— Но позволь, уважаемый Ибрахим!.. У тебя же имеется с ним прямая связь,

— заспанным и удивленным голосом напомнил амир.

— Не перебивай меня и хорошенько запоминай, — нахмурился уроженец Аджарии. — Курьеров подбери попроще, поглупее — из сельчан и желательно родственников, чтоб каждый дорожил жизнями двух других. А текст донесения следующий…

И он продиктовал текст, крайне озадачивший и без того сбитого с толку командира партизанского соединения, определив, к тому же, не прямой, а до издевательства иррациональный маршрут для передвижения трех связных курьеров.

/Горная Чечня/

Как только в Гомхой вернулся Салех, везя на лошади позади седла освобожденного русского пленника, группа, обретя былую численность, немедля покинула окрестности горного аула.

— Я ни слова не сказал им про нашу команду, — бросал короткие отрывистые фразы Артем Андреевич, повествуя о своих злоключениях майору по дороге.

— Врал, что отстал от большого отряда… Да они толком и не допрашивали — вечером собирались отправить в основную банду. А до тех пор просто колотили с небольшими перерывами…

Но майор особенно не прислушивался к сбивчивым объяснениям, а поторапливал коллег, стараясь поскорее покинуть район, где местный народец прознал о «десантной роте».

Прилично удалившись на юг, группа расположилась на отдых — трудный день кончался, небо окрасилось темною серостью наступавшего вечера. Местечко они подыскали укромное — остановились не как всегда на возвышенности, с которой хорошо просматривались ближние и дальние подходы, а выбрали низинку в густом кедровом лесу, изрядно разбавленном кустарником. Новогоднюю ночь хотелось провести у костра, а разводить огонь на обозреваемом со всех сторон бугре стало бы верхом беспечности.

Яровой с жалостью смотрел на поникшего Берга. Один глаз инженера заплыл сизой опухолью, все лицо было покрыто мелкими синяками, из разбитых губ сочилась кровь, руки пестрели свежими ссадинами, а пальцы все еще подрагивали от перенесенного стресса. Да и весь его напуганный, взъерошенный вид оставлял желать много лучшего.

«Ладно, — подумал Константин, — не стоит мучить его нотациями — данный урок он и так усвоит надолго. Слава богу, что история эта закончилась благополучно; нам же с Пашкой самим нужно быть поумнее и не оставлять в дальнейшем господ гражданских без присмотра».

Как бы там ни было, а специалиста по радиоперехватам и дешифрированию удалось вызволить из плена, следовательно и ответственное задание боле не находилось под угрозой провала. Сейчас, пожалуй, только одно обстоятельство приводило Костю в уныние — пребывание разведгруппы в предполагаемом глухом тылу противника отныне раскрыто. Поверят ли чеченцы в существование «десантной роты», якобы возвращавшейся в Моздок после скрытного рейда по горной местности? Да и что это был за странный рейд — без нападения на бандитские базы, без стычек с дозорами и патрульными отрядами сепаратистов?..

«Черт с ними!.. Не из таких передряг выпутывались, — выдохнул он, устав от гнетущих размышлений. Достав из ранца заветную фляжку с коньяком, взятого специально для встречи Нового Года, с надеждой подумал: — Надеюсь, среди малообразованных горцев не сыщется талант, способный заподозрить подвох и раскусить задумку генерала Серебрякова».

Костер разожгли скромный — на очищенной от снега земле, излучая жар и источая запах хвои, весело потрескивал всего один обломок толстого древесного сука. Рядом лежал пяток таких же обломков сухого кедра, загодя приготовленных старшиной. Сам Ниязов облюбовал местечко немного выше по склону лога и первым заступил на дежурство.

— И пистолет мой остался у чеченцев… — снова послышалось причитание Берга, — до сих пор не понимаю: как я там — под холмом, мог допустить такую непростительную беспечность, невнимательность…

— Выпейте, Артем Андреевич, — протянул инженеру кружку с колыхавшимся на дне коньяком офицер спецназа.

— Благодарю, — принял тот двумя руками емкость. — И вообще… Спасибо вам, мужики, за спасение. Вовек не забуду!..

— Будет об этом, — примирительно сказал майор, подавая на закуску кусочек шоколада. — Работать когда сможете?

— Я могу работать. Готов в любое время!

— Позже. Скоро двенадцать…

Инженер опрокинул в себя коньяк, а Костя плеснул спиртное в следующую емкость и вопросительно глянул на улема. Но старик улыбнулся и, отказываясь, отвесил благодарственный поклон.

— Ну, с наступающим вас, коллеги, — негромко поздравил подчиненных командир и проглотил свою порцию алкоголя.

Чиркейнов с осторожностью протянул руку и с благоговением погладил чехол с музыкальным инструментом…

— Костя-майор, — нерешительно прошептал он, — тут кто?.. Не дечиг ли, случайно?

— Дечиг.

— Ты долго несешь его, — задумчиво проговорил Ризван Халифович, — и относишься, как я заметил, очень бережно, точно к ребенку. Верно, любишь инструмент, и пользоваться умеешь, а?

— Музыкальные инструменты действительно люблю, — улыбнулся Яровой и не преминул воспользоваться выражением деда: — А на дечиг-пондаре играю самый мал-чуток.

Бесцветные глазки табарасана радостно вспыхнули.

— Сыграй, Костя-майор! Нас ведь здесь — в низине среди гор, никто не услышит.

Через минуту инструмент был расчехлен; офицер ласково провел ладонью по грифу и заиграл…

Сначала он исполнил кавказскую народную мелодию. На струны простенького инструмента та легла отменно — верно и создавалась под что-то похожее. Затем попробовал воспроизвести нечто другое — танго, на первый взгляд, казалось бы, совершенно к дечигу не подходящее. Однако и оно вышло завораживающе, пленяя слух хорошим ритмом и прекрасными созвучиями.

Улем с инженером, затаив дыхание, внимали мастерской игре, и даже Павел на какой-то миг забылся, отвлекся от сторожевых обязанностей, прислушиваясь к негромкой, льющейся снизу мелодии. А Константин, мутно взирая на пляшущие языки пламени, перебирал струны, и вспоминал… Вспоминал, как еще недавно в один из вечеров они сидели с Эвелиной в его служебной квартирке, и он впервые исполнил это произведение, написанное и посвященное ей. С замирающим от волнения сердцем вспоминал и первую с ней близость, произошедшую в ту же ночь…