вздохнула.

— Хорошо.

Он был прав. Было слишком рано думать, чем все это кончится.

Мы продолжили нашу прогулку, молча углубляясь вглубь луга. У меня снова закружилась голова, на этот раз от мыслей о моей карьере. Бо назвал меня репортером-супергероем. Была ли я все еще репортером? Смогу ли я и дальше им быть?